Имперский дефицит

Вопрос энергетической безопасности для самой России, оказывается, куда важнее, чем для ее внешних партнеров.В еженедельной передаче «Вести недели» на канале «Россия» заметно активизировавшийся в информационном поле первый вице-премьер, председатель совета директоров «Газпрома» Дмитрий Медведев, рассказал о замечательных финансовых достижениях концерна в минувшем году. По его словам, капитализация «Газпрома» может вскоре достичь 300 млрд долларов, что немногим меньше половины годового ВВП России. Даже при том, что реальный и полный баланс «Газпрома» со всеми его «дочками» и «внучками» представляет собой некоторый образ града Китежа, то есть существует для общества только в виде преданий и неясных описаний, выглядит вполне позитивно. И потому слова г-на Медведева о том, что прошедший год был для «Газпрома» очень удачным, в принципе, опровергнуть сложно. Однако, учитывая особую системообразующую и социальную роль этого концерна, стоит посмотреть на вопрос несколько шире.

По иронии судьбы, на другом главном госканале, в программе «Времена» Владимира Познера, участники передачи, посвященной рынку доступного жилья, главной проблемой низкого уровня жилищного строительства в стране назвали не только и не столько монополизм застройщиков и коррупцию местных властей, а… дефицит газа и электроэнергии.

И с этим спорить уже никак невозможно. России, занимающей первое место в мире по добыче и экспорту газа, а также одно из первых мест по производству электроэнергии, на внутреннем рынке действительно не хватает ни того, ни другого.

Ситуация выглядит еще более парадоксально, если учесть, что тема глобальной энергетической безопасности является главной, если не единственной российской внешнеполитической идеей, которую Кремль предлагает для обсуждения мировому сообществу. Получается такой энергетический коктейль из геополитических рассуждений о мировой безопасности и отсутствия такой безопасности внутри собственной страны.

Средний уровень газификации России составляет примерно 53% (60% в городах и 34% в сельской местности). То есть примерно половина населенных пунктов в стране, которая делает глобальную энергетическую безопасность основой повестки своего председательства в «большой восьмерке», до сих пор не газифицированы. При этом нельзя забывать, что «Газпром», который поставляет газ по долгосрочным контрактам в Западную Европу, фиксируя рекордные прибыли благодаря автоматическому росту мировых цен (газовые цены прямо привязаны к ценам на нефть), и теперь вроде как наконец переходит на рыночные условия в расчетах за поставки товара странам СНГ, каждый год докупает некоторое количество газа у Туркмении для восполнения дефицита внутри страны. В подобной практике нет ничего особенного, но на туркменский газ уже существует серьезный конкурент — Китай, то есть внутренняя потребность пока не может быть полностью гарантирована собственными ресурсами.

Разумеется, у «Газпрома» есть программа газификации до 2007 года включительно. В случае ее успешной реализации (если допустить в принципе такую возможность для каких-либо программ в России новейшего времени), к 2008 году уровень газификации страны можно довести до 60 процентов. То есть все равно более трети населенных пунктов останутся без газа.

Говоря о глобальной энергетической безопасности, российские власти словно забывают о внутренней энергетической безопасности своей страны. На фоне нарастающего дефицита энергомощностей и крайне устаревшего оборудования как самих электростанций, так и передающих подстанций (случай с московской подстанцией «Чагино», оборудованной трансформатором 45 лет «от роду», и столичным блэкаутом памятен всем) российская экономика остается крайне энергоемкой. По энергоемкости (количеству затраченной электроэнергии на условную единицу продукции) Россия находится на уровне экономики США 70-летней (!) давности. При том что КПД российских электростанций не превышает 40 процентов, вдвое уступая средним показателям развитых стран.

Так что произнесенные на совещании у президента 3 апреля Дмитрием Медведевым слова о необходимости превращения программы газификации страны в некий пятый национальный проект, во многом оправданны. Беда только в том, что как сама тема глобальной энергетической безопасности используется Россией для «отвода глаз» от обсуждения более неприятных для Кремля проблем (например, прав человека или сотрудничества со странами-изгоями), так и «Газпром» думает не столько о внутреннем рынке, сколько о западных контрактах и проектах вне России, гарантированно сулящих очень большие прибыли. Столь же активно увлекается экспортными проектами и РАО ЕЭС.

Разумеется, любая фирма и должна думать о прибыли. Но есть небольшой нюанс — это государственные корпорации.

И потому представляющая государство власть, всячески содействуя развитию и процветанию энергетических гигантов (хотелось бы, конечно, чтобы и остальному бизнесу тоже, но это другая тема), вспоминала, что она — в данном случае государство — здесь не бизнесмен, а несколько другой институт, призванный гарантировать необходимый уровень жизнеобеспечения и безопасности своим гражданам не в меньшей степени, чем прибыль своим (в прямом и переносном смысле) компаниям.

Однако эти компании в нынешнем корпоративном российском государстве заточены не только на обслуживание государственных интересов, но и на политические, и частные интересы. Поэтому финансовые показатели естественных монополий никак не связаны с качеством и количеством услуг, которые они предоставляют собственному населению.

Отсутствие такой связи и есть главное доказательство того, что энергетические монополии, несмотря на формальную подконтрольность правительству, остаются государствами в государстве.

А проблема энергетической безопасности в кремлевских кабинетах и в городе Н, где из-за недостатка газа и электричества невозможно не только построить необходимое количество жилья, но и часто нормально приготовить пищу, явно видится несколько по-разному.