«На стачечный комитет «Беларуськалия» оказывает давление КГБ»

Побывав в Комитете госбезопасности, член стачкома сбежал в Украину, его коллега покидает движение.

Солигорск. Митинг на площади 19 августа. Фото Виктора Двуречинского

Об этом рассказал «Салідарнасці» сопредседатель стачечного комитета ОАО «Беларуськалий», механик сильвинитовой обогатительной фабрики №1 Анатолий Бокун.

Напомним, член стачечного комитета «Беларуськалия» Дмитрий Куделевич, пропавший 20 августа, сообщил, что его задержал КГБ, но он смог сбежать с допроса. Куделевич попросился в туалет и покинул здание через окно.

– Он мне звонил, сказал, что находится в Украине. Больше Дмитрий на связь не выходил. Я сказал ему: если нужна помощь, чтобы связывался.

По словам Анатолия Бокуна, 21 августа еще один член стачкома заявил о том, что покидает движение. Лидер стачкома полагает, что причина – прессинг КГБ.

– Павел Сечко сообщил пресс-секретарю стачкома Глебу Сандросу о том, что с понедельника выходит на работу. Смысл его сообщения: он не думал, что таким образом могут поступать. (В комментарии «Салідарнасці» Глеб Сандрос уточнил, что Сечко сказал ему, что не представлял, что «они могут действовать такими жестокими методами»). Считаю, что на него очень серьезно надавили. Причем позиция была у него категоричная.

И сам Анатолий Бокун также испытал на себе давление.

– Я был у истоков этого движения. Руководство знает, что у меня есть собственное личное мнение, сколько я здесь работаю.

Дня два назад звонил мой непосредственный начальник, спрашивал, когда выйду на работу. Я работаю, отвечаю. – «Где ты работаешь?» – «В стачкоме». – «А на работу ты когда выйдешь?». Я повторил, что работаю в стачкоме. Вот и поговорили.

В пятницу Анатолию Бокуну звонил человек, который представился сотрудником милиции и сказал явиться в РОВД.

– Я ответил, что не могу по телефону идентифицировать личность и попросил выслать повестку на дом.

После митинга я возвращался домой, сел в автомобиль, закрыл дверь, тут же дверь открыли, сотрудник в штатском показал удостоверение и попросил проследовать за ним в РОВД. Сказал, что никуда идти не собираюсь, и у меня другие планы.

Милиционер сказал, что если не пойду, то он будет применять физическую силу. Я ему ответил, что он вправе делать то, что желает, и ни один мой мускул не сократится, чтобы способствовать перемещению туда, куда он хочет. Вскоре подоспел еще один сотрудник.

Анатолий полагает, что его не задержали, потому что место было людное, и подошли его друзья. Сотрудники выписали ему повестку в РОВД на 24 августа.

– Что произошло с еще двумя членами стачкома Алесей и Владимиром Логиновыми, которые были задержаны Солигорским РОВД?

– Удалось связаться только с их сестрой. Говорит, что они на месте дома, но их телефоны недоступны.

По словам Анатолия Бокуна, стачка на «Беларуськалии» продолжается.

– Людей, которые вообще не ходят на работу, три с половиной десятка. Больше тех, кто выходит, но не работает. Первый рудник вообще не выдает руды. Только если где-то есть лава проблемная, подрубают.

На остальных рудоуправлениях кто неравнодушен либо не рубит, либо по минимуму. Люди боятся потерять работу.

Когда в понедельник люди решили бастовать, у нас было собрано более шести тысяч подписей. Но потом после репрессий, после беспрецедентного давления со стороны нанимателя люди были напуганы и приступили к работе.

Лидер стачкома добавил, что митинги на центральной площади Солигорска будут проводиться по вечерам. Из требований остались четыре пункта – все политические. Самое главное – непризнание выборов и проведение новых.

– Как на предприятии отреагировали на угрозу Лукашенко заменить бастующих украинскими шахтерами?

– Шахтеры понимают, что это все просто сказки. Этот вброс рассчитан на неосведомленных людей, которые не понимают, что такое профессия шахтера. И кроме того, есть такое понятие как мировая солидарность шахтеров.

– Почему вы остаетесь в стачечном движении?

– Потому что нельзя ходить на работу тратить свое личное время, свою жизнь на то, чтобы зарабатывать деньги для кровавого режима.

По словам Анатолия, родные его поддерживают:

– Моей дочке 15 лет, она в этом возрасте хорошо разбирается в политике. К сожалению.