Репортаж из района, где живут бойцы ОМОНа: «Муж 4 года уже не служит, а травля — капитальная»

«Вы че тут фотографируете? На каком вообще основании? И потом будете выкладывать и писать всякую чушь», — возмущается молодая девушка с ярко-розовыми волосами. Она заприметила журналистов из окна и выбежала на улицу, чтобы «навести порядок», пишет REALTY.TUT.BY.

 В доме, возле которого мы отстаивали право на съемку в общественном месте, служебные квартиры получили семьи бойцов ОМОНа. Мы приехали сюда, чтобы пообщаться с местными и узнать, сталкиваются ли они с травлей, о которой говорят в МВД. Рассказываем, что тут говорят о соседях, политике и зарплатах в ОМОНе.

В Уручье построено много социального жилья для военных и силовиков. Говорят, что действующие омоновцы в большинстве своем живут рядом с административным зданием подразделения, которое находится на улице Героев 120-й дивизии. Это территория бывшего военного городка. Квартиры в домах — служебные, то есть жилье временное.

Эти бежево-красные панельки ничем не отличаются от похожих домов в других районах города. Краска поблекла, входы в подъезды слегка пошарпаны — все как в обычном минском спальнике.

Главное отличие — цвета флагов в окнах домов. Обойдя две панельки по периметру, мы нашли шесть красно-зеленых флагов и ни одного бело-красно-белого.

Прошлись по парковке, чтобы посмотреть, на каких авто ездят местные. Дорогих машин мы не заметили, во дворе припаркованы подержанные Volkswagen, Toyota, Peugeot.

Стандартная детская площадка расположена в нескольких метрах от казенного забора с колючей проволокой, где находится сама база ОМОНа. Высокий молодой человек в черном прогуливался с женой и коляской в тот момент, когда мы подошли с наивным вопросом про работу в ОМОНе. Улыбнувшись, мужчина попросил нас обратиться с официальным запросом к его руководству, а пока «не мешать гулять с супругой».

Людей на улице в будний день было немного. Работяги из аварийной службы ремонтировали фонари, редкие прохожие на контакт шли не очень охотно. Как только речь заходила про «дома омоновцев», даже соседи из домов напротив менялись в лице.

— Мы здесь так: то живем, то не живем — ничего не могу сказать.

— Я не буду давать интервью, я работаю в госорганизации.

— Можно я промолчу? У меня дети маленькие.

— А у меня большие, — закрывая багажник авто, шутит мужчина средних лет. Он один из немногих, кто согласился обсудить соседство с силовиками. Сам он военный, к омоновцам он относится «ровно».

— Они мне, если честно, «до одного места». Я с ними никогда не дружил и не дружу, хотя при погонах тоже.

По словам мужчины, силовиков в этом районе в последнее время почти не видно. Во всяком случае — в форме. Как будто «исчезли».

— Раньше их как-то больше было, они тут бегали по улице, ходили в форме. Сейчас — нет.

Интересуемся, что мужчина думает о работе ОМОНа на акциях протеста.

— Им какую задачу ставят, такую они и выполняют. Понимаете, они люди подневольные. Как им семью содержать? Вот, допустим, у вас муж-омоновец. Вы с дитем сидите с маленьким в декрете. Он уволится и куда пойдет? — рассуждает мужчина.

— Охранником, наверное, можно пойти.

— И что, возьмут его, думаете, охранником? (Смеется.) Нет. Они на это шли, у них такое назначение. Я, например, военный, Родину шел защищать, чтобы на нас враг не напал. А они должны поддерживать порядок.

На вопрос о том, что сделал бы мужчина, если бы ему приказали грубо задерживать протестующих, он выразил уверенность, что ему таких распоряжений не будет.

— Я военный, я должен охранять людей от террористов и экстремистов.

— Так у нас протестующих называют экстремистами.

— Ну, это уже вопрос не ко мне. И не к ОМОНу.

«Живем как жили до выборов»

Встречаем медсестру, которая вместе с мужем-военнослужащим построила здесь квартиру. Говорит, что район неплохой, хотя «смотря с чем сравнивать: со школами и садами тут сложно».

— Говорят, что сотрудники ОМОНа сталкиваются в последнее время с травлей. Слышали о таком? — интересуемся.

— Да, пишут тут у нас на домах всякое. Но потом быстренько затирают: здесь товарищество собственников.

За надписи на стенах в этих домах не так давно задержали одного молодого человека. Как рассказали в МВД, это был 25-летний грузчик, который хотел обратить внимание на то, что «переходятся некоторые границы, в том числе и со стороны силовиков». В отношении мужчины возбудили уголовное дело «за осквернение сооружений и порчу имущества».

Помимо надписей, каких-то других признаков травли местные жители не замечают. Район живет своей жизнью, как это было до выборов.

Спрашиваем, как медсестра относится к действиям силовиков на акциях протеста.

— Знаете, у меня нейтральная позиция по этому поводу. Единственное, что очень много пустоты сейчас говорят, якобы омоновцы получают бешеные деньги, чуть ли не 2−5 тысяч рублей за выход. Неправда это все!

— Откуда вы знаете?

— Потому что мы тут все вместе живем. У них обычная зарплата, как и у всех.

— А зачем им тогда этим заниматься?

— Я работаю медсестрой в ковидном отделении, мне платят 500 рублей. Но я же хожу на работу, просто выполняю свои обязанности. Вот и они так.

Но не все искренне верят в то, что на работе нужно выполнять любые указания. Двое мужчин, с которыми мы разговорились на детской площадке, оказались бывшими работниками милиции. Действия силовиков они осуждают.

— Я, конечно, против насилия. Такой приказ выполнять бы не стал, — говорит Артур. — Разгонять одно, а бить людей — это другое.

Раньше служить в спецподразделениях было престижно, говорит мужчина. Теперь — вряд ли. И жизнь у силовиков не сахарная.

— Да они на усилении на базе постоянно сидят. В ожидании. Вот команда поступила, они собрались и поехали. Казарменное положение у них. Думаю, что в будние дни они еще дома, но в выходные — точно нет.

«Знакомая столько страхов натерпелась»

Еще одно известное в Уручье место, где живут бойцы ОМОНа, это столбики на Шугаева — Руссиянова. Место приятное: в пешей доступности сады и школы, совсем рядом большой Парк камней.
На том участке, где сейчас стоят дома с розовыми балконами, раньше была еще одна зеленая зона — сквер. Местные любили гулять здесь с детьми. Жители Уручья как могли отстаивали этот пятачок земли: устраивали митинги, обращались к президенту, но стройка все равно состоялась. Деревья выкорчевали, панельки сдали. Говорят, что примерно 70% квартир получили силовики.

Подходим к детской площадке рядом со столбиками, чтобы пообщаться с местными жителями. Оказалось, что и здесь все «просто проходили мимо».

Пенсионерка, которая гуляла после садика с внуком, рассказала, что в одном из домов живет ее хорошая знакомая.

— Они сами с ОМОНом никак не связаны, просто квартиру здесь купили. Ой, и натерпелись же страхов, когда пошли угрозы силовикам! Она очень боялась, что нападать будут на омоновцев. Но теперь тут обычно машина с охраной стоит, хотя сегодня ее что-то не видно.

Мы обошли дома вокруг, но охраны не увидели, зато обратили внимание на камеры наблюдения — они здесь повсюду.

На парковке во дворе подходим к мужчине в черном. Он моет свою машину и уверенным голосом отвечает, что в этом доме не живет, в органах не служит и вообще не знает ничего про ОМОН. Зато школьник на самокате рассказал, что его папа «служит».

«Молодые омоновцы едва сводят концы с концами»

Елена вышла погулять с коляской. Вопрос журналистов про дома силовиков ее не смутил, говорит, что ей уже настолько надоела травля, что готова общаться.

— Мой муж не работает в ОМОНе уже 4 года, а травля есть капитальная. Нашей старшей дочке 12-летней угрожали в соцсетях. Представляете, каково ребенку?

Супругу Елены звонят и пишут СМС даже по ночам, поэтому телефон давно стоит на беззвучном режиме. Аккаунты в соцсетях заблокированы.

— Пишут, что «жене твоей капец, порвем, изнасилуем дочку, жену». Муж отвечал на все это в августе, потом плюнул. Даже сбрасывал приказ об увольнении кому-то, обещали забросить в Сеть, но не знаю, чем там все закончилось.

— А вообще здесь жить безопасно?

— У нас охрана обычно стоит, то на милицейской машине, то на обычной. Но все равно рассыпают тут нам саморезы. У меня муж уже менял колесо, соседка меняла. Хотя из тех, кто тут живет, многие уже не работают в ОМОНе.

Елена говорит, что основная причина, по которой ее супруг ушел из системы, это деньги. По ее словам, «молодые омоновцы едва сводят концы с концами».

— Слушайте, мы машину не могли 9 лет купить. Я бухгалтером зарабатывала больше, чем обычные бойцы ОМОНа.

— Так было раньше. Сейчас, может, все изменилось?

— Ой, чушь это все про то, что им много платят за выезды. (Смеется.) Ну какие-то премии есть, разовые. Единицы, которым ничего не надо в жизни или которые ничего не умеют, работают в ОМОНе лет до 45. Остальные увольняются, чтобы зарабатывать какие-то деньги.

— Но жилье же дают?

— Это же все в кредит, люди платят за жилье. Это у нас квартира маленькая. А люди, у которых 3-комнатная, большие суммы выплачивают, — уверяет Елена.

Раньше руководство минского ОМОНа заявляло, что «несет за бойцов ответственность», в том числе за их обеспеченность жильем. Сначала это может быть место в общежитии, затем — квартира в служебно-специальном жилье, а потом и квартира в собственность. Говорилось о том, что силовикам из спецподразделения гарантируют собственное жилье в течение 5−7 лет с начала работы.

В домах на Шугаева — Руссиянова в активной продаже мы нашли всего одну квартиру — «трешка» в 80 квадратных метров выставлена за 130 тысяч долларов. Судя по объявлению, преимуществ у этой квартиры много: «красивый вид из окна, оборудованная детская площадка, большая парковка, хорошие соседи». Рядом с домом находятся школа и гимназия с английским уклоном, детские сады, поликлиники, до метро 10 минут пешком.

Елена не считает, что квартира в хорошем районе досталась их семье «фактически бесплатно». По ее мнению, работа в ОМОНе совсем не так выгодна, как принято считать. Но мы переводим разговор от финансов к политике. Покачивая коляску, молодая мама убеждает нас, что акции протеста стране не нужны.

— Знаете, мы сами вообще голосовали за Тихановскую. Но когда началась эта травля, как-то и против этих протестующих стали уже. То есть мы не за Лукашенко, но и против этих, которые ходят толпами. Из-за них блокируется тут все. Я не могу, например, в ЦУМ съездить и купить ребенку ползуны новые. Когда выходные, метро закрыто, на машине тоже не проехать. Один раз везла больничный после родов, мы стали в пробку, а мне кормить грудью надо было ребенка, мы не могли заехать обратно.

— А как иначе сейчас прав своих добиться, если не протестовать?

— Да никто ничего не добьется. Поверьте мне, муж работал там, в этой системе, и мы хорошо знаем нашего президента. Он не уйдет, — считает супруга бывшего силовика.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 2.2(42)