Психолог Янчук: «Раньше смерть человека была эксклюзивом, переживанием, шоком. Теперь она везде»

— В начале войны российская пропаганда делала явный акцент на том, что есть простой украинский народ, и есть некие нацисты, которые захватили власть и угнетают своих сограждан. Спустя девять месяцев эта же пропаганда открыто радуется разрушению больниц и электростанций, желает уже простым украинцам замерзнуть этой зимой.

Такое изменение в поведении и настроениях пропагандистов закономерно?

— Это пример ницшеанского тезиса о том, что Цель оправдывает средства. Глаза, застланые псевдовеликодержавностью, видят то, что хотят видеть, а уши — слышат то, что хотят слышать. Страна-то огромная, а что подавляющее большинство населения живет в нищете, во внимание не принимается, — холопы.

Недавно попалось на глаза высказывание Габриэля Гарсиа Маркеса, посетившего Советский Союз в 1961 году, о том, что советские люди даже не знают, как бедно они живут. Кстати, его книги тотчас же запретили. А очень зря. «Осень патриарха» очень поучительна и для нынешних авторитариев.

Для путинской России, да и всего советского тоталитаризма, человек никогда не являлся ценностью. Так, расходный материал или шестеренки в большой государственной машине. Задача давно была поставлена — удушить свободолюбивый народ Украины любыми средствами — чтобы другим неповадно было.

И они не гнушаются в выборе этих средств. Поэтому, увы, это естественное продолжение привычной антигуманной политики.

Есть вождь, у него есть идея (хоть и абсурдная). И чем она мотивирована, только ему самому ведомо, а может и неведомо. И движимый ею, он готов почти на все, невзирая на жертвы, используя традиционный бандитский набор средств — насилие, шантаж, устрашение и т.п.

Разглагольствуя о пассионарности, он, правда, забывает, что пассионариев у него почти не осталось, только прислуга, коя далеко не готова к самопожертвованию во имя чего-то непонятного.

А все эти пропагандисты находятся, как говорится, в позиции «чего изволите», с подобострастием выполняя команду «фас». Наглядный пример — знакомых нам прикорытников, готовых на все и вся. Я всегда подчеркивал, что это антигуманный режим.

Кстати, по примеру «младшего брата», российский вождь недавно занялся сельским хозяйством, демонстрируя, что якобы ничего не происходит. А раз нефть и газ перекрыты, будут заниматься продовольствием. Людям ведь кушать всегда хочется. Так что прикорытным пропагандистам придется постигать азы агрономии.

— Но эта ненависть не зацикливается на вожде и пропаганде? Условно говоря, простой российский работяга, глядя эти передачи, также начинает радоваться несчастьям простого работяги из Украины?

— Идет науськивание. И я все время поражаюсь тому, что огромное количество людей бездумно на это науськивание откликается. Кроме того, пропаганда содержит огромное количество мифологем. Например, что украинцы — это чуть ли ни людоеды.

Люди задолбаны этой пропагандой, там критического мышления, по большому счету, нет уже, рефлексии никакой нет.

— В недавно вышедшем фильме «За пивом!» есть характерный эпизод: ветеран Второй мировой войны возмущен тем, что войну во Вьетнаме показывают в прямом эфире. Мол, нельзя зрителю тыкать в лицо оторванными конечностями.

Сегодня мы наблюдаем войну в Украине в реальном времени. И видим не только радостные лица жителей освобожденных городов и сел, но и гранаты, летящие с дрона во вражеский окоп. Видим сцены расстрелов и внесудебных расправ, последствия ракетных атак.

Как эта всеобщая доступность картин войны меняет нас?

— Очень сильно меняет, люди черствеют на глазах. Если раньше смерть человека была эксклюзивом, переживанием, шоком, то теперь эта смерть везде. Увы, человек существо адаптивное, он привыкает ко всему, закрываясь в собственном коконе. Это то расчеловечивание, о котором я много пишу в последнее время.

Вы сослались на американский фильм. Американское общество субъектно. Эта субъектность проявляется в чем? Люди начинают протестовать. Мы ведь помним, чем вьетнамская война закончилась — огромное количество американцев выступало против, выходя на демонстрации, отказываясь служить в армии и т.п. В России сейчас мы этого не видим.

Не видим простого возмущения людей теми ужасами, которые творятся. Впрочем, это возмущение сейчас уголовно наказуемо.

Ведь по идее, как нормальный человек может реагировать на бомбежки энергетической инфраструктуры? Как он может реагировать на то, что стариков, детей обрекают на замерзание?

Это ведь очевидное превращение в нелюдей, когда вот эти люди, отрабатывающие деньги на экране телевизора, ничтоже сумняшеся призывают к уничтожению людей, которых они вроде как собирались «осчастливить» присоединением к России.

Уверен, что расплата будет. И хотя российская пропаганда внушает нечто обратное, что это они представители добра и борются со злом. А на самом деле это все касается их, развязавших эту войну. Единственное, о чем приходится сожалеть — добро побеждает во времени. Эта победа отсрочена во времени.

— Безусловно, нельзя сравнивать переживания тех, кто непосредственно был на войне, с эмоциями сторонних наблюдателей, следящих за событиями в интернете и по ТВ. И тем не менее, могут ли быть какие-то психологические последствия в будущем у тех, кто видел войну пусть и в режиме онлайн, но все же дистанционно?

— Я все же не думаю, что постравматический синдром будет у людей, реагирующих на войну виртуально. Другое дело, что беда ждет ту же Россию в будущем, когда люди войны начнут возвращаться. Это беда будет.

Если люди, виртуально реагирующие на убийства, в большинстве своем все же не способны преодолеть этот барьер посягательства на жизнь другого человека, то тот, кто реально убивал других, участвовал в войне, этот барьер уже преодолел, и у него этих ограничителей нет. А когда их нет, то он очень легко начнет реализовывать право сильного на окружающих. Да и привычка к кровавому адреналину будет требовать все новых доз.

Представляете, что этой войной охвачено около миллиона человек? Это не какой-то достаточно незначительный процент, как в случае с войной в Афганистане или Чечне. Здесь речь о миллионе человек, которые почувствовали запах крови, которые преодолевали эти экзистенциальные барьеры. Россию ждет большая беда. И, как это ни печально, нас это также ждет, ведь мы соседи, мы связаны очень сильно.

Недавно мне фейсбук напомнил о моем участии в симпозиуме в Турции, посвященном проблеме детей войны, т.е. детей, видевших кровь и смерти. Турки уже тогда понимали, чем все это грозит. На симпозиуме присутствовал премьер-министр, внимательно слушавший экспертов, среди которых был и я.

Тут же готовились правительственные решения, проходившие тут же экспертизу. Так что россиянам надо бы изучить турецкий опыт. Да и белорусам не помешало бы.

— Есть мнение, что современные технологии значительно упрощают задачу тем, кто расследует военные преступления. Ведь благодаря им, война в значительной степени утратила анонимность.

Может ли эта открытость удержать человека с автоматом от зверства, излишней жестокости, которая сопровождает любую войну?

— Людей, у которых остатки человечности еще сохранились, безусловно, это тормозит. И это можно увидеть не только на примере войны, но и того же подросткового буллинга. Если есть шанс быть показанным в сети, это сдерживает. Это очевидная вещь.

Я думаю, что она в достаточной степени переносится и на взрослых. Поэтому, безусловно, чем больше показывается, чем чаще возникает вероятность того, что спрятаться не получится, у людей, сохранивших остатки человечности, это будет выступать в качестве хорошего тормоза.

Поэтому, одна из задач, в том числе и журналистов, — показывать, рассказывать, кричать. Говорить о том, что спрятаться не удастся. Вот сейчас мы столкнулись с решением Гаагского суда по делу о рейсе МН17. Сколько лет прошло, а докопались, суд был. И пусть пока виновники не подвергнуты суду, смею вас заверить — будут. Избежать не удастся.