«Не надо импотенцию выдавать за воздержание»

В рамках проекта «За кулисами выборов» экономист Сергей Чалый рассказал «Салідарнасці», как он оказался в инициативной группе Татьяны Короткевич, хоть изначально смеялся над этой кампанией, почему тролли вертикали легко вычисляются на встречах с кандидатом, и что будет после 11 октября.

Фото Еврорадио

«Сегодня каждое действие Лукашенко – это попытка ответить нам»

— Беседуя с нами два года назад, вы весьма точно обрисовали ближайшее будущее: «Именно экономика будет отличать выборы 2015-го от всех предыдущих. Уже понятно: нельзя не то, что отрапортовать о каких-то достижениях, а даже об исполнении наказов ІV всебелорусского собрания. Нет никакой зарплаты в 1000 долларов, никакого роста в 66%. И довольно велики шансы, что можно встретить следующие выборы на уровне ниже 2010-го.

Политика сейчас заключается в том, чтобы просто постараться тупо дотянуть до 2015 года без кризиса. Но, очевидно, не удастся. По всем показателям это совершенно провальная пятилетка…»

И резюмировали: «Лукашенко придет на эти выборы проигравшим».

— Так и есть. Если убрать фактор подсчета голосов, то я уверен, что эти выборы Лукашенко не выигрывает.

Все те прогнозы сбылись. Я говорил, что если и есть где-то смерть Кощея на кончике иглы, то это экономика. Тогда это было еще не настолько очевидно, как сейчас.

Во власти тоже не дураки и понимают, что сегодня Лукашенко про экономику сказать нечего. Я уверен: именно поэтому среди кандидатов больше нет экономиста Терещенко. Даже в том убогом виде, в каком он мог про экономику говорить, любой экономический дискурс был опасен для Лукашенко.

Оставив Короткевич, власти думали: вот девочка, которая будет жевать жвачку «мирные перемены» и ничего содержательного не скажет. Поэтому все остальное для них было очень неприятным сюрпризом. И началось это с момента вручения удостоверений и фразы «устал – надо отдохнуть», что сразу вызвало изменение выражения лиц у членов ЦИКа.

Ну а на следующий день появляется список доверенных лиц, где значусь я, и всем становится понятно, что попытка убрать экономический дискурс из этих выборов не удалась.

— А как вы появились в этой кампании?

— За день до публикации списка инициативной группы, у меня был разговор с Дмитриевым. Он предложил, я согласился.

Хотя я действительно изначально смеялся над всем тем, что происходит. Мне казалось, что это совершенно беззубая кампания. Но акцент сместился.

Более того, сегодня каждое действие Лукашенко – это попытка ответить нам. Вот прозвучал у Короткевич тезис «ослабить удавку на шее бизнеса» — он тут же собирает совещание (такой рояль в кустах) по письму директора МТЗ, который жалуется на огромное количество проверок. Только вместо срежиссированного спектакля мы видим полную беспомощность Лукашенко. Потому что в ответ силовые структуры заявляют, что все проверки законные и выявили нарушения. Получается, что даже Лукашенко не может поставить их на место.

Мы говорим про предприятия-зомби — доверенные лица Лукашенко начинают ездить по заводам, находящимся в предбанкротном состоянии. Только сказать им нечего.

А все, что Лукашенко говорит без нас, это вообще разговоры в пользу бедных. Приезжает в деревню Рясна и рассказывает о том, какая в Китае девальвация юаня, вещает про Саддама… Это ж так всем хочется услышать, как там пули свистят в мировой экономике!

Или тезис, что это все проблемы не наши, а вызваны внешними факторами. Тогда может, все, что было хорошее, тоже не было связано с нашими действиями? Ведь выходит, что стоило поменяться внешней конъюнктуре — и нам капец.

Всё, что они могут нам сказать: «хуже не будет, я вам гарантирую».

«Зачем давать аргументы нашим восточным варварам?»

— Сколько по-вашему голосов получит Короткевич по версии ЦИК?

— Минимально хороший результат – это побить рекорд Гончарика в 2001 году. 15% — это уже будет рекордный процент, который дадут альтернативному кандидату за все время с момента избрания Лукашенко.

Вопрос ведь какой: сегодня нельзя рисовать Лукашенко 80% — никто не поверит. Это не 2010 год, когда зарплаты из 200 долларов стали 500, когда экономический рост был 9%. Сегодня мы видим абсолютно безнадежный кризис, который непонятно когда закончится. Власти, кроме как предложить «давайте переждем», ничего больше не могут.

К тому же, если задача стоит улучшать отношения с Западом – значит, надо уменьшать этот процент. Тогда кому должны пойти оставшиеся голоса?

Понятно, что в данном случае это не Гайдукевич, который работает подсадной уткой и который будет рад и 2%. Тому же Улаховичу вообще очень опасно давать эти голоса, потому что это в чистом виде «русский мир». Зачем давать аргументы нашим восточным варварам? Присутствие Улаховича и проценты, которые он соберет, должны показать, что на самом деле все эти идеи не имеют поддержки в белорусском обществе.

Поэтому остается только Короткевич.

— Есть еще вариант «против всех». А не потеряет ли Короткевич голоса части оппозиционного электората в результате борьбы, которая развернулась в демократических кругах?

— А сколько того оппозиционного электората? Мне непонятны претензии, что, мол, команда Короткевич сознательно выбрала тактику на завоевание «болота». Называйте это «болотом», «пассивным электоратом» – но это реальное большинство. Это примерно 40% людей, которые определяются в последний момент и к которым реально никто никогда не обращался. Каждый работал на своих, и у каждого этих «своих» меньшинство.

Понятно, что проще всего выступить «пламенным революционером». Да, так ты на долгие годы будешь любимцем своей публики, но ты не выйдешь за пределы своего «гетто». А выиграть выборы можно, получив голоса тех, кто никогда не голосовал за альтернативу.

Я допускаю, что изначально у команды Короткевич была идея пройти каким-то бесконфликтным путем — мол, мы такие добрые, мы за мирные перемены, не произносим ничего, что задевает чьи-то чувства. Но дальше все пошло по-другому. Посмотрите, как Короткевич растет. Сравните ее ранние выступления и обращение к избирателям – это небо и земля. Человек говорить стал, она держится уже совсем по-другому. Это реально рождение нового политика.

— И что дальше будет с этим «новым политиком»?

— Ну я ж не Короткевич, почему вы у меня это спрашиваете? Для меня самое главное, чтобы она, не поздравила Лукашенко с согнувшейся спиной, как это сделал Романчук.

— А после президентской кампании?

— Речь идет о том, что, во-первых, имеется структура, которая способна взять барьер в 100 тысяч подписей (я не сомневаюсь, что они это сделали). Во-вторых, это еще и структура, которая способна практически без денег вести кампанию. А кампания настолько малобюджетная, что напоминает мне старые добрые времена — 1994 год.

То есть выясняется, что помимо всех этих товарищей, которые играют в моральную позицию и одерживают только моральные победы, есть еще и сила, которая способна добиваться хоть каких-то реальных политических результатов.

Поэтому правильнее будет задавать вопрос не что будет с Короткевич, а что после будет с теми, кто сейчас в этом гетто объединился против нее?

— И что будет?

— Вот с ними-то как раз ничего и не будет. Конечно, им обидно: у нее получилось, а кто она такая? А мы ж такие матерые! Лебедько вон всю жизнь мечтал стать кандидатом – и такой облом. Не говоря уже о Калякине, который так верил, что у него самая дисциплинированная партия, которая всегда ему всё обеспечит.

И что им дальше делать? Сидеть в этой коалиции? Интересов общих нет. Послушать эту четверку – каждый о своем.

У этих людей вообще проблемы с логикой. То есть, когда в 2010 году зарплаты выросли до 500 долларов, они считали, что шансов больше, и выборы есть. А когда Лукашенко максимально уязвим за все время, они заламывают руки и становятся в моральную позу, которая выражается в том, чтобы сидеть в окопе и кидаться какашками в тех, кому удалось вырваться из этого гетто. И все у них уже либо агенты КГБ, либо ФСБ, наймиты режима и т.д.

Вот сейчас Рух «За свободу» собирает коалицию на следующие парламентские выборы. Стойте: а в парламентских выборах считают как-то по-другому? Так если уж вы заявляете, что выборов нет, будьте последовательны. Скажите: до тех пор, пока Лукашенко не умрет, или не случится дворцовый переворот, мы отказываемся участвовать в любых политических кампаниях. Пожалуйста, ведите просветительскую работу.

Проблема ведь не в Короткевич и «Говори правду» – они доказали, что могут. Проблема в тех, кто доказал, что не может. Так что занявшим «моральную позицию» могу сказать: не надо импотенцию выдавать за воздержание.

— «Единый кандидат» мог бы быть решением проблемы?

— Честно говоря, я давно уже разочаровался в этих играх в «единого». Никаких «единых» не бывает, если только им не выкрутят руки, как это было с Гончариком. Всё, забыть.

Поэтому нечего там пытаться играть в какие-то коалиции, в конечном счете они все время распадаются? Преследуйте свои цели. Пускай один говорит одно, другие — другое, но будьте последовательны. А не как тот БНФ, который меняет свою точку на противоположную. Сначала выходит интервью в «Белгазете», где Янукевич рассказывает: да, Короткевич – это тот самый человек. А через две недели Сойм заявляет: «нам трэба захаваць сваю маральнасць».

— Вы своем предыдущем интервью утверждали, что оппозиция по сути уже не игрок на политическом поле.

— Так это уже абсолютно четко видно.

— То есть Татьяну Короткевич вы к оппозиции не причисляете?

— Их тактика направлена на то, чтобы выйти из этого гетто. Понятно, что оппозиции хочется слышать «долой крывавы злачынны рэжым, даешь язык, флаг прямо сейчас». А Короткевич обращается к более широкой категории людей, для которых язык, может, и важно, но это не вопрос первого порядка. Зарплаты, цены, работа – вот, что их волнует.

Знаете, как легко вычисляются тролли вертикали на встречах с кандидатом? Вопросы, которыми они, как им кажется, пытаются поставить нас в тупик, никого не волнуют. Особенно касательно геополитики: про то, как США и Россия между собой делят мир, про Украину, «зеленых человечков», про отношение к гей-бракам. Спрашивается, ребята, больше проблем что ли нет в стране? Когда в 60-тысячных Микашевичах три предприятия закрываются, 15 тысяч человек выбрасывают на улицу, им сейчас очень интересно слышать про то, что Саддама несправедливо убрали?

Люди не знают, как жить дальше. Люди считают 3 миллиона зарплаты счастьем, и радуются, что еще есть работа. Они же видят: кончается контракт – и человека выкидывают. Никого не увольняют – иначе надо пособие платить. Просто стоит негласное распоряжение сокращать 7% рабочей силы в квартал. Вот у нас суммарно 15% за два квартала на предприятиях и убрали. И это будет и дальше продолжаться.

— А вы уверены, что эти люди не останутся в день голосования лежать на диване, догадываясь, что их поход на участки ничего не изменит?

— Нет, я уверен, что явка будет высокая. Власть и все остальные сильно недооценивают степень подспудного недовольства происходящим. Люди очень злы. По регионам это просто разлито.

«Без реформ в следующей пятилетке нам капец»

— В сторону Короткевич постоянно слышатся упреки, что она несамостоятельная, «марионетка в руках Дмитриева» и прочее. Как человек, который находится внутри, ответьте: кто все же идет на выборы — Дмитриев или Короткевич?

— Короткевич, конечно. Теперь это уже совершенно очевидно. Более того, то, что она – женщина играет положительную роль.

Я видел пикеты. Первая линия, которая стоит ближе всех – это женщины. А вы ж понимаете наши семейные отношения – если жена «за», то она уж мужа своего обязательно приведет голосовать. А это уже два голоса. Опять же по статистике, если не брать самые высокие должности, у нас же все руководители —женщины: ЖЭСы, РОНО, больницы, школы…

Плюс у Короткевич опыт социальной работы. Когда она выступает – это реально транс. Все эти учительские интонации совмещенные с психотерапией: все будет хорошо, прижму к груди, боль успокою. Я сам такого не ожидал!

То есть выясняется, что можно реально, даже по тем правилам, которые нарисованы, пройти намного дальше, чем кто-либо представлял. При этом не крича «сменим лысую резину» и, как Статкевич на прошлых выборах, не вызывая Лукашенко один на один. Да, это круто, если ты хочешь стать героем. Но сколько еще людей за тобой этими героями захотят стать? Они скажут: «Молодец, Данко, классно спалил свое сердце, а мы поглядели и дальше пойдем телевизор смотреть». При этом я ничуть не умаляю личного подвига Статкевича.

— Что, по-вашему, будет после 11 октября?

— Разные могут быть сценарии. В идеале мы побеждаем, я становлюсь главой Национального банка, о чем постоянно говорю, и все уже должны были свыкнуться с этой мыслью. И соответственно все те планы, которые давно написаны и согласованы с Всемирным банком, но лежат в столе ввиду отсутствия политической воли, начинают реализовываться.

— Это фантастический сценарий. А реальный?

— А не надо, еще недельку подождем…:)

Реальный в том, что настоящий процент власти все равно узнают. И это будет для них настоящим сюрпризом.

Как ни крути, Лукашенко придется после выборов начинать экономические и политические реформы и впускать в палату представителей какую-то оппозицию. Потому что никакая экономическая либерализация не достигает цели, если не сопровождается политической и общественным контролем за этими процессами.

А без этого в следующей пятилетке нам капец. Мы потеряем целые отрасли. Поверьте, чуда не случится. Не будет мирового роста, не будет нефть снова 100 долларов и этого золотого дождя в виде части российской природной ренты не будет. И в России не начнут резко покупать наши МАЗы… Это кризис долгий и мучительный.

Дилемма власти очень проста – или вы не решаетесь ни на что и будете, как собака на сене, дальше смотреть на это гниение, либо, если вы заинтересованы в процессе, открываете шлюзы. Я понимаю, что это сложно, я понимаю, что Лукашенко — пенсионер по возрасту, и что старую собаку новым трюкам сложно научить. Но нет другого пути.

Это примерно как гангрена, которую надо пилить, а страшно. Но если не пилить, то оно будет подниматься все выше и выше, пока, наконец, ты не сдохнешь.

Соответственно, нужно решаться. Если свести к простому, то нужно делиться хотя бы ответственностью.

— Вопрос, будет ли делиться?

— А если не будет, то есть второй сценарий, который противоречит и интересам Лукашенко и интересам народа, но офигенно отвечает интересам номенклатуры.

Когда-то несколько лет назад Мясникович, еще будучи премьером, озвучил очень простую вещь: «Политические реформы у нас должны быть только после того, как мы закончим экономическую либерализацию».

Перевожу на русский: сначала, ребятки, мы все поделим, конвертируем свою власть в собственность, а потом уже можно будет запускать свободную конкуренцию в политическом поле, понимая, что все высоты у нас.

Более того, Запад, глядя на это, скажет: о, так у вас рыночная экономика – галочка раз, демократия – галочка два. Получится такая система латиноамериканского капитализма. И это еще хуже, чем то, что мы имеем сейчас.