«Представление о прозорливости деятелей рейха, заранее подготовивших себе пути отхода, было преувеличено»

– После окончания боевых действий в Европе в мае 1945 года перед союзниками встала задача поимки нацистских преступников, – пишет Макаркин. – И очень быстро выяснилось, что эти еще недавно могущественные люди, потеряв власть, оказались даже в худшем положении, чем их бывшие подданные — так как те в основном не интересовали правоохранительные органы стран-победительниц.

Но такого внимания бывшие нацистские лидеры явно хотели бы избежать.

В СССР во многом под влиянием книг Юлиана Семенова бытовало завышенное представление о прозорливости некоторых деятелей рейха, заранее подготовивших себе пути отхода. В первую очередь, речь шла о Мартине Бормане.

Однако правда оказалась иной — никаких домашних заготовок вроде бегства в Южную Америку у Бормана не было. Его влияние было основано на близости к Гитлеру — и оно рухнуло после смерти фюрера. При неудачной попытке прорыва из Берлина Борман покончил с собой.

Но даже если бы он чудом вырвался из Берлина, то планировал отправиться на север к адмиралу Дёницу — а там никаких перспектив у него не было. Дёниц считал (как быстро выяснилось, совершенно неосновательно), что может договориться с западными союзниками, и бывшие нацистские бонзы первого ряда были ему только вредны. Список министров из завещания Гитлера (где Борман был «министром партии») он полностью проигнорировал.

Гиммлер вместе со своей свитой метался по северу Германии, но будучи отвергнутым Дёницем и понимая, что его арестуют свои же, решил пробраться через всю страну в родную Баварию, где мечтал отсидеться.

Для этого он и другие эсэсовцы переоделись в форму рядовых и унтер-офицеров и обзавелись «свежими» документами сотрудников тайной полевой полиции, искренне не догадываясь, что затеряться с такими новенькими бумагами, к тому же подтверждающими принадлежность к репрессивной структуре, будет куда сложнее.

Постепенно он растерял почти всю свиту, которую переловили английские патрули — когда его задержали освобожденные из плена советские солдаты, патрулировавшие территорию вместе с британцами, то вместе с Гиммлером оставались два офицера.

Риббентроп и Розенберг также предложили свои услуги Дёницу, от которых он предсказуемо отказался. Розенберга англичане арестовали в середине мая в военном госпитале, куда он попал с травмой ноги. Риббентроп прятался дольше других, до середины июня — он скрывался в Гамбурге, но его выдал сын бывшего делового партнера.

Геринг сдался в плен американцам в мундире рейхсмаршала, с жезлом и в сопровождении семьи. Он полагал, что его встретят как респектабельного военачальника — в первые дни так, кстати, и произошло, но только потому, что высшему начальству было не до Геринга.

Когда дело дошло до него, то к нему стали относиться как к одному из главных преступников.

Кальтенбруннер приложил больше усилий для того, чтобы скрыться, чем Гиммлер — он подготовил себе убежище в австрийских Альпах, куда бежал еще до того, как нацистская власть полностью развалилась.

Однако на чужака обратили внимание местные жители, и в результате он был арестован американцами в горной хижине еще раньше Гиммлера. Кальтенбруннер выдавал себя за врача, но был быстро опознан — когда его привезли в близлежащий город, то его имя назвала любовница, желавшая с ним попрощаться.

Впрочем, и без этого шансов на то, чтобы скрыться, у него не оставалось — опознание было делом времени.