Пастернак – о Латыпове: «Самый больной вопрос: «Что мы можем сделать?»

Фото Радыё Свабода

— Минздрав пишет: «Степан Латыпов пришел в сознание после наркоза, опасности для жизни нет». И все внутри орет от бессилия, потому что опасность для жизни есть, — написала Евгения Пастернак. — Потому что целый день в голове дикие мысли о том, что не понимаешь, что для Степана страшнее — смерть или возвращение в тюрьму.

Это страшные мысли.

Уже у нескольких человек прочитала, что сегодня жадно вглядывались друг другу в лица на улицах. Солнце, прекрасная погода, куча людей, а ты идешь и ловишь взгляды: «Кто из гуляющих в курсе? Кто сейчас тоже думает о Степане?»

Система ломает зубы о сильных людей, люди готовы умереть и умирают, не предав себя. Но цена запредельно высока.

Самый больной вопрос: «Что мы можем сделать?»

Все опять орут друг на друга, что, мол, терпилы и сколько можно терпеть, все хотят, чтоб была забастовка, но на эту забастовку должны выйти какие-то абстрактные «они».

Вот если бы «они» в августе забастовали… Кто же эти «они»?

Да, мы привыкли жить при терроре, но это дорого обходится нашей психике. И те, кто за границей, они на самом деле не понимают, потому что морок рассеивается примерно на третий день, и ты расслабляешься и действительно перестаешь понимать, перестаешь чувствовать животный страх, становишься человеком и в голову лезут всякие наивные мысли, типа: «Ну взяли и вышли, а че такова?»

Самое страшное последствие сегодняшних новостей, на мой взгляд, это возможное ощущение бессилия.

Давайте постараемся удержаться на плаву.

Что делать?

Делаем то, что делали до этого. Делаем то, что помогает сохранить психику. Делаем то, что можем.

Сейчас кажется, что от малых дел толку нет, но если ничего не делать, толку нет точно.

«Честные люди» предлагают писать обращения в Министерство юстиции и Генеральную прокуратуру, чтобы потребовать провести проверку деятельности учреждений, исполняющих наказания, и расследовать факты нарушений прав заключенных.

Жертвы или несчастные случаи в местах заключения напрягают людей из «системы». Они боятся возможной ответственности: что их сделают крайними сейчас или расследуют случаи по закону в будущем.

Любая подпись под официальной бумагой для любого представителя власти сейчас — шаг в тюрьму в будущем.

Формы можно скачать в телеграм-канале.

Можно покупать наборы для политзаключенных.

Можно писать им. Открытки и телеграммы доходят лучше.

И нужно помнить, что самое страшное для слабовиков — правда. Потому что у абстрактных побоев и пыток есть конкретные имена и фамилии. И даже не генералов, а тех, кто работает в тюрьмах.

Игорь Лосик рассказал жене, что каждый раз перед свиданием с адвокатом его полностью обыскивают и досматривают. Мы знаем, что все разговоры с адвокатами прослушиваются и просматриваются, но они боятся даже крупиц правды, которые могут просочиться наружу.

Роман Протасевич сегодня тоже рассказывал, что ссадина на лбу, потому что стоял, прислонившись лбом к стене. Ну-ну…

Хорошо видно то, что люди по ту сторону власти живут одним днем. Ведь память людям не сотрешь. И все когда-нибудь выйдут на свободу.

Как вышли могилевские журналисты Александр Бураков и Владимир Лапцевич. И тут же, естественно, рассказали, как с ними обращались в изоляторе. Спали на досках, раздевали, били, ставили в растяжку в коридоре…

И ведь они, наверняка, и лица охранников запомнили.

Мы, конечно, помним, что особо важным пособникам режима теперь будут менять внешность, но успеют ли?