«Шансы оппозиции на выборах высоки, как никогда»

Сергей Калякин для меня всегда был определенной загадкой. Слушая его выступления и интервью, я порой задумывался — неужели это он серьезно? Неужели все эти коммунистические воззрения — не для публики?

После того как во время нашей полуторачасовой беседы Сергей Калякин не раз цитировал мне Маркса и Энгельса, после того как он эмоционально описывал то общество, которое хотела бы построить его партия «Справедливый свет», после всего этого я понимаю: для него это действительно серьезно. Как серьезно и желание по-настоящему сражаться на ближайших президентских выборах.

«Сегодняшнее время в Беларуси похоже на конец 80-х в СССР»

– Конец СССР вы встретили в должности первого секретаря столичного Советского райкома КПБ Минска. А потом в вашей биографии идет такая строчка: «После ликвидации КПСС временно не работал». Далее идет следующая: «Избран председателем Советского райисполкома и районного Совета депутатов г. Минска (1992 год)». Как это получилось?

– Руководителем района я стал в 1990 году, в 38 лет. До этого работал первым заместителем председателя райисполкома, а это все, что связано с благоустройством района, жилищно-коммунальным фондом. Потом — второй секретарь, а это промышленность, народное хозяйство.

И раз меня люди избрали в 1992 году, а тогда это были реальные выборы, значит, что-то я делал правильно. Никто меня сверху не тянул, не рекомендовал, тогда меня избрать и освободить могли только депутаты райсовета.

Все прекрасно знали мои политические убеждения, к этому времени уже состоялся съезд Партии коммунистов Белорусской, и я стал одним из лидеров этой новой партии. Я этого не прятал, и депутаты знали, кого избирают. За меня проголосовали около 70 из 90 депутатов. При этом некоторые депутаты открыто мне говорили, что не могут за меня голосовать, потому что я коммунист.

К сожалению, сегодняшняя Беларусь взяла из советского прошлого в основном плохое и мало чего хорошего. Многое, что тогда происходило, происходило из-за усталости людей. И сегодняшнее время в Беларуси очень похоже на конец 80-х — начало 90-х годов в СССР.

– Думаете, сегодняшние белорусы также хотят перемен?

– Я не думаю, я знаю. Но как и тогда, нет понятия, как это может быть.

Люди хотят перемен, не совсем понимая, каких. Одни желают перемен в политической области, смены власти. Другие — перемен в экономике, экономических свобод. Но как сейчас, так и тогда наблюдается усталость от власти.

«Услышав, что мы коммунисты, человек дальше не хочет ничего слушать»

– Все же объясните, зачем вы поменяли название партии на «Справедливый мир»? Вы были коммунистами, сейчас название иное. Значит, у вас были определенные взгляды, а теперь, с изменением названия партии, их уже нет?

– Вот вы идете в загс и меняете фамилию. Меняются ли ваши жизненные принципы и подходы? Вряд ли.

К сожалению, многими людьми, особенно молодежью, управляют стереотипы, заимствованные из средств массовой пропаганды. Последние 16 лет в черном цвете подаются и идеология, и практика действия коммунистических партий. Что бы мы ни делали — всегда виноваты коммунисты, это они завели в тупик…

В силу этого название стало мешать нам работать с людьми. Люди не хотят слушать, что мы предлагаем. Услышав о том, что мы коммунисты, сознание человека закрывается, он дальше не хочет ничего слушать. Это плохо.

Во взглядах мы ничего не поменяли. Как правильно сказал один наш активист: «Я коммунист из партии «Справедливый мир».

– Какие вы коммунисты? Были советские, есть китайские, французские, индийские — все очень разные. К каким вы ближе?

– Мы считаем, что власть может быть получена и может удерживаться лишь в условиях свободной конкурентной политической борьбы. Иными словами, мы за многопартийную систему и политический плюрализм.

Мы также не придерживаемся идеи, что можно осчастливить людей помимо их воли. А раз мы за политическую конкуренцию, то мы за свободные выборы.

Собственно, поэтому мы находимся в коалиции с правыми партиями. Не потому, что мы разделяем их утопические воззрения, что рынок все решит. Во всем мире сегодня есть регулируемый рынок с большим участием государства. И чем оно больше, тем лучше живут люди.

Что касается экономики, то мы за то, чтобы все формы собственности были поставлены в равные условия. Мы считаем, что общественная форма собственности должна иметь равные права с частной и государственной. И в равной борьбе одна из них докажет свою жизнеспособность.

И если мы правы в том, что человек, работая на себя, а не на дядю и не на государство, будет более успешным и рачительным хозяйственником, то в этом случае общественная форма собственности должна победить. Пока же у нас в Беларуси в Конституции общественная форма собственности просто ликвидирована — там допускается только частная и государственная.

«Лукашенко не получит большинства голосов»

– Давайте обратимся к более близкому будущему. Собираетесь ли вы выдвигаться на этих выборах?

– Я считаю, что если мы ставим задачу изменить политическую систему, добиться смены власти в ходе этих президентских выборов, то наиболее эффективным было бы наличие одного кандидата от оппозиции. Но, к сожалению, сейчас невозможно определить его какой-то процедурой.

Я бы мягко сказал, что далеко не все, кто уже выдвинулся, будут участвовать даже в первом этапе сбора подписей. А вот кандидатами в президенты станут один-два, а может, и никто. Так что может создаться такая ситуация, что консолидировать будет некого. Кандидаты провалят сбор подписей, и на этом все закончится.

– Но это вроде как не очень приемлемый вариант для Лукашенко. Такие выборы мало кто признает легитимными.

– Так он Западу откроет все участки, пригласит наблюдателей. «Они пошли десятью колоннами, не собрали подписи — я же их не назначу кандидатами».

Это как раз был бы идеальный вариант для Лукашенко. Потому что Лукашенко не получит большинства голосов на этих выборах. Люди могут проголосовать за него только от безысходности, когда будет только одна его фамилия в бюллетенях. В остальных ситуациях Лукашенко выиграть выборы не сможет — я говорю про выборы, а не про нашу систему подсчета голосов.

Международное сообщество никогда эти выборы не признает. И Россия может не признать в силу совсем других обстоятельств. А если не будет кандидата от оппозиции — то это самый выгодный, спасительный для Лукашенко вариант.

Сегодня шансы для оппозиции как никогда высоки. Однако сегодня никакие механизмы определения единого кандидата невозможны — сегодня нет явного фаворита. Многие заявления об участии в выборах преследуют совершенно другие цели, а не смену власти.

– Поэтому вы, как человек серьезный, ждете и пока не делаете публичного заявления о своем участии в кампании?

– Я не жду, я много чего делаю, чтобы эта ситуация каким-то образом была разрешена. Но эта работа не носит и не должна носить публичного характера.

Возвращаясь к вашему вопросу о выборах, я не вижу, с кем мне обсуждать проблему единого кандидата. Потому что я не вижу хороших идей, не вижу человека, на которого я бы хотел поставить и сказать: да, с ним мы добьемся победы.

«Любой вменяемый белорусский политик понимает, что нужно учитывать интересы России»

– Все время появляются слухи и версии о «пророссийском кандидате». Иногда в этом аспекте называют и вас. Что скажете в свое оправдание?

– Нужно, чтобы был пробелорусский кандидат, который бы понимал реалии, в которых находится Беларусь. И не был бы фантастом, который скажет, что мы завтра станем членом Евросоюза.

Я когда-то говорил Пазьняку: «Ты красиво говоришь про российский империализм. Но если бы ты пришел к власти, то выстраивал бы с Россией отношения лучше, чем Кебич. Или завтра перестал бы руководить страной». Любой вменяемый белорусский политик понимает, что не учитывать интересы России — это значит поставить себя в те условия, в которые скоро поставит себя и страну Александр Лукашенко.

Я считаю, что Россия является нашим стратегическим партнером, и мы должны выстраивать с ней теснейшие отношения. Я считаю, что создание Таможенного союза — это стратегически правильное решение, но при подписании была допущена масса ошибок.

– Александр Милинкевич, вступая в свою президентскую кампанию, однозначно заявил про стратегический приоритет — вступление в Евросоюз.

– Я считаю, что Милинкевич просто фантаст. Ни в какой Евросоюз мы не вступим, особенно сегодня, когда расширение Евросоюза пока закончилось, и даже Турцию остановили. Не будет этого вступления 20-30 лет минимум. Было официальное заявление Еврокомиссии, что пока прекращено расширение Евросоюза.

Я считаю, что мы должны соответствовать европейским стандартам. И мы должны изучать их, потому что они прогрессивные, и приближать к ним нашу политическую, экономическую и социальную систему. И если мы будем соответствовать, то нас быстрее примут.

– Вы считаете, что Лукашенко уже настолько раздражает Россию, что она впервые может поддержать другого кандидата?

– Россия просто будет смотреть и наблюдать, как мы тут будем агонизировать — с Лукашенко или без него. Зачем они строят «Северный поток»? Мы были им интересны, пока были транзитным государством. Но сейчас даже наземный транзит идет больше через Латвию, потому что мы сами создали неприемлемые условия.

Мы думаем, что раз мы в центре Европы, то автоматически становимся всем интересными. Но это не так.

Вообще же Россия может решить выборы в Беларуси в течение одного дня — дать Лукашенко кредит, например, на 10 миллиардов долларов. Лукашенко поднимает пенсии, зарплаты, пособия и выигрывает выборы. Кстати, он так всегда и делал. И я бы очень не хотел, чтобы мы дали Москве основания пойти на такой шаг. Пока у нее такого желания, мне кажется, нет.

«Возможно, что «единый кандидат» и «уличный вождь» — это разные люди»

– Вы ранее сказали, что сегодня шансы оппозиции велики, как никогда. Признаюсь, не каждый белорусский оппозиционный политик так считает. Публично все так скажут, но действительно в это верят немногие. Вы, как мне кажется, верите.

– Да.

– Но как вы видите практические варианты смены власти?

– Шансы выиграть действительно велики, но это не говорит о том, что невозможен вариант, когда будет объявлено, что Лукашенко получил 80 процентов. Как этого не допустить, как создать ситуацию, при которой это будет невозможно — это главный вопрос.

«Улица» хороша, когда вы реально набрали больше голосов. В 2006 году мы не смогли мобилизовать людей на отстаивание своего выбора. Но нужна не только «улица». В 1994 году вертикаль Кебича тоже пробовала давать приказы на фальсификацию выборов. Но члены избирательных комиссий отказались это делать, так как общественное мнение верило, что Кебич не победит, и страх исчез.

Проблема еще в том, что некоторые люди, когда говорят о едином кандидате, говорят о «вожде революции». Говорят, например, нельзя Милинкевича, он, мол, не проявил себя как уличный лидер. Но ведь «вождя революции» нигде не избирают! Мы должны выбрать такого человека, за которого проголосует большинство населения. И тут возможно, что «единый кандидат» и «уличный вождь» — это разные люди, которые должны сотрудничать между собой.