«"Оппозиция" — это страшное слово для молодежи. И это сочетается с тем, что эти же молодые люди ненавидят власть»

Недавно молодежный активист Андрей Ким ответил на вопросы «Салдарнасц». А на днях его интервью появилось в газете «Свободные новости плюс».

Андрей Ким за игрой во фрисби в Купаловском сквере

«Уже в детстве я побывал в половине белорусских тюрем»

– Наверное, людям будет интересно узнать, откуда у вас такая достаточно редкая для наших краев фамилия?

– Мой дед по материнской линии — кореец. Моя мама — наполовину корейка, наполовину — русская. Она училась в Санкт-Петербурге и приехала сюда по распределению. Здесь встретила моего папу, но оставила свою фамилию после замужества. Так что я на четверть кореец.

– С 7 лет вы пели в хоре музыкальной школы №17 и в церковном хоре. Многие люди в наше время приобщились к религии уже во взрослые годы. То, что вы с детства пели в церковном хоре, было ли это для вас уже каким-то первым шагом к вере?

– Мне повезло, что в школе был преподаватель, который не просто помог научиться петь, а помог мне и моей семье прийти к Богу. В 7 лет я принял достаточно сознательное решение (насколько это можно в 7 лет) идти за Богом. Для меня пение было в том числе служением Богу.

Мы пели в больницах, тюрьмах. Так что еще в детстве я побывал в половине белорусских тюрем, в некоторых из которых потом сидел.

– В Беларуси, согласно социологии, 60 — 70 процентов людей заявляют, что верят в Бога. Но спроси у них, как часто они ходят в церковь, окажется, что несколько раз в жизни. Или раз в год — в лучшем случае. Каково на этом фоне быть белой вороной?

– Я думаю, у нас реально верующих людей максимум процентов 5 от всего населения. Те, кто регулярно ходят в церковь, молятся и читают Библию. При этом у нас почти никто не скажет, что он атеист, это как бы не принято.

Я хожу в белорусскоязычную церковь Яна Прадвесьника (Иоанна Предтечи). Мне это помогает видеть свою цель в жизни, быть таким, каким я должен быть. Без Бога это не получится. Сложно в нашем атеистическом обществе говорить об этом, но это нужно делать.

– Вас осудили к 1,5 годам колонии общего режима за участие в акции предпринимателей 21 января 2008 года. Почему именно вас, единственного из участников той акции?

– Там сошлось несколько факторов. Самым важным, возможно, был тот, что в конце 2007 года проходила активизация молодежного движения. На «Европейском марше» произошло разделение, когда партийцы, около 500 человек, пошли на Бангалор, а молодежь, полторы тысячи, пошла дальше по проспекту Независимости. И власти увидели, что соединение молодежи и предпринимателей дает взрывной эффект, когда на 4 часа был перекрыт проспект Независимости. Тогда, наверное, возникла необходимость посадить кого-то для устрашения.

Тогда я был координатором молодежного движения «Инициатива», и был там самым публичным человеком. Видимо, именно поэтому меня и выбрали. Нужно было кого-то посадить, а почему меня — я же не знаю, как именно у них принятие подобных решений происходит.

«Я благодарен Богу за то, что отсидел»

– Этот вопрос я задавал и Павлу Шеремету, и Андрею Климову: чему может научить тюрьма, может ли она что-нибудь дать человеку?

– Мне она дала очень много опыта. И я благодарен Богу за то, что отсидел.

За этот срок — 3 месяца на Володарке и 4 месяца в колонии — я очень много увидел, весь срез общества. Раньше я как-то не сталкивался с таким разнообразным контингентом. Там сидят от хулигана из деревни, который даже не умеет писать, до миллионера. В моей колонии сидели 74 директора крупных предприятий, не считая мелких бизнесменов.

Я улучшил свой английский, перевел книгу, общался с людьми. Это было время духовного становления, и это меня изменило.

– Может быть, просто дело в том, что для вас, как христианина, любой опыт в жизни положительный, поскольку он данный Богом?

– Отрицательного опыта не может быть, так как любой опыт полезен. Просто многие люди не могут извлечь из него уроки.

Где-то полгода после тюрьмы я ходил с психологической травмой, а сейчас я могу сказать, что осталось только хорошее. Я знаю, что это нужно было пройти.

– Но вот, например, Андрей Климов в интервью для нашей газеты сделал совсем другие выводы: «ничего, кроме искалеченной души, человек из тюрьмы не выносит. Такого опыта, опыта умирания в тюрьме, я никому не желаю».

– Тут нельзя сравнивать. Я сидел семь месяцев, а он – 6 лет.

У человека есть определенный лимит сил. Я, например, считаю, что Бог не дает испытаний сверх силы, но это для христиан. Как у людей, которые в Бога не верят, я не знаю. В любом случае, такую судьбу, как у Андрея Климова, я никому не пожелаю.

«Для многих оппозиционных политиков целевая аудитория — не белорусский народ, а западные доноры»

– Как вы пришли в политику, в общественную деятельность?

– Во-первых, я рос христианином, протестантом. Это важно, поскольку у нас протестантов прижимают. Мама меня отдала сразу в белорусскоязычную школу, потом я поступил в знаменитый коласовский лицей.

На президентских выборах 2006 года я хотел пойти работать на Милинкевича, но Милинкевичу люди не нужны были, и я по предложению друга пошел в команду Козулина — собирал подписи, раздавал листовки. А 2 марта, когда Александр Козулин попытался зарегистрироваться в качестве делегата Всебелорусского народного собрания, нас арестовали и мне дали 12 суток. И уже оттуда я вышел законченным оппозиционером с желанием что-то менять.

– Есть ли конфликт поколений в белорусской оппозиции? Вы лично считаете, что руководители партий должны смениться?

– В 2007 году мы после «Европейского марша» вручили оппозиционным лидерам совки и ведерки. После этого многие долго нам даже руки не подавали. Как я сейчас это вижу, для некоторых оппозиционных сил и политиков целевая аудитория — не белорусский народ, а западные доноры. Есть такие люди, но они сами отойдут — потому что так нельзя. Сейчас проблема не в старшем поколении, а в политиках, которые не повернуты к народу.

– Но некоторые лидеры оппозиции сражались с советской властью еще в начале 90-х, когда за это могли посадить, когда вообще не существовало никаких спонсоров…

– Уважение к старшему поколению у меня присутствует, однако не бывает священных коров. Кто занимается политикой и общественной деятельностью, должен быть готов к критике.

– В последнее время вы стали известны как организатор «боев подушками». Как бы вы объяснили сверхидею этих акций? Одни восхищаются этой формой активности, другие возмущаются, что вы приземляете значение исторических дат такими смешными акциями…

– Сотни людей в восторге, они узнали про Грюнвальд или про битву под Оршей. Люди учатся через «подушки» любить свою историю, свою страну.

– А потом они придут и в политику?

– Проблема тут более широкая: люди вообще боятся что-то делать. Мы стараемся показать, что мир шире и можно что-то придумать. Сотни людей чем-то занимаются, придумывают идеи. К тому же этим мы пытаемся объединить людей: они бьются подушками, а потом идут вместе пить чай.

– А как сегодня в обществе относятся к оппозиции?

– Я могу сказать про молодежь. У молодежи очень серьезное непринятие политической оппозиции. «Оппозиция» — это страшное слово для молодежи. И это сочетается с тем, что эти же молодые люди ненавидят власть. И у них же проявляется любовь и тяга к белорусской культуре и языку.

Мы озвучиваем фильмы по-белорусски, и всегда аншлаг. Приходят совершенно «левые» люди, далекие от «адраджэнцкіх колаў». Столько людей говорят мне, что хотели бы разговаривать по-белорусски, больше знать о культуре и истории.

Объяснить то, что оппозицию не любят, я могу тем, что она несколько раз не оправдала кредит доверия, которое ей было оказано. Последнее, просто громадное, было в 2006 году оказано Александру Милинкевичу. Вспомните, какой был тогда подъем. Весь Минск ходил в значках «За свабоду».

– И чем Милинкевич не оправдал вашего доверия?

– Он очень ненадежный политик. Может сказать одно, а сделать другое. Он не делал того, чего от него ожидала молодежь, он поступал как дипломат, пытался найти компромиссы. А молодежь не приемлет компромиссов.

– Хорошо, молодежь не любит власть и не любит оппозицию — не буду оценивать, справедливо или нет. Как ей тогда самоорганизоваться, чтобы начать что-то делать? Или снова все ограничится кухней и форумами в интернете?

– Главная проблема — это апатия и страх. Как только молодежь проявляет хоть какую-то инициативу, тогда человек начинает понимать, что он гражданин. Мы пытаемся показать людям, как это делать.

Я не скрываю, что я противник власти, но я не делаю на этом акцент. И я говорю о том, что людям нужно найти себя и реализовываться. Тогда общество изменится.

– Не слишком ли это долгосрочная программа?

– Да нет! Если просто поменяется власть, но не поменяется общество, то ничего не произойдет.

«Мои кандидаты — Пазьняк, Козулин и Северинец»

– Даже после всего, что вы сказали про оппозицию, я не верю, что на этих президентских выборах вы останетесь в стороне…

– Конечно, я не останусь в стороне. В любом случае, если понадобится, мы выйдем на площадь. Вопрос в том, что из всех кандидатов, которые сейчас проявились, мне одинаково неприемлемы все. Те люди, за которыми пошел бы я, не были выдвинуты.

– Кто?

– Первый — это Зенон Пазьняк. Если бы он вернулся, то я бы поддерживал все, что он будет делать, как минимум первый год. Второй — это Александр Козулин, лично мне он доказал, что он человек железный и честный. И третий — это Павел Северинец, но ему нет еще 35 лет.

А на площадь я пойду в любом случае, не за какого-то кандидата, а за себя и за народ. Я не хочу жить дальше в бесправии. Я хочу, чтобы пришли перемены. И для того буду делать все, что от меня зависит.