Мать Романа Бондаренко: Версия об опьянении может убрать политический акцент

Елена Бондаренко, мать погибшего белоруса Романа Бондаренко, ждала три месяца, прежде чем Генеральная прокуратура РБ 18 февраля 2021 года возбудила уголовное дело по факту гибели ее сына.

31-летний Роман скончался после того, как был избит неизвестными 12 ноября 2020 года, когда вышел во двор своего дома посмотреть, кто срезает бело-красно-белые ленточки с забора.

И хотя власти Беларуси настаивали на том, что в момент инцидента Роман был пьян, его анализы говорят об обратном. Врачу Артему Сорокину и журналистке tut.by Екатерине Борисевич предъявили обвинения в разглашении врачебной тайны о ноль промилле алкоголя в крови Бондаренко, в отношении обоих открыли уголовное дело, которое недавно начал рассматривать суд.

Deutsche Welle встретилась и поговорила с матерью Романа Бондаренко Еленой о возбуждении уголовного дела по факту гибели ее сына, поддержке общества и суде над Борисевич и Сорокиным.

— Расскажите, как вы узнали о возбуждении уголовного дела по факту гибели сына?

— О возбуждении уголовного дела я узнала от своего адвоката, ей позвонили из генеральной прокуратуры. Затем я сама позвонила в Генпрокуратуру и спросила, правда ли это. Мне сказали, что да, правда, дело возбуждено.

Для меня это стало неожиданностью, потому что прошло очень много времени, более трех месяцев. Я очень долго этого ждала, и с каждым днем надежда таяла и таяла, потому что много событий разных вокруг происходило, а в отношении моего сына был вакуум и молчание. Поэтому, когда это произошло, это было неожиданно.

— Как вы думаете, почему уголовное дело возбудили именно сейчас?

— Думаю, что на возбуждение уголовного дела повлияло то, что в данный момент судят врача Артема Сорокина и журналистку Екатерину Борисевич. Мне кажется, эти события связаны. Была ведь информация от государственных органов, Следственного комитета, что Роман был пьян, что у него в крови нашли алкоголь. Мне не хотелось бы, чтобы это так и оставалось, потому что это не так. Были анализы, которые доказывали обратное.

— Почему, по-вашему мнению, власти акцентируют внимание на том, что Роман якобы был пьян?

— Я думаю, потому что так легче списать все происшествие на хулиганскую драку или на что-то бытовое и незначительное, убрать политический акцент.

— Как сейчас происходит ваше общение со следствием?

— Могу рассказать, как проходила проверка по факту смерти сына. Это было в начале декабря, я два раза была в Генпрокуратуре — один раз два часа, другой раз пять часов.

Задавали много вопросов о том, каким был Роман, начиная чуть ли не с пеленок. Чем он увлекался, чем занимался, какие у него были привычки, какой он был человек, как коммуницировал с окружающими — именно этого касались вопросы.

После этого был большой перерыв, информационный вакуум с середины декабря до конца февраля. Ну, и на данный момент уголовное дело открыто, а что будет дальше, как будет проводиться следствие, я не знаю. Наверняка с меня возьмут подписку о неразглашении, когда пригласят в генеральную прокуратуру, поэтому пока имею возможность вам об этом сказать, я и говорю.

— Чего вы ожидаете от расследования?

— Я ожидаю честности и справедливости. Кем бы ни были эти люди, которые похитили и избили до смерти моего сына, я считаю, что они должны понести заслуженное наказание в соответствии с законом, который есть в нашей стране. Я надеюсь, что эти люди будут найдены и привлечены к ответственности.

— Откуда вы сейчас берете силы, чтобы продолжать бороться за справедливость для вашего сына?

— Мне сложно сказать, я иногда смотрю на себя со стороны и сама спрашиваю, откуда берутся силы. Это какое-то внутреннее чувство, энергия и уверенность в том, что все, что я делаю, — это правильно, и если бы, не дай Бог, похожая ситуация случилась со мной, Рома бы делал то же самое и даже больше. Я это делаю в память о его светлом имени.

— Что для вас было самым сложным за это время?

— Принять тот факт, что Ромы больше нет. Очень тяжело было до похорон в первые девять дней — Рому похоронили на девятый день, а не на третий, как принято в христианском мире.  Думаю, все эти девять дней было очень тяжело остаться человеком, когда вокруг тебя творится что-то ужасное, я чувствовала себя как в каком-то многосерийном детективе.

Сложнее всего было сохранять спокойствие и определенную линию поведения, нужна была твердость для того, чтобы просто завершить начатое, просто похоронить сына так, как хотела я и моя семья.

— О вашем сыне скорбела практически вся Беларусь. Вы ожидали такую реакцию?

— Нет, такой реакции я не ожидала, для меня это было что-то невероятное и фантастическое. Я никогда не думала, что столько людей будут сочувствовать и сопереживать моему горю, горю моей семьи. Для меня это было удивительно.

Поддержку людей я чувствовала с самого первого дня, когда ко мне пришли ребята, которые сообщили о том, что Рома в больнице, и я чувствую ее до сих пор от совершенно незнакомых людей.

Мне передают очень много писем, стихов и песен со всего мира и из Беларуси. Когда я прихожу на кладбище к Роме, у него всегда убрана могила, расчищен снег, хотя сейчас очень снежная зима. Там всегда есть свежие цветы и горят лампадки. Я вижу, что люди неравнодушны, они очень переживают и стараются так выразить мне свою поддержку и сопереживание. Я им очень благодарна за это.

— Недавно начался судебный процесс над журналисткой tut.by Екатериной Борисевич и врачом Артемом Сорокиным, которые, по версии следствия, разгласили врачебную тайну о том, что в крови Романа было ноль промилле алкоголя. Что вы думаете о суде над ними?

— По поводу дела Артема Сорокина и Екатерины Борисевич я много говорить не могу, потому что я дала подписку о неразглашении, меня вызвали в суд, и я была свидетелем (судебный процесс по делу объявили закрытым. — Ред.).

Но вообще я считаю, что профессия журналиста — одна из самых опасных в Беларуси сейчас. Эти люди просто делали свое дело, выполняли свои профессиональные обязанности, но каким-то невероятным образом оказались на скамье подсудимых.

Я надеюсь, что ведется справедливое расследование, и в результате будет вынесен честный приговор. Мне хотелось бы, чтобы эти люди были на свободе и продолжали дальше профессионально работать на своем месте — Артем в больнице анестезиологом, а Катерина занималась бы журналистикой. Это достойные люди, и я считаю, что они должны приносить пользу обществу.