Перед Владимиром Путиным встала проблема Беларуси

В пятницу президент России Владимир Путин встретился с президентом Беларуси Александром Лукашенко и проговорил с ним больше четырех часов. Специальный корреспондент Ъ уверен, что время было потрачено впустую.

— Александр Григорьевич, позвольте вас поприветствовать! — сказал президент России президенту Беларусси, который очень странно вошел в Представительский кабинет.

Александр Лукашенко стоял за дверью и, как только она приоткрылась, сделал несколько поспешных шагов навстречу российскому президенту, который вышел из двери напротив, а потом, словно спохватившись, что все увидят, как он заторопился, Александр Лукашенко сбил шаг и попробовал перейти на довольно-таки вальяжную походку, отчего его ноги стали словно бы заплетаться. Правую руку Александр Лукашенко, как будто так и не решив, куда ее деть, вдруг засунул глубоко под пиджак между второй и третьей его пуговкой, словно то ли копируя своих великих предшественников, до которых ему еще предстоит сделать шаг, то ли просто решив почесаться.

В общем, я давно не видел, чтобы человек так волновался.

— Позвольте мне вас поприветствовать,— сказал президент России.— Я очень рад вас видеть в преддверии саммита СНГ в Минске. 28 ноября вы его запланировали?

— Да,— мрачно подтвердил господин Лукашенко.

Мрачность эта объяснялась одним простым обстоятельством. Он-то как никто другой знал, почему сорвался саммит СНГ в Минске, запланированный сначала на середину октября. Он знал, что к этому привели хлопоты российского МИДа и некоторых высокопоставленных сотрудников Кремля, пожелавших остаться неизвестными.

Впрочем, судя по нервной и даже истеричной реакции господина Лукашенко на даже случайное упоминание их фамилий всуе, им это не удалось.

Господин Лукашенко предпринял такие же беспрецедентные усилия, чтобы саммит все-таки провести. Очевидно, что именно эти усилия, которые показали, как ему на самом деле нужно, чтобы лидеры СНГ собрались у него в стране, от него и требовались. И Владимир Путин, и президент Казахстана Нурсултан Назарбаев согласились встретиться в Минске так же внезапно, как и отказались,— а у остальных и не спрашивали.

Так что вопрос, на какое число запланировал саммит Александр Лукашенко, был, с одной стороны, актом милосердия по отношению к нему, а с другой — белорусский президент не мог не разглядеть в нем бонусной издевки.

— Мне бы действительно хотелось с вами обменяться мнениями о том, как идет подготовка к саммиту,— произнес господин Путин, понимая, что Александр Лукашенко увидит в предыдущих словах именно тот смысл, который российский президент в них вкладывал.

Кроме того, он решил, видимо, опять приободрить совсем уж впавшего в уныние коллегу перед переговорами, на которых кроме долгожданного перехода Беларуси на новую цену на российский газ должны были обсуждаться и другие проблемы, возникшие в связи с принятым, по информации Ъ, около полугода тому назад в Кремле решением о постепенном снятии Беларуси с системного российского довольствия.

Решение было принято господином Путиным, впрочем, не от хорошей жизни, а потому, что он, видимо, решил, что больше никаких переговорных ресурсов у него в отношениях с коллегой из Беларуси не осталось, а человеческого доверия к нему и раньше не было.

— Есть вопросы, которые требуют внимательного рассмотрения, в том числе и на нашем уровне,— сказал господин Путин, и это было единственное, что он себе позволил при журналистах.

На этих "публичных слушаниях" он ни слова не сказал, например, о том, что объемы поставляемой в Беларусь российской нефти существенно превышают потребности братской республики и что эта нефть, которую Беларусь получает беспошлинно, нужна ей для реэкспорта в третьи страны по мировым ценам. Как стало известно, президент России обсуждал эту проблему вчера на переговорах. Президент Беларуси, впрочем, не считал это вообще никакой проблемой, и его пришлось убеждать, что она существует.

Господин Путин намерен был все-таки обсудить и проблему создания совместного газотранспортного предприятия на основе "Белтрансгаза". Речь, как известно, идет фактически о том, чтобы у "Газпрома" оказался контрольный проект этого все еще заманчивого предприятия.

То есть господин Путин, видимо, до сих пор готов не только разговаривать с Александром Лукашенко, но и договариваться тоже. В качестве жеста доброй воли ему по-прежнему нужен "Белтрансгаз". Он пойдет до конца, если не получит его. Точно так же он готов идти до конца, если получит, то есть вплоть до создания Союзного государства.

Президент Беларуси признал, что перед двумя лидерами много нерешенных задач.

— Нам предстоит решить Государственный совет (Союзного государства.— Ъ),— сказал он.

Не в смысле ли "порешить"?

— Также хотел, откровенно скажу вам, посоветоваться с вами по ряду международных проблем, которые сегодня стоят перед Беларусью и которые нам предстоит решать,— произнес он.

На этот раз он, кажется, очень хотел сказать "вам", но просто не решился. Впрочем, вряд ли Россия без "Белтрансгаза" в кармане будет помогать Беларуси и лично господину Лукашенко выйти из международной изоляции, в которой он и его страна находятся не первый месяц и даже год.

— Вы помните, что мы договаривались в Сочи,— продолжил президент Беларуси,— что если правительства не разрешат ряд каких-то вопросов и оставят их нам на рассмотрение, то мы их объединим в группы и рассмотрим на своем уровне.

Очевидно, что правительства не справились со своей задачей, иначе господин Лукашенко не продолжил бы:

— У нас получилось четыре-пять таких блоков вопросов, которые мы с вами должны обсудить и если не решать, потому что там ряд субъектов касается хозяйственных вопросов, то дать какой-то импульс к решению этих вопросов. Поэтому в принципе мы по разные стороны готовились, но пришли к одной и той же повестке дня.

Планировалось, что встреча продлится не больше часа. Но, по информации Ъ, она не закончилась и через четыре часа, так как президенты еще ужинали вместе.

Это был беспрецедентно, неправдоподобно долгий разговор. Его результатом должна была стать либо безоговорочная капитуляция Александра Лукашенко перед натиском превосходящих сил противника, либо решение о том, что он принимает условия ультиматума — как вызов.

Причем первое просто исключено.