Историк: «Европа погрузилась в настоящий ад. И этот ад все продолжался и продолжался»

— Когда-то я рассказывала о Первой мировой войне детям младшего школьного возраста, — пишет Тамара Эйдельман. — Думаю, что большинство из них узнало о ней впервые. Они напряженно слушали, а потом одна девочка спросила: «А если все было так плохо, то почему они просто не бросили все и не ушли?»

Я совершенно растерялась. Вопрос был таким вроде бы наивным, детским, но на самом деле невероятно важным. Уже через несколько месяцев после начала войны миллионы людей поняли, в какую ужасающую западню они попали. Это вовсе не была короткая «войнушка», в которой каждая страна собиралась накостылять своим врагам. Бесконечные артобстрелы, залитые грязью окопы, газовые атаки, смерть, падающая с неба, когда прилетает аэроплан — Европа погрузилась в настоящий ад.

И этот ад все продолжался и продолжался. Все слышали о рождественских братаниях в 1914 году. Ведь братались же действительно, выходили из окопов, обменивались подарками, пели вместе рождественские гимны, играли в футбол — а потом продолжили воевать. Почему?

Ну один ответ простой — откажешься, и тебя расстреляют. И расстреливали без долгих размышлений. Тех, кто бунтовал и тех, кто просто убегал, тех, кто в истерике бросал ружье и кидался бежать, не понимая, куда и зачем.

«Ко всему подлец человек привыкает», — говорит герой Достоевского. Те, кто не погибали на войне, пытались как-то приспосабливаться, выживать в окопах. Кстати, братания, несмотря на то, что власти пытались их запрещать, ширились с каждым годом. К 1917-му бывало, что целые полки русских и немецких солдат просто договаривались друг в друга не стрелять, а если прикажут наступать, то предупредить людей по ту сторону фронта и стараться промазать.

Были те, кто отказывался отправляться в армию — и отправлялся в тюрьму. Были те, кто шли в армию, но соглашались служить только в санитарных войсках. 1917 год знает мощные солдатские восстания — и далеко не только в России, во Франции бунтовали десятки тысяч.

И все равно война продолжалась.

Даже когда приходили сообщения о том, что армия совершенно измождена и не может дальше сражаться, все равно были и военные, и политики, которые восклицали: «Надо сделать последнее усилие!», «Мы не можем закончить войну прямо сейчас, потому что на переговорах окажемся в слабом положении». Очень характерно, что между собой все эти люди, сидевшие в Лондоне, Париже, Берлине, Петрограде, уже давно не использовали такие слова как «национальная гордость» или «честь армии» — это все осталось для пропаганды.

А здесь, обсуждая ситуацию в тиши своих кабинетов они говорили о том, что России обещали Дарданеллы, а Франции нужно сделать так, чтобы немцы совсем ослабели и пошли на большие уступки, а Германии нужно удержать захваченные земли…

И ради этого война продолжалась, ради этого люди погибали снова и снова.

И вот что удивительно — даже в окопах находились те, кто хотел сражаться дальше.

Последний солдат на Западном фронте был убит выстрелом снайпера в 10 часов 58 минут 11 ноября 1918 года — за две минуты до начала перемирия. О чем думал снайпер, когда нажимал курок? Хотел в последний момент все-таки убить еще одного врага? Что такое делает с людьми война, что они готовы убивать снова и снова?