Мошес: «Если какие-то страны Африки на международных форумах будут голосовать совместно с РФ, — это ничего принципиально не изменит»

В конце прошлой недели в Стамбуле была подписана продуктовая сделка Украины и РФ с Турцией и ООН. Сразу после начался «африканский вояж» главы российского МИД — Сергей Лавров уже посетил Египет и Конго, на очереди Эфиопия и Уганда.

В преддверии этого турне местные газеты цитировали министра: мол, Москва ценит «сбалансированную позицию» африканцев в отношении Украины, и Россия всегда «искренне поддерживала африканцев в их борьбе за свободу от колониального ига». Как предполагает ВВС, задача главы российской дипломатии — заручиться поддержкой относительно войны.

В чем цели «африканского вояжа» и изменится ли расклад сил на международной арене, если ряд стран Африки выступит в поддержку России, «Филин» обсудил с директором исследовательской программы по Восточному Соседству ЕС и по России Финского института международных отношений Аркадием Мошесом.

— Речь идет о вещах, частично имеющих существенное значение, а частично — инерционных и бюрократических, — говорит политолог. — С одной стороны, понятно, что Россия не сегодня и не с 24 февраля озаботилась проблемой восстановления своего влияния в Африке.

Достаточно вспомнить, что в 2019 году был проведен саммит Россия-Африка (второй саммит должен был проходить через несколько лет, его отложили из-за covid-19, но, тем не менее, готовят и проведут в 2023-м), и это было достаточно большое событие — в нем приняли участие все без исключения африканские государства. Масштаб мероприятия намного превосходил все, что когда-либо мог делать в Африке Советский Союз.

В Африке у России, напоминает Аркадий Мошес, есть экономические интересы — много говорится о ЦАР, сильны связи с Египтом и т.д. А главное — у Москвы есть желание восстановить здесь свое политическое влияние «назло Западу», пользуясь его ослаблением и уходом из части африканских стран.

— То есть, логика здесь всеобъемлющая — и экономическая, и геополитическая, и, если хотите, стратегическая. Но в нынешнем контексте так или иначе в игру входит все, что происходит в Украине и вокруг Украины.

Не знаю, насколько речь может идти о попытке заручиться солидарностью, но продемонстрировать такой подход России, безусловно, нужно. Другое дело, насколько все это реалистично.

Давайте не будем забывать, что в знаменитой мартовской резолюции Генассамблеи ООН с требованием немедленно вывести российские войска («за» выступила 141 страна, воздержались — 35, против — 5, включая саму Россию — Ф.), из африканских стран Россию поддержала всего одна — Эритрея. Наряду с Беларусью, к слову.

И это показывает реальный уровень способности России добиться от африканских стран выбора в двоичной системе: «да — нет», «черное — белое». О том, больше поддержка или меньше, растет или падает, можно спорить сколь угодно долго, но вот по такому принципиальному и не терпящему интерпретаций подсчету мы видим, кто проголосовал за Россию.

Даже ЮАР, которая входит вместе с Россией в объединение БРИКС, и то вместе с ней голосовать не стала, как и Египет, у которого с Россией традиционно хорошие отношения.

По мнению политолога, Россия, безусловно, хочет нарастить свое влияние в Африке и будет, вероятно, и дальше пытаться его усилить, но в успешности этих устремлений есть большие сомнения.

— Да, целый ряд африканских стран будет пытаться получать экономические преимущества от взаимодействия с Россией, а не только с Западом.

Но однозначно встать сегодня на сторону РФ и сказать: мы выбираем российский рынок и российских, а не западных поставщиков — на это мало у кого хватит смелости.

Даже Китай не занял такую позицию. Потому что, когда у вас с одной стороны выбор рынков, составляющих 40% мирового ВВП, а с другой, выбор рынка, который составляет 1% — для Китая это более очевидно, но и для африканцев подобные соображения будут играть свою роль.

Поэтому я не думаю, что здесь возможно кардинальное изменение ситуации. Если еще какие-то страны Африки на международных форумах будут голосовать совместно с Россией, это ничего принципиально не изменит.

Полагаю, речь идет о том, чтобы найти какие-то ниши — в большей степени экономические, в меньшей политические. Это возможно. Но кардинальное изменение ситуации, чтобы в противостоянии Россия-Запад страны Африки заняли сторону России и пошли на жесткую конфронтацию с Западом — такое мне трудно представить.

— На днях Лавров заявил, что в соглашении по зерну появится еще одна страна, которая будет обеспечивать безопасность судов и сопровождает до Босфора. Может ли этим участником стать Египет?

— Мне трудно судить. Безусловно, у Египта есть заинтересованность в том, чтобы зерно, как украинское и российское, поступало без проблем. Нужно ли ему для этого становиться стороной какого-то соглашения — не знаю. Возможно, это сыграло бы определенную пиаровскую роль.

Но осуществить такое несколько сложно. В нынешнем соглашении Турция получила эксклюзивный статус главного брокера. Пойдет ли Турция на размывание этого статуса, и насколько другим странам будет выгодно подключаться к соглашению — совершенно не очевидно.

Странам типа Египта нужно зерно, а не спонсорский статус. Если его можно получить безболезненно — наверное, об этом можно думать и рассуждать. Но, мне кажется, Турция вряд ли будет «за».

— Как полагает Foreign Policy, Россия заинтересована в крупных экспортных продажах оружия в Африку, чтобы снизить стоимость его поставок для собственной армии. На ваш взгляд, насколько этот момент важен?

— Я не военный эксперт, хотя и понимаю общую логику: для того, чтобы удешевить поставки своим вооруженным силам, серии должны быть больше, и за счет экспорта можно что-то спонсировать. Но как раз страны Африки не являются теми покупателями, которые могут повлиять на ситуацию. Они, как правило, получают это оружие в долг и расплачиваются за него теми же самыми кредитами, которые предоставляет им Россия.

Поэтому какой здесь может быть экономический выигрыш для производителей, мне сказать трудно. Гораздо проще напрямую наладить правительственные субсидии тем же производителям оружия, чем запускать такую сложную схему. Африканские страны в массе своей не кажутся выходом из этой ситуации — покупатель должен быть платежеспособен и готов платить живые деньги, как Индия или Китай.

Россия пытается активизироваться в той части мира, которую условно можно назвать «не-Западом», отмечает политолог. Наиболее очевидный вариант — Тихоокеанский регион, где есть и деньги, и технологии, но пройти туда не очень-то получается. А вот усилить свои позиции в африканских странах, где ослабевает влияние Запада, кажется красивым решением:

— Но, во-первых, это затратно, во-вторых, требует времени, и в-третьих, не всегда понятно, что вы получаете. Что может получить конкретная компания, близкая или не очень к Кремлю и занимающаяся добычей, скажем, бокситов — я могу понять. Но насколько прямая связь между прибылью компании и усилением геополитических позиций в России в мире, а не в конкретной стране, из которой уходят условные французы и приходят условные русские?

Так что, в итоге — интерес есть, нишевые проекты могут получаться, но меняет ли это стратегическую картину мира? С моей точки зрения, на сегодняшний момент — не меняет.