Глуховский: «Есть масса способов избавиться от чувства сопричастности к творимому злу»

— Если зло умеет правильно все обставить, то сопротивление ему оказывается выбором ничтожного меньшинства. Абсолютное большинство выбирает для себя отвернуться от зла, и, если ставки достаточно высоки, сотрудничать со злом, — говорит Дмитрий Глуховский в интервью Юлии Латыниной. — А некоторые сотрудничают со злом просто ради сохранения привычного образа жизни и зоны комфорта.

Многие сотрудничают со злом для того, чтобы получить продвижение по службе или, наконец, состояться профессионально, преуспеть, потому что жизненный успех для многих является если не смыслом жизни, то самым важным двигателем и ее наполнением.

И тогда этика, как мы видим сейчас на примере происходящего в России, отступает на второй план с огромной легкостью. И люди без каких-либо затруднений преодолевают любые моральные дилеммы и вещи, казавшиеся совершенно недопустимыми и невозможными.

Например, страна, которая десятилетиями подвергалась идеологической обработке, где людям объясняли, что они являются победителями нацизма, потом начинает применять вполне себе нацистские карательные практики или внедряет нацистские идеологические приемы, которые просто дословно заимствованы из оправдательных построений Геббельса.

Люди все это быстро обучаются игнорировать, обращая внимание на что угодно другое — успехи импортозамещения, радости потребления, обижаются из-за того, что у них не работают кредитные карты, или радуются тому, что сейчас красивая снежная сказка, и т.д.

Есть масса способов покрыть себя тефлоном и избавиться от чувства сопричастности к творимому злу, есть масса интеллектуальных упражнений, которые позволяют это сделать.

Поэтому многие в России сейчас увидели для себя время новых возможностей. И соображения совести оказались для них совершенно не важны.

При этом писатель подчеркивает, что происходящее не является уникальной проблемой России или русского народа, и даже не является уникальной проблемой текущего времени.

— Это типично человеческое. Героизм в типично человеческом оказывается не нормой, а девиацией, отклонением. А совершенной нормой является конформизм и сотрудничество с силой, если эта сила навязывает нормы, которые раньше трактовались как абсолютное зло.

И эта сила достаточно агрессивно может начать требовать соблюдения новых норм, новых правил. Когда подменяются представления о добре и зле, допустимом и недопустимом, просто за счет внедрения новых языковых норм.

Допустим, в нацистской Германии запрещалось называть уничтожение евреев «уничтожением», это называлось исключительно «особыми мерами». Умерщвление людей в газовых камерах называлось «медицинской мерой».

Такая языковая норма обязательна к употреблению всеми причастными, что помогает им выйти из состояния морального конфликта.

Потому что все причастные как бы не убивают других людей, а осуществляют некие медицинские меры, которые направлены на то, чтобы избавить тех от еще больших мучений.

Через язык, оказывается, можно навязать людям другое представление реальности. Так в России запрещается войну называть «войной», навязывается обязательное определение «СВО».

Помимо того, что это является маркером политической лояльности или нелояльности, также это предопределяет и как бы программирует отношение людей к войне.

Так как за определение «война» следует наказание, люди, конечно, вынуждены, сначала преодолевая некий диссонанс, а потом все более рутинно называть это «СВО», и таким образом внедряется психологическое смирение с этим и даже поддержка, — объясняет писатель.  

Он также объясняет, каким образом в руках у диктаторов появляется еще один серьезный инструмент управления человеческим сознанием, — убеждение в собственной ничтожности и незначительности.

— Конформность, когда у тебя создается ощущение, что все население отказывается от предыдущих морально-этических устоев и начинает убивать других, — это очень интересный механизм.

И тоталитарные режимы, разумеется, знакомы с этим психологическим эффектом и очень сильно его используют, всячески демонстрируя массовость нового курса.

Он заключается в том, чтобы люди, которые думают иначе, почувствовали себя в меньшинстве, потому что абсолютное большинство людей не готовы сопротивляться воле большинства.

Поэтому прежде чем власть захватывает контроль над медиа, она захватывает контроль над социологическими статистическими службами. Потом при помощи социологии она изображает тотальную поддержку необходимого себе курса.

Контроль над социологией и имитация поддержки населением любого самого людоедского курса власти — очень важная часть манипулирования общественным мнением, которую использует любой тоталитарный режим.

Для этого нужны массовые сборища — забитые стадионы, парады и марши на улицах, чтобы у каждого сложилось ощущение, что он со своим сопротивлением, со своей фигой в кармане, является исключением, отклонением.

Это и есть инструмент манипулирования отдельной личностью. Большинство людей, которые просто хотят быть незаметными и не привлекать к себе внимания, можно принудить к участию в зле через помещение их в ряды тех, кто это зло практикует без сомнений.

Как выясняется, отказываются в таком случае единицы. А вот если бы творить массовое зло отказался не один человек, а половина или, там, процентов 80, может быть, и все остальные отказались бы. Человек — животные стадное, он хочет быть как все, — заключает Глуховский.