Кох: «Нужно превратить войну из противостояния солдат на поле боя в войну экономик. Вот тогда и будет победа»

— Я думаю, что никто не знает, когда эта война закончится. Более того: даже если в какой-то линия фронта совпадет с международно-признанной границей Украины, это все еще может быть линией фронта, а не просто границей между двумя государствами, — пишет Альфред Кох.

Прав Агиль Рустамзаде: война может идти до тех пор, пока у России еще будет оставаться военный потенциал. И исчерпание этого потенциала — значительно более надежная гарантия конца войны, чем просто выход на границы 1991 года.

Когда этот потенциал будет исчерпан? В инерционном сценарии финансовые возможности России вести войну закончатся примерно года через два.

Насколько мощностей ее ВПК хватит, чтобы восполнять потерю техники и боеприпасов на поле боя? Специалисты считают, что если выбытие техники будет идти тем темпом, которым оно идет, то нехватка техники и боеприпасов станет заметной уже к сентябрю этого года.

Я не знаю, насколько верны утверждения, что российские военные заводы работают в три смены и все их мощности загружены, но правда состоит в том, что весь промышленный рост России (если он вообще есть) происходит за счет гособоронзаказа.

Такая «наркотическая» накачка экономики бюджетными деньгами имеет ограниченный эффект. И если этот рост не будет подхвачен остальной экономикой, то он очень скоро сменится глубокой рецессией.

В любом случае, эта рецессия не произойдет завтра. И не случится через неделю или через месяц. Следовательно, даже если к концу года произойдет выход на границы 1991 года, это будет лишь означать, что война будет идти на этих границах еще примерно год-полтора.

Расчет Путина прост и циничен. Он рассуждает так: «Я не знаю когда у меня кончатся деньги на войну. Может быть, через год, а может быть, и через два. Но есть один параметр, по которому у меня точно есть преимущество перед Украиной: солдаты.

Моя задача — так вести войну, чтобы у Украины они кончились раньше, чем у меня. В какой-то момент Зеленский все равно сядет со мной за стол переговоров. Что бы он ни говорил сейчас. И моя задача —дождаться этого момента».

Я не знаю, так ли обстоит дело в действительности. Но мои разговоры со специалистами, статьи, что я нашел на эту тему, и мои собственные размышления склоняют меня в пользу этой версии. И если это так, то я не уверен: надо ли ВСУ вообще наступать? Тем более, наступать без самолетов и дальнобойных ракет.

В конце концов, это демократам и Байдену нужен успех в Украине, чтобы предъявить его своим избирателям в ходе президентской кампании. Хотят успех — пусть дают и F-16 и ATACMS. А нет — так пеняйте на себя: мы будем говорить то, что есть — администрацию Байдена раздирают противоречия, она сама не знает, чего хочет: то ли мира с Путиным за счет Украины, то ли победы над ним.

Это у демократов есть дедлайн: дата выборов, это они ограничены сроками. У Украины есть только один критерий: вести войну так, чтобы в течение года-двух сохранить боеспособную армию и не потерять много людей.

То есть стоять в обороне и уничтожать живую силу и технику путинского войска. А по прошествии какого-то времени у Путина просто кончатся деньги на войну. И тогда уже для победы над ним будут не нужны ни самолеты, ни дальнобойные ракеты…

Я знаю, что у этих моих рассуждений есть много изъянов и при желании можно придраться к каждому слову. Но в целом, моя мысль проста: нужно превратить войну из противостояния солдат на поле боя (здесь у Путина явное преимущество за счет численности) в войну экономик (здесь он с разгромным счетом проигрывает объединенному Западу).

Это не даст быстрого результата, но зато полученный результат будет действительно настоящим концом войны, а не переносом линии фронта на границы 1991 года.

Итак: нужно научиться уничтожать оружие и боеприпасы противника быстрее, чем он успевает их произвести. Нужно заставить Путина потратить все его финансовые резервы, оставить его без штанов. И когда это произойдет (а это обязательно случится), вот тогда и будет победа.