Кристиан Бэйл: «Я? Слишком хорош? За кого вы меня принимаете!?»

Актер Кристиан Бэйл рассказал о том, почему он не хочет быть знаменитостью, как заставить публику поверить в фантастический сюжет и о трудной судьбе ребенка в кинематографе. «Меня не интересует имидж кинозвезды, которая роняет одну красивую фразу, и все замирают в восхищении. По правде говоря, я даже смотреть такие фильмы не люблю. В том числе, предыдущие «Терминаторы», — откровенничает он.

На экраны вышел один из самых долгожданных блокбастеров сезона — «Терминатор 4». В этой картине нет Арнольда Шварценеггера (только короткое появление робота-убийцы, которому пририсовали лицо Шварценеггера в молодости). Зато страшное будущее в ней уже наступило: режиссер Макджи перенес действие в 2018 год. После ядерного взрыва, «Судного дня», остатки человечества мужественно сражаются с машинами, захватившими власть на планете. «Терминатор 4» — уже не боевик и не триллер; это футурологический военный эпос, мрачная антиутопия.

Подзаголовок фильма гласит: «Да придет Спаситель».

В роли спасителя, того самого Джона Коннора, которого в трех предыдущих картинах безуспешно пытался убить Терминатор, выступил артист, способный вписаться и в сложный артхаусный фильм, и в многомиллионный блокбастер, — Кристиан Бэйл. Его карьера началась еще в детстве: двенадцати лет от роду Бэйл сыграл центральные роли сразу в двух фильмах, эпической «Империи солнца» Стивена Спилберга и сказке «Мио, мой Мио» Владимира Грамматикова. Затем были работы в постановках по Шекспиру и Стивенсону, чуть позже — независимые фильмы: «Бархатная золотая жила» Тодда Хэйнса (у него Бэйл позже сыграет Боба Дилана в картине «Меня здесь нет») и нашумевший «Американский психопат», где Бэйл исполнил роль гламурного маньяка Патрика Бэйтмена.

Имидж перфекциониста Бэйл подтвердил ролью в триллере «Машинист», ради которой он похудел на 28 килограммов, чтобы потом снова набрать вес для роли Бэтмена. «Бэтмен: начало» и «Темный рыцарь» Кристофера Нолана превратили Бэйла в крупнейшую международную звезду — от статуса которой актер изо всех сил открещивается. В этом еще раз убедился обозреватель «Пятницы», встретившись с Кристианом Бэйлом в Париже, накануне мировой премьеры «Терминатора 4».

— Не страшновато было играть самого Мессию, спасителя рода человеческого?

— В «Терминаторе 4» Джон Коннор действительно впервые становится главным героем. Играть Мессию — дело непростое, так что я сразу для себя решил: мой герой еще не уверен в своем предназначении. Он хотел бы спасти мир, как предсказывала его мать, но пока не получил конкретных подтверждений, что способен на это.

— Даже в тех фильмах, где вам поручена роль героя с большой буквы, вы умудряетесь играть в первую очередь реального человека: и в «Темном рыцаре», и здесь.

— Меня не интересует имидж кинозвезды, которая роняет одну красивую фразу, и все замирают в восхищении. По правде говоря, я даже смотреть такие фильмы не люблю. В том числе, предыдущие «Терминаторы». То есть, я уважаю созданную ими мифологию, меня даже убедили в том, что эту мифологию необходимо возродить. Но в иной форме.

Я ни за что не хотел бы ностальгических подмигиваний в сторону 1980-х годов, играть крутого парня и все время шутить с публикой: «Эй, ребята, вы ж понимаете, мы все это не всерьез!». Для меня единственный способ сыграть в фильме — это отнестись к роли со всей возможной ответственностью и заставить зрителя уверовать в то, что он видит. Только так я могу работать.

Интереснее всего в этой работе было как раз заставить публику поверить в происходящее. Между нами говоря, это чистая чушь — какие-то роботы-убийцы охотятся за человечеством… И мне бы хотелось, чтобы люди в зале смотрели это не как высокобюджетный аттракцион, а вглядывались в наши лица и говорили про себя: «Ничего себе, они верят в то, что делают! Для них это не шутки».

— На съемочной площадке «Терминатора 4» вы накричали на коллег, обвинив их — в весьма резких выражениях — в непрофессионализме. Вы часто выходите из себя?

— Дело в том, что я люблю работу, а не треп. Самый показательный пример — фильм «Машинист», на съемках которого я открыл для себя все преимущества молчания. Знаете, за время работы над картиной я, по-моему, не сказал ни единого слова — разумеется, кроме реплик, прописанных в сценарии. Не потому, что я такой высокомерный и считаю, что люди вокруг не стоят моего внимания. Я готов быть рядом и не ставлю себя выше других — просто не хочу, чтобы со мной разговаривали, когда я занят делом.

Разумеется, многим это не нравится: «Что это он молчит, что-то не в порядке?» А я не хочу отвлекаться от тех задач, которые увидел в сценарии, и хочу выполнить со стопроцентной отдачей. Зависать на площадке и общаться с коллегами… Этим я уж лучше займусь в выходные.

— Может, вам просто общих тем для разговора не хватает?

— Не исключено. Я не очень хорошо ориентируюсь в истории кинематографа и не хочу бесконечно сравнивать то, что я делаю, с чьими-то еще достижениями. Наверняка знаю лишь одно: я обожаю вживаться в образ другого человека, превращаться в него перед камерой. На этом и концентрируюсь. Этим актер и должен заниматься в любом фильме — будь он развлекательным, серьезным или «серьезным» в кавычках.

— Для вас профессия актера — не только вживание в роль, но и физические упражнения, как показывают ваши последние работы.

— Ну, Джон Коннор все время расхаживает с пушкой в руке, но с Бэтменом его не сравнить. А в «Темном рыцаре» я исполнил столько трюков, что самому не верилось. Крис Нолан предпочитает делать все по-настоящему, без компьютерных эффектов: прыжки, драки…

— Однако это не значит, что в сложных авторских фильмах мы вас больше не увидим?

— То, что «Терминатор 4» последовал сразу за «Темным рыцарем», — чистой воды совпадение. Я сам предпочитаю более сложные картины. Но и эти две были очень непростыми и очень разными, хоть и считаются так называемыми блокбастерами.

В «Джонни Д.» Майкла Манна я снялся в перерыве между этими двумя картинами, но это тоже нечто вроде блокбастера… У меня вкус эклектичный.

Я выбираю не жанры, а людей. Например, мы отлично сработались с Крисом Ноланом — поэтому я снялся в «Темном рыцаре», а не потому, что рассчитывал на большой успех. Мне плевать на бюджет картины и гонорар: важно лишь то, стоит ли предложенная роль нескольких месяцев моей жизни. Я не был уверен, что роль в «Терминаторе 4» из таких. Я от нее раз десять отказывался…

— Как же вас все-таки уговорили?

— Изначально они хотели, чтобы я сыграл робота, тогда и сценарий был другим, Джон Коннор был второстепенным персонажем. Мне это не понравилось. Продюсеры согласились, никому не хотелось сделать ерунду, вроде «Терминатора 3»…

Подключили новых авторов. Потом был большой перерыв из-за забастовки сценаристов. В конечном счете, меня убедили сыграть уже другую роль — Коннора, который стал главным героем.

Уговорил меня режиссер Макджи. Я подумал: «Вот смельчак, назваться Макджи, и в паспорте это прописать — без фамилии!». Уважаю отважных людей.

А еще несколько человек сказали мне, что я не должен сниматься в «Терминаторе». Я спросил почему. Они имели глупость ответить: «Ты слишком хорош для этого». Я? Слишком хорош? С какой стати?! За кого вы меня принимаете? Раз люди считают, что я не смогу это осуществить, я должен попробовать.

— С «Американским психопатом» и «Машинистом» было так же?

— Нет, тут у меня сомнений не было. Ни малейших. И персонажи интереснее, чем здесь. А тут общая задача сложнее: рассказать новую историю о Терминаторе и не показаться смешным, сделать это всерьез. Но с крупными фильмами всегда и сомнений больше, потому что в эту авантюру вовлечено больше народа и средств.

— То есть, вы все-таки предпочитаете малобюджетное кино?

— Там меня хоть кинозвездой не обзывают. Ненавижу это слово. Я — актер. Я играю роли. Я создаю персонажей. И я никогда не хотел стать знаменитостью. Быть в центре внимания — отвратительное ощущение. Все, для чего мне нужен успех, — это возможность играть более интересные роли.

— До какой степени родители определили ваш выбор — стать актером?

— Об этом спросите моего психотерапевта. Хотя… Мой отец был пилотом и по-настоящему творческим человеком. Ему нравилось пробовать что-то новое. Как и мне.

— А насколько помог Стивен Спилберг, отобравший вас на главную роль, когда вы были еще подростком?

— Актером я стал не благодаря Спилбергу, а вопреки. Стивен — потрясающий человек, мы с ним не прерывали дружеских отношений все эти годы. Я ценю его веру в меня. Но сам опыт съемок в 12 лет…

Тинейджер должен быть анонимом, он не готов к славе и ответственности. Не надо детям становиться профессиональными актерами, такой груз им не по плечу. Это взрослая работа.

После «Империи солнца» я не хотел быть актером. Прошло пару лет, прежде чем я передумал. Честно говоря, подсел на творческую работу, не мог переключиться ни на что другое. Пришлось вернуться.

Я никогда не был киноманом, никогда не мечтал превратиться в легенду экрана. Но сам процесс съемок меня завораживал. В отличие, кстати, от театра: не люблю туда ходить и не собираюсь играть на сцене.

А кино — это экстрим: представьте, каково лететь в вертолете над джунглями, свесившись с подножки? А каково сыграть смерть? Каждый фильм — миссия, каждый — приключение.

— Режиссером стать не мечтали?

— Меня все время спрашивают об этом. Не знаю почему. Понимаете, я по натуре одиночка. Я хочу отвечать только за себя самого, а не за толпу чужих людей.

Один режиссер так описал мне свою профессию: «Ты держишь в руках кисть длиной в два квартала и пытаешься нарисовать что-то на холсте, но за нее хватаются посторонние, и контролировать творческий процесс почти невозможно». Не хотел бы я браться за такую кисть.