Репортаж из шахты «Беларуськалия»

Белорусский Солигорск – город нетипичный. Ему всего 55 лет, дети здесь мечтают стать шахтерами, а рабочие получают по 2 тысячи долларов. Высокие заработки работников «Беларуськалия» – факт известный, но не стоит спешить завидовать.

"Труд шахтера опасный и сложный, но жены терпят", — улыбаются калийщики. В каких условиях работают под землей, легко ли отработать смену на коленях и как шахта лечит, читайте в репортаже TUT.BY.

Выживаем под землей

Перед спуском в шахту – короткий инструктаж и смена гражданской одежды на рабочую: кальсоны, рубаха, брюки и куртка со светоотражающими полосами и эмблемой "Беларуськалия" на рукаве. Журналисты морально готовятся наматывать портянки. "Да нет, зачем же, это уже слишком", — смеется сотрудница, выдавая нам носки и резиновые (мужчинам — кирзовые) сапоги.

Важнейшая часть экипировки, без которой в шахту не спускается даже президент страны — самоспасатель ШСС-1 У. "Дыхательный аппарат замкнутого цикла: в шахте от дыма спасет только он. Если увидели дым: открываете, крышку откидываете, чтобы запустился патрон. Задерживаете дыхание, выдыхаете в мешок... — инструктирует новичков сотрудник первого рудоуправления. — Время действия – 60 минут при ходьбе и 300 минут при отсидке". Главное нехитрое правило: самоспасатель всегда носить с собой. "Расстояние, на котором его можно от себя оставлять – 3 метра", — предупреждают журналистов.

Самоспасатель — у президента через плечо. Фото из книги "Вместе мы Беларуськалий"

За четыре часа с двухкилограммовой штуковиной за плечом успеваем сродниться – а вот использовать не пришлось. Самой непривычной частью гардероба стала каска – без нее тут никуда. Среди знакомых всем по виду оранжевых касок изредка встречаются каски из прошлого, есть и передаваемая по наследству экипировка (на "Беларуськалии" немало трудовых династий).

Этой каске больше 15 лет

В шахту нас спускает грузолюдская машина, по сравнению с грузовой она менее мощная. Рудоуправление самое старое, и выглядит клеть сурово: темно, два поручня вдоль стен, движется неровно, но быстро. Есть еще грузовая – которая поднимает на поверхность по 25 тонн полезных ископаемых, при этом сам скип, подъемная клеть, движущаяся с помощью канатов по направляющим подъемника, весит 25 тонн.

Транспорт в шахте – вещь необходимая. На первом горизонте (200 метров от уровня моря под землей) грузимся в минку — горно-шахтную машину на дизельном двигателе (пары бензина опасны). "Все держимся за поручень, желательно двумя руками. Внимательно – голову не высовываем, камеры тоже не выставляем", — предупреждает главный инженер первого рудоуправления Владимир Сенюк. Проходы узкие, машину подбрасывает, хотя максимальная скорость тут — 20 километров в час, машина часто задевает стены. Сейчас в проходах сухо, а летом между уровнями может быть грязи до 70 сантиметров.

На добыче

Сперва – в селективную лаву. "Таких у нас на этом горизонте три штуки", — рассказывает Сенюк. Селективная, значит на ней идет раздельная выемка пласта – комбайн вынимает сильвинитовый слой, а слой пустой породы будет заметан в отработанное пространство. "Это потеря времени, но мы не тратим электроэнергию на транспортировку и выдачу по стволу пустой породы и сокращаем отходы наверху", — отмечает главный инженер.

Начальник участка Вячеслав Коваленко показывает конвейерную ленту транспортера и энергопоезд – здесь сердце лавы, все, что способствует жизнеобеспечению проходческого комбайна. Тут и насосы, и все электрооборудование. Весит поезд больше 10 тонн.

Энергопоезд — сердце лавы

Проходческий комбайн отбивает куски породы, падающие на транспортер. Оборудование сложное и громоздкое: его спускают в шахту по частям, подвешивая под клетью), а монтаж такого комплекса осуществляется уже в шахте и занимает несколько месяцев.

"Крепь разгружается, опускается вниз на небольшое расстояние и передвигается вперед – и так каждую секцию. Длина лавы – 250 метров. Комбайн проходит в одну сторону, работает конвейер, следом задвигается крепь. Если все идет благополучно, получается два цикла в смену", — рассказывает Сенюк.

На первом руднике отрабатываются 4 горизонта глубиной от 430 метров до 200 метров. 11 лав, а подходы и оборудование — разное: все зависит от мощности отрабатываемого пласта.

Перед нами комбайн, который "рубит фронтом" – проходческо-очистной комбайн "Урал-10А" российского Копейского машиностроительного завода. Руду отвозит самоходный вагон воронежского производства. Нам растолковывают принцип работы: комбайн рубит породу, руда накапливается в бункере-перегружателе, потом подъезжает самоходный вагон, который везет руду на конвейер, потом – к стволу, в скипы и на поверхность.

Были попытки делать такие вагоны и в Солигорске: о планах местного бизнесмена Сергея Романовича TUT.BY уже писал. Сенюк заверил, что усилия земляка не игнорируют: "У нас их вагоны тоже работают, но они только начали выпуск – надо нарабатывать и опыт, и качество. А с воронежскими вагонами мы работаем почти с основания "Беларуськалия"... Но здоровая конкуренция должна быть. Многое зависит и от цены. Все определяется на конкурсе".

Направление работы комбайна (выработки не должны пересечься) рассчитывает маркшейдерская служба, отвечающая за пространственно-геометрические измерения в недрах земли, а указывает лазер: машинист ориентируется на красную точку на щите.

Выработки на первом горизонте расходятся, как ветки дерева. "На третьем горизонте немного другая структура пород, там просто отрабатываются параллельные блоки", — отмечает Сенюк.

Коваленко показывает, как комбайн "сшивает" породу над собой, превращая ее на глубине 1,2 метра в монолитную структуру

Впрочем, отмечают сотрудники "Беларуськалия", здесь условия не самые сложные: работать можно в полный рост, тогда как в низких лавах рабочим приходится всю смену на коленях ползать. "Представьте, лава высотой чуть больше 1 метра: там комбайн, крепь – шахтеру приходится ползать за комбайном: туда и обратно по 250 метров и так смену, 6 часов. А если что-то остановилось или сломалось – побежал, ключи взял и ремонт..." — рассказывает Владимир Сенюк.

Лечебный эффект

Условия работы шахтера непростые: пыль, шум, вибрация. А рядом – стерильный лечебный воздух. Мы спускаемся на 400 метров под землю, чтобы попасть в Республиканскую больницу спелеолечения.

Первому отделению Республиканской больницы спелеолечения уже 22 года, второе открыто в августе прошлого года. Площадь старого отделения – 2500 кв. м, нового – более трех тысяч. Теперь за один спуск сюда попадают 120 пациентов, страдающих астмой, аллергией, пневмонией и бронхитами.

Пациенты спускаются в таких же куртках со светоотражающими полосами, каска – обязательна, а вот самоспасатели носить не приходится – они находятся уже под землей.

Эти отделения сделаны не просто в отработанных рудниках. Главное отличие от похожих отделений в других странах в том, что воздух не сразу попадает в отделение, а для каждого отделения есть лабиринт горных выработок – 2-2,5 километра, по которому воздух проходит, летом – охлаждается, зимой — подогревается, температура в отделениях постоянная – примерно 16-17 градусов. "Пока воздух проходит, он очищается от микробов: по микробному фактору в подземных отделениях положение лучше, чем в операционных на поверхности. Важное отличие и в том, что почти все палаты этих отделений имеют обособленное проветривание, то есть воздух не смешивается и не перехлестывается с воздухом из других палат, обеспечивая еще большую стерильность", — рассказывает начальник участка спелярия.

Больница на лечебное учреждение не очень похожа: дорожки по 120 метров – правый терренкур, в параллельной выработке – левый терренкур, перпендикулярно между ними – лечебно-физкультурные залы и палаты.

"Пациенты приезжают по интересам. Есть спортсмены, есть романтики – за руки возьмутся и круги нарезают, а кто-то танцы предпочитает: иногда устраиваем, ведь чем глубже дышит пациент, тем полезнее. Есть и телевизор с девятью каналами – в старом отделении только видео", — рассказывает начальник участка.

Вокруг — красные пласты калий хлора, но в первом отделении есть палаты и в белых галитовых пластах натрий хлора, ведь рудник до сих пор производит и поваренную соль.

Планировалось в новом корпусе по 4 кровати на палату, с расчетом на лечение двух человек в смену. Но при посещении больницы летом прошлого года ("17 июля", — легко припоминают шахтеры историческую дату, которая запомнилась еще перекрытым движением в городе) президент Беларуси потребовал вместить как можно больше людей. Одну линию отдали под детей, а взрослых "уплотнили" — в палатах стоят 6 кроватей на три человека в смену.

А как же безопасность? Все-таки рудник действующий и до поверхности больше четырехсот метров. "Здесь ничего произойти не может, но это действующий рудник, и если где-то в другом месте что-то произойдет, надо быть готовым. Во всех планах ликвидации аварийных ситуаций позиция спелярия выделена отдельно – сюда сразу прибудут на помощь обслуживающему персоналу два звена военизированного горноспасательного отряда. Любыми путями ответственный по ликвидации аварии – это главный инженер — будет стараться сделать так, чтобы этими самоспасателями пациентам не пришлось воспользоваться: мы имеем возможность делать реверс вентилятора, то есть опрокидывать воздушную струю, и пациенты будут дышать нормальным воздухом", — заверяют на "Беларуськалии".

А если с вентилятором что-то случится? Дотошные журналисты продолжают интересоваться деталями. "Количества воздуха в шахте достаточно, чтобы из самых дальних забоев люди спокойно вышли на поверхность, тем более что существует естественная тяга, за счет которой происходит движение воздуха", — заверяет нас главный инженер рудника Владимир Сенюк.

Реальная опасность

Четыре часа под землей проходят исключительно быстро. Наверх с нами в клети поднимается группа спасателей. И тут же всем начинает мерещиться запах гари. "Тренировались они — учения постоянно проводятся", — улыбаются сопровождающие.

Но профессия шахтера действительно опасна. К примеру, третий горизонт особенно опасен по выбросам метана, доставляющих много головной боли на угольных шахтах. Одна из самых опасных работ – у монтажников, машинистов комбайна. Сложность работы последних подчеркивают особо: однообразие — впереди все время красная стена, сзади – крепь, вибрация, грохот. Сложности добавляет слабая освещенность, стесненные условия. "А ночные, вечерние смены, — делится главный инженер. – И так биоритмы влияют, а если кто-то еще день на даче отработает, а потом на смену придет уставший..."

Голубое апрельское небо, душ, переодевание в штатское, и нет сил добраться до обогатительной фабрики, чтобы увидеть, как руда превращается в калийные удобрения — основной экспортный товар Беларуси. Фабрика – в следующий раз.