«Мы сделали Некляеву предложение, от которого трудно отказаться»

Владимир Некляев, занимаясь политикой, не оставляет поэзию.

Выходят его новые книги на белорусском языке. Изданы сборники поэзии в Москве, Киеве, Варшаве, готовятся к изданию книги в Стокгольме и Будапеште. Только что вышла книга в Финляндии -- стихи в переводах известного финского поэта, вице-президента финского ПЕН-центра Юкки Маллинена, переводившего поэзию Иосифа Бродского и Дмитрия Пригова, прозу Виктора Ерофеева, Евгения Попова, Владимира Сорокина. К нему и обратились мы за комментарием по случаю выхода книги Некляева в переводе на финский язык.

-- Книга Владимира Некляева ”Punainen auringonlasku” (“Красный закат”) вышла в не очень большом, но очень престижном издательстве “Savukeidas”, которое издает только то, что имеет отношение к настоящей литературе. Специализируется на современной поэзии и эссеистике.

-- Трудно было переводить белорусского поэта?

-- Не труднее, но и не легче, чем других поэтов такого уровня. Их не много в любой литературе, они -- национальное достояние. В Беларуси, похоже, национального достояния в избытке, раз с такими поэтами так обходятся.

-- Можете Вы предположить, как эта книга будет воспринята финнами?

-- Думаю, она будет неожиданностью. По той известности, которая есть у Некляева, а он достаточно известен, финны могут ожидать встречи с кем-то вроде трибуна Маяковского. А встретятся с пронзительной, исповедальной лирикой. То есть, скорее с Есениным, чем с Маяковским.

Я понимаю, что лучше бы в данном случае сравнивать Владимира Некляева с Янкой Купалой или Максимом Багдановичем, но, во-первых, настоящие поэты -- величины несравнимые, а, во-вторых, финнам ваши великие поэты почти неизвестны. Как и вам наши. Что очень жаль, потому что и в культуре, прежде всего в народной, и в характере белорусы и финны очень схожи. Недаром мотивы из финского эпоса “Калевала” так органично вошли в поэму Некляева “Ложак для пчалы” -- в созданный им современный белорусский эпос.

-- Вы перевели эту поэму?

-- Нет. Она, как всякий эпос, очень объемна, сразу не осилить. Я перевел поэму “Русский поезд”.

Переводил так, будто сам ее писал, потому что финну, как и белорусу, “умом Россию не понять”. Ее ближайшие соседи, насильно присоединенные в свое время к российской империи, с изумлением следят за ее великодержавным галопом. Даже славянские братья по крови оказались для Великой Руси лишь младшими братьями, которых нужно учить русскому уму-разуму.

Все это понятно финнам, которым пришлось создавать нацию и отстаивать независимость в условиях той же “геополитики”, в тисках которой находится сейчас Беларусь. Поэтому знайте: в вашей борьбе за то, чтобы “беларусамі звацца”, мы с вами.

-- Раз Вы сами заговорили о политике, то, может, скажете несколько слов о Некляеве не только как о поэте?

-- Я не настолько в курсе политических событий, происходящих в Беларуси, чтобы оценивать действия ваших политиков. Я и своих-то почти не знаю, в свободном обществе политикой интересуются в последнюю очередь.

Думаю, в политику Некляев пошел не от хорошей жизни. Что называется, не для себя. Иначе он не уехал бы из Финляндии, где для себя у него всё уже было.

Насколько я помню, за все время, которое Некляев жил в Хельсинки, для себя он высказал (если это можно назвать “для себя”) только одну просьбу: помочь довезти в Беларусь финский камень на могилу Василя Быкова, о чем попросил его перед смертью Василь. Мэрия Хельсинки и финский ПЕН-центр помогли это сделать.

А потом, установив камень, Некляев приехал из Минска и сказал: “Спасибо, я не могу больше у вас оставаться. Книги в гостях писать, конечно, хорошо, но дома все идет к тому, что скоро по-белорусски никто читать не будет. Зачем тогда я буду нужен там со своими книгами?”

Уверен, что из-за этого он и в политике оказался. Это его отчаянная попытка не только словами, но и действиями не допустить уничтожения того, что для него, национального поэта, всего дороже.

-- Некоторые наши оппозиционные политики считают, что сейчас, во время репрессий, за границей можно сделать для Беларуси больше, чем дома.

-- Возможно. Но вы у меня спрашиваете о Некляеве. Считая Некляева гражданином Финляндии, мы сразу, как только он вышел из тюрьмы, сделали ему предложение, от которого, как у вас говорят, трудно отказаться. Он поблагодарил и отказался. Всё, на что согласился -- пройти медицинское обследование.

Поскольку несанкционированный выезд за границу грозил ему новыми преследованиями, белорусским властям был передан соответствующей документ за подписью министра иностранных дел Финляндии, в котором, помимо прочего, содержались гарантии возвращения Некляева после двухнедельного медобследования в Беларусь. Насколько нам известно, ходатайство финского министра иностранных дел поддержал его белорусский коллега Мартынов. После выдворения из Беларуси посольства Швеции это могло быть неким обнадеживающим знаком -- во всяком случае для скандинавских стран.

Но Некляева не выпустили, а Мартынова сняли. Я не связываю события, хотя они связываются как бы сами собой, я просто говорю об их последовательности.

-- На презентацию книги автор будет приглашен?

-- Разумеется. Заодно и медобследование пройти предложим. Мы вообще не понимаем: как можно избить человека так, что он попадает в реанимацию, выкрасть его из больницы в тюрьму, а потом еще и не выпускать на лечение?..

У вас новый министр иностранных дел, о котором поговаривают, что он назначен для налаживания контактов с Евросоюзом. Вот и посмотрим, как он собирается их налаживать.

-- А вдруг новый белорусский министр подумает: под гарантии финского правительства выпустим Некляева за границу, а он там останется? Тем более, что есть примеры.

-- Тогда для нового министра повторяю: Некляеву уже предлагали остаться. Он получил приглашение летом 2011 года, когда был в Польше на саммите Восточного патнерства, а дома его поджидала милиция. Все ждали, что Некляев останется, а он вернулся в Беларусь. Я понимаю это как принципиальный выбор большого, глубоко национального поэта, для которого собственная судьба неотделима от судьбы страны.

У Некляева и стихи есть -- не совсем об этом, но почти.

Все поддельно - и любовь поддельна!
В никуда глаза твои глядят.
Мы сидим угрюмо и отдельно,
Как в ночных троллейбусах сидят.

Это происходит не со мною.
Это происходит не с тобой.
Это происходит со страною.
Родиной. Отечеством. Судьбой.