Горбунова: «Удобно быть негомофобной нацией, когда все ЛГБТК+ персоны сидят в шкафу»

В новом выпуске Мне тоже не нравится обсуждали, как обстоят дела с гомофобией в Беларуси и какие вопросы в отношении этой темы есть к демсилам. Допустимо ли в лоб спрашивать человека, гей ли он или нет, и раскрывать идентичность против воли? А если речь идет о беларусских силовиках и чиновниках?

— Для меня это все-таки некорректный вопрос в паблике, — говорит представительница ОПК по социальной политике Ольга Горбунова. — Когда в лоб задают вопрос об идентичности, это скорее напоминает историю «покаянных видео», на которых аутили репрессированных беларусов и беларусок, заставляли людей признаваться в своей ориентации и использовали эту информацию против них, в том числе в пенитенциарных учреждениях.

Идентичность — то, что от нас не зависит, это как спросить про цвет глаз или предпочтения в еде. Но все же этот вопрос абсолютно другого спектра, и очень важно понимать контекст. Мы живем сейчас в ситуации, когда в Беларуси абсолютная гомофобия, в том числе институционализируются репрессии, принимаются новые законы — и отвечать на такие вопросы в паблике опасно.

К сожалению, и в независимых медиа есть очевидные проблемы: недостаточное освещение темы ЛГБТК+, язык вражды, который до сих пор периодически используется. Но при этом стоит отметить, что интерес к этой теме есть, есть активистские проекты, широко обсуждаемые в молодежной среде — так что не стоит говорить, что про нас не пишут или пишут плохо, и мы не движемся вперед. Хотелось бы, чтобы это движение было более динамичным и конструктивным — но оно есть.

Рассуждая о том, как сейчас обстоят дела с гомофобией в Беларуси, Ольга Горбунова отмечает:

— Хочу напомнить события еще до 2020 года, когда почти 55 тысяч человек, так называемые «просемейные» религиозные силы Беларуси, объединились и подписали петицию за принятие закона о «пропаганде гомосексуализма» (весной 2020 года такое обращение было направлено в администрацию Лукашенко, а правозащитные организации выступили с заявлением о дискриминации ЛГБТ — С).

Такие действия — на мой взгляд, опасные маркеры для общества, и очень важно не игнорировать их, дискутировать и понимать, как мы как общество можем двигаться дальше.

И с одной стороны, складывается впечатление, что гомофобия — это такой инструмент выживания у чиновников: прикинуться гомофобом, принимать эти законы, не сопротивляться и голосовать как нужно. Но при этом я также разделяю подход, что люди не искренни в этом. И я бы скорее говорила не про гомофобию, а про то, что в Беларуси люди по ряду причин недостаточно осведомлены и через пропаганду напитаны различными мифами, стереотипами и предрассудками.

И все же, «скрепность» и «борьба за традиционные ценности» характерны для беларусов, или пресловутая беларусская толерантность распространяется на все сферы жизни, в том числе ЛГБТК+?

— Я не могу говорить за все общество, но мне кажется важным не забывать достаточно трагичные событии в Беларуси, например, убийство Миши Пищевского (беларус, избитый после гей-вечеринки, умер в октябре 2015-го — С), — говорит Ольга Горбунова.

Может показаться, что это исключительные случаи, а плохие люди есть в любом государстве, в любой стране. На самом деле чувство небезопасности в обществе привело к тому, что люди не так активно проявляются, не так активно носят радугу, могут держаться за руки или поцеловаться в общественном месте.

Удобно быть негомофобной нацией, когда все ЛГБТК+ персоны сидят в шкафу. Но если мы предположим, что сказали: все, гомофобов у нас нет, можно выходить на улицу — я не уверена, что в этот момент мы бы столкнулись с общественным принятием и все были бы спокойны, довольны и не начали бы переживать за своих детей, а из этой мотивации не начали бы нападать на тех людей, кто позволил себе это проявление.

Поэтому, мне кажется, в Беларуси большая проблема с тем, что огромное количество социально значимых и триггерных вопросов не исследованы, замалчиваются, табуируются. Мы как бы об этом не говорим, значит, этого не происходит — может быть, где-то там, за закрытой дверью. Например, домашнее насилие — тоже не проблема ни разу, мы ж не видим, на улице никто никого не избивают. Точно так же ЛГБТК+ персоны: пока улицы не заполонены, пока гей-прайда нет на проспекте Независимости — получается, легко сказать, что беларусы не гомофобы?

Хотя я тоже верю в лучшее, и считаю, что <гомофобия> это пропаганда, это специальный раскол между нами всеми. Разорвать социальные связи, оставить нас наедине со своими жизнями, со своими проблемами — это то, что хочет режим. Но я была бы аккуратна в общих оценках. У нас в Беларуси очень много социальных проблем, начиная от зависимостей, заканчивая насилием — на улице, в семье, дискриминацией, харрасментом. И то, что мы об этом не говорим громко, не значит, что этого нет.

Поэтому, повторюсь, я была бы аккуратна в оценке и скорее говорила бы про необходимость общественных дискуссий, обсуждений и голосований. Надеюсь, в КС будут для этого хорошие инструменты, как народные опросы, чтобы собирать общественное мнение и смотреть, меняется ли оно или нет.

От демократических лидеров, от НГО, от всех зависит, чтобы вопрос равенства и социальной справедливости звучал. Когда законодательство изменится и не так легко будет проявлять насилие, дискриминацию, за это будет какая-то ответственность, — это будет влиять на ситуацию в обществе. Даже если люди по сути будут гомофобами, они все равно не будут хотеть нарушать закон.

Поэтому особенно для тех, кто называет себя демократами, это очень ответственная роль: думать на перспективу, о том, какую норму мы хотим формировать в нашем обществе, закрывать ли на происходящее глаза или вправду предлагать доступные инструменты и делать жизнь комфортной и безопасной для всех, а не для избранных.