«Легавый» сказал: «Помогите кто-нибудь». Мы подумали: что там за заключенный?»

— В тюрьме я начал замечать неочевидные вещи. Там переосознаются базовые вещи. Забрав запахи, цвета, эмоции, тюрьма напомнила мне, что нужно ценить счастье, — вспоминает Иван Дубровский о своем заключении в интервью Мы вернемся. — В тюрьме больше, чем шесть метров, я пройти не мог. Это было для меня счастьем, о котором я мечтал полгода.

В Гродненской тюрьме, рассказал бывший политзаключенный, он встретил журналиста Дениса Ивашина, с которым на тот момент не был знаком.

— Обычно, когда заезжает новый заключенный, то открывается дверь и заходит человек с сумками, дверь закрывается. А тут открылась дверь, но никто не зашел. «Легавый» сказал: «Помогите кто-нибудь». Мы подумали: что там за заключенный, которому надо помочь что-то внести?

Я вышел, смотрю: худой парень с четырьмя огромными дорожными сумками. В одной из сумок были книги и письма. Мы начали разговаривать, и я понял, с кем разговариваю, какой там уровень вовлеченности. Со мной также сидел литовский бизнесмен Сергей Ботвич (также политзаключенный — С.): они с Ивашиным находили много общего, разговаривали об истории.

Говорили они на беларусском, русском, переходили, кажется, на литовский. 

Денис Ивашин, вспоминает Дубровский, показал ему фотографию своей жены, рассказал, как молится перед едой.

— В Гродненской тюрьме было ограничено время на поесть. И Денис вместо того, чтобы есть, молился или читал перед едой. Я ему говорил: не успеешь поесть. А для него это было важно.

Мы даже сутки не просидели, но я понял, что человек, несмотря на всю ситуацию, отдает дань своей вере, готов взахлеб говорить про историю, законы, рассказывать свою точку зрения, обожает книги и обожает писать.

В заключении бывшему узнику также удалось увидеть гродненского блогера Вадима Ермашука (Вадимати).

— Это была «транзитная» камера, где постоянно меняются люди. Заходит такой лысый, большой человек. Я понимаю, что где-то его видел. Он говорит: «Я гродненский блогер». У него было две сумки, только, в отличие от Ивашина, там была еда. Как только «заехал», ему сразу стали отдавать письма. Спросил: что люди пишут? Он ответил, что слова поддержки.