Российский военный: «Украинцев сам лично не видел, но их только уничтожать нужно, одним словом, нацисты»

Журналисты «TV Rain» поговорили с тремя российскими военными, вернувшимися с войны в Украине после ранения. Выбрали самое интересное.

«Я просто больше делать ничего не умею, только рулить и воевать»

— Из своей пятерки живой я остался один, остальные все «двухсотые», — говорит Руслан.

Ему 38 лет. На СВО пошел добровольцем.

— Считаю себя патриотом. Хотел родину защищать, чтобы к нам сюда так называемые нацисты не проникли, не прибыли. Кто-то же должен это делать, — объясняет Руслан. — Украинцев сам лично не видел и с ними не встречался.

В целом, к народу Украины отношусь нормально, там такие же люди, просто есть определенный контингент, и их только уничтожать нужно, по-другому уже ничего не получится, одним словом, нацисты.

Я же телевизор смотрю, в конце-концов, вижу просто их элементарное отношение с пленными. Они издеваются, такие вещи творят, что это в голове не укладывается. Мне лично никто из пленных этого не рассказывал, я это видел по телевизору. И я это слышал там (на фронте).

У нас все с собой или патрон, или гранату носили, потому что в плен сдаться — это вообще никак.

Руслан был тяжело ранен под Славянском.

— У меня ноги перебиты, у меня стоят стержни, ходить, как раньше или, там, пробежать уже не смогу. И рука не работает левая.

Раньше я работал водителем автобуса и сейчас работаю водителем автобуса. Я просто больше делать ничего не умею, только рулить и воевать.

Если бы ходила нога без проблем, то поехал бы с удовольствием назад. Постоянно об этом думаю.

Нам же многого не известно, мы знаем то, что нам положено знать. Поэтому я не могу ничего по этому поводу (о причинах войны) сказать. Только то, что я за своего президента. Это по-любому. Он молодец и все делает так, как нужно, — заключил россиянин.

«Осталось нас из двадцати с лишним человек трое»

— Как только объявили набор, я две с половиной недели пытался попасть на службу, — вспоминает Евгений, ему около 50 лет. — Я патриот своей страны, пошел добровольцем, для меня было важно, чтобы более молодые ребята туда не попадали.  

Комиссию проходил, было смешно: построили человек двести, попросили поднять футболки — на этом комиссия закончилась. Нормальная комиссия меня бы никогда не пропустила, мне дважды делали операцию по удалению желудка.

Во время обучения всего два раза были на стрельбище, а через неделю после учебы нас перевезли в Сватово. Командира я видел один раз и то издалека, он кричал: «Мне все равно, сколько вас погибнет, я сюда приехал за медалями». Осталось нас из двадцати с лишним человек трое.

Самого Евгения сильно контузило при отступлении.

— С нами были и контуженные, и раненные, но замполит не спешил отправлять кого-то в медицинскую часть. Он просто сказал: вы предатели, вы ушли, хотя мы отступали по приказу.

У нас забрали военные билеты и посадили в камеру. Там мы просидели 7 дней, из которых 4 дня нас вообще не кормили. На пятый, благодаря нашим родственникам и тому, что мы спрятали один телефон, мы добились того, чтобы нам дали семь банок тушенки на 15 человек и несколько буханок хлеба.

На восьмой день нас перевезли в другую тюрьму, там было около 300 человек, кормили один раз в день, в туалет — утром и вечером по расписанию, — рассказывает Евгений, как попал в плен к своим.

После он узнал, что таких тюрем на территории «ЛНР» не меньше десяти.

— Они хотели нас отправить на первую линию, даже тех, кто был ранен и контужен, — продолжает россиянин. — А один офицер рассказал, что мы вообще не должны были оттуда выйти, и списки были составлены еще до окружения роты. Нас всех заранее уже считали «двухсотыми».

Я не виню Владимира Владимировича, я не виню министерство обороны. В основном там распоряжаются те, кто выше по званию. Там нет законов. Это они не выполнили ничего из того, что обещали по контракту.

Евгению, по словам его жены, платили только оклады — 20 тысяч в месяц. Никаких обещанных «президентских» или боевых он пока не дождался. Говорит, что в мирной жизни получал намного больше.

— После реабилитации я с удовольствием пойду обратно, если меня пустят. Не хочу бросать своих ребят, — продолжает Евгений. — Может быть, и есть какой-то смысл этой войны, а, может быть, его и нет, не нам решать. Но если бы не мы, то нас бы. Зачем тогда оружие на Украине? Зачем войска у границы? Время решит, правы мы или не правы.

«На работу пока не берут, так как у меня есть небольшие психические отклонения — вспышки агрессии»

Добровольцем хотел уйти на фронт и Александр из Белгородской области. Жене, которая была против, объяснял, «к чему может привести такое бездействие».

— Мы живем в приграничной зоне, если каждый будет бояться, дома отсиживаться, то в скором времени враги придут к нам домой, — рассуждает Александр. — У украинцев свои новости, и им говорят, что это мы плохие, что по нашей вине война началась. Поэтому с их стороны очень большая ненависть по отношению к русским. Кроме того, на самом деле там (воюет) очень мало украинцев, по большей части, одни наемники.

У Александра трое маленьких детей. Их семье пришлось стать на учет малоимущих, так как, несмотря на службу и ранение мужчины, кроме детского пособия, других доходов в семье не появилось.

Александр подорвался на мине и был сильно контужен:

— Командиры отправляли нас с автоматами против танков и БТРов на штурм, парни даже дойти не успевали, по ним начинали танки работать, а когда отступали, по ним работали снайперы.

У меня сейчас онемевшая вся левая сторона, в госпитале сказали, что это пройдет, и дали лекарства, но пока улучшений я не увидел. Справка о ранении из госпиталя так до моей части и не дошла. Поэтому пока мы выживаем на детские деньги…

— Сейчас уже более-менее жизнь налаживается, — продолжает россиянин. — Только вертолеты до сих пор нервируют, не говоря уже про дроны и квадрокоптеры. Недавно в парке дети запускали дрон, а я под лавочкой оказался.

На работу меня не берут, потому что ближайшие 4 месяца я не трудоспособен. Раньше я работал в охране и в баре. Пока туда не берут, так как у меня есть небольшие психические отклонения — вспышки агрессии.

У меня дети и супруга, только поэтому я снова еще не там (на войне). Пытаюсь договориться с супругой, но пока она против. Там мои товарищи, там другой мир, в котором интереснее, чем в повседневной жизни.

Я не знаю, для чего эта война началась, у каждого своя правда. Но это моя родина, я здесь живу, и даже если это мы напали на них, не важно, пусть будет, как они говорят, меня это сильно не волнует. Все равно, значит, для этого были причины.

Хотя я не верю, конечно, что мы напали на Украину, предпосылок к этому никаких не было. Но если так и произошло, то на то была причина, без причины никогда война не начинается. Просто чтобы кому-то захотелось повоевать? Нет.