Фесенко: В чем главный риск синдрома усталости украинцев от войны

– Целый ряд различных политических событий последнего времени (общественная критика относительно нецелесообразности отдельных бюджетных расходов, которые не соответствуют условиям и требованиям войны; эмоциональные информационно-дипломатические перепалки о том, что украинцы якобы недостаточно благодарят за внешнюю поддержку; слухи о возможности выборов во время войны; острая дискуссия в социальных сетях относительно сообщения о том, что «украинцы заслужили эту войну» и т. п.) на самом деле имеют одинаковый знаменатель — это эмоциональная и политическая реакция на ситуацию затягивания войны, осознание неопределенности с ее дальнейшими перспективами, – пишет Фесенко. – Условно эту реакцию и связанное с ней политико-психологическое состояние можно охарактеризовать как синдром усталости от войны.

В разных формах он проявляется и у нас и у наших международных партнеров, как в политических элитах, так и у рядовых граждан. Проявляется он и в России. Но для нас сейчас более важна внутренняя украинская ситуация.

У многих украинцев, и на фронте и в тылу, постепенно появляется ощущение, что быстрой победы не будет. Война против российского вторжения может затянуться на неопределенное время и потребует от государства и общества еще больше жертв.

На фоне таких настроений восстановление в воюющей стране наших довоенных общественно-политических болезней — коррупции, неэффективности государственных и коммунальных учреждений, бюрократического произвола, неадекватного условиям войны образа жизни отдельных чиновников — вызывает у абсолютного большинства украинцев резкое возмущение.

Сами эти традиционные украинские проблемы также начали возобновляться вследствие затягивания войны. К условиям затяжной войны начали приспосабливаться не только рядовые граждане, но и нечистые на руку чиновники. Тем более, что, как свидетельствует исторический и международный опыт, любая война создает много возможностей для желающих заработать на ней.

Синдром усталости от войны и реакция на затягивание войны проявляется у наших людей по-разному.

Большая часть украинцев просто приспосабливается к этой ситуации, пытаясь адаптироваться к новой «норме», как они надеются, «временной». Кто-то пытается восстановить квазимирную жизнь, которую нарушают только воздушные тревоги.

Некоторые закрываются от войны и всего, что с ней связано. Их устроит завершение войны в любой форме.

Распространенной является амбивалентная реакция — внешне патриотические чувства, но одновременно нежелание, чтобы кто-то из близких ушел на фронт.

Чем дальше будет затягиваться война, тем больше эта последняя группа будет поддерживать ее завершение в относительно приемлемой форме, в том числе и просто прекращение боевых действий.

У нас остались и те, кто имел и имеет, или частично сохраняет пророссийские взгляды. До полномасштабного вторжения их было около 10% (от общего числа). Значительная часть этих людей поменяла свое отношение к России на негативное. Однако их взгляды остались противоречивыми.

Думаю, что среди этих людей немало сторонников мира любой ценой — «лишь бы не было войны». Остались и сторонники Путина. Они ждали прихода российской армии или смены власти в Украине. Не получилось. Они по понятным причинам закрылись и своих взглядов не демонстрируют.

Внешне они тоже пацифисты, однако вину за начало войны они возлагают не на Россию, а на Украину. Это явное меньшинство, пожалуй, всего несколько процентов. Но они есть.

Суммарно группа бывших сторонников ОПЗЖ значительно уменьшилась, но они уже не стесняются напоминать о своих симпатиях. Вот конкретный пример. По данным опросов Центра Разумкова до начала полномасштабного российского вторжения (в июле-августе 2021 г.) Юрию Бойко доверяли 17,6% респондентов.

В феврале-марте 2023 г. бывшему лидеру ОПЗЖ доверяли лишь 6%. Опрос, который был проведен в первой половине июля 2023 г. показал, что сейчас Юрию Бойко доверяют уже 9,8% респондентов. Еще 7,6% респондентов — это те, кому трудно ответить на вопрос о доверии или недоверии к Бойко.

Среди этих людей могут быть и скрытые симпатики бывшей ОПЗЖ, или те, кто колеблется в своем отношении к Бойко, но без явного негатива к нему. Отмечу, что рейтинги доверия не являются электоральными рейтингами.

Процент тех, кто готов голосовать за Бойко значительно меньше. Тем не менее, по косвенным признакам заметно, что сторонники бывшей ОПЗЖ понемногу оправляются. Это отдельная тенденция, однако в широком политическом контексте она тоже является внутриполитической реакцией на затягивание войны.

Наиболее показательным является поведение политизированной части общества.

Активные противники нынешней власти в первые месяцы после российского вторжения отказались от прямой критики власти и внутренней политической борьбы. Было понимание, что сейчас всем надо объединиться против общего врага.

Когда военная ситуация стала не такой угрожающей и в действиях различных органов власти начали проявляться старые украинские проблемы, сторонники патриотической оппозиции возобновили критику власти.

Но до последнего времени действовало табу на критику президента Зеленского. У кого-то изменилось на позитивное отношение именно к Владимиру Зеленскому. А кто-то просто понимал, что в условиях войны критика Верховного главнокомандующего неуместна и будет на пользу врагу.

В конце концов это просто не воспринималось широкими слоями общества. Сейчас некоторые представители и сторонники оппозиции пытаются отменить эту «красную линию» в отношении к Зеленскому.

Менее политизированной, но более распространенной стала реакция раздражения и резкой критики в адрес конкретных решений и действий власти, ее отдельных институтов и представителей. И эта тенденция набирает обороты. И не только по субъективным причинам.

Объективных поводов для критики также стало больше. Но раньше доминировали позитивные ожидания, сейчас все больше эмоции недовольства и раздражения. И эта критика касается уже не только власти, но и нынешнего состояния украинского общества.

В такой реакции я бы выделил два противоположных полюса.

Во-первых, это общее разочарование и раздражение на уровне почти отчаяния. Ярким проявлением таких настроений стал пост, вызвавший бурную дискуссию в соцсетях, с тезисом о том, что «украинцы сами заслужили эту войну». Это была явная истерика (вместе с хайпом в стиле соцсетей), и в чистом виде проявление усталости от войны.

В прошлом году, и даже еще полгода назад подобный пост в соцсетях воспринимался бы как явное капитулянтство или продвижение российских нарративов. Сейчас он нашел немало сторонников. В чем опасность таких настроений? Главным образом в том, что они демотивируют и разрушают нашу психологическую установку на сопротивление российской агрессии.

Политический вред такой позиции в том, что вина за войну возлагается не на путинский режим и страну-агрессора, а на проблемы в украинском обществе. Это ошибочный диагноз, который сейчас с удовольствием используется российской пропагандой. Кстати, это позиция, которая по ключевым тезисам в оценках причин войны очень близка к политическим настроениям людей с пророссийскими взглядами.

Стратегически риск этих настроений заключается в том, что они возвращают нас к комплексу неполноценности, да еще и в форме национального самоуничижения. Это возвращение к состоянию всеобщего уныния и недоверия. С такими настроениями мы до победы точно не дойдем.

Другой полюс критических настроений — резкое недовольство чрезмерной расслабленностью общества в тылу, призыв к тотальной мобилизации всех сил и ресурсов на нужды войны.

Такая позиция проявляется прежде всего у тех, кто на фронте, у тех, кто напрямую помогает нашим военным, а также, кто личностно и эмоционально связан с военными, воюющими с врагом.

Лозунг этой общественной группы — тотальная война до окончательной победы, несмотря на многочисленные жертвы.

Проблема такой позиции в том, что значительная, если не большая часть общества, не готова к тотальной войне. Кроме того, тотальная война требует надлежащего ресурсного обеспечения, в том числе и особенно со стороны наших партнеров. А у них тоже проявляется усталость от затягивающейся войны.

У наших международных партнеров также есть опасения относительно рисков эскалации войны. В конце концов есть и уменьшение объема военных ресурсов, которые они могут нам предоставить. Кроме того надо учитывать, что на нашу тотальную мобилизацию в России неизбежно ответят своей массовой мобилизацией. И у них мобилизационный ресурс гораздо больше, чем у нас.

Еще одно специфическое проявление усталости от войны — критические эмоции в адрес наших международных партнеров. Они проявляются не только у простых украинцев, но и время от времени и у представителей власти, в том числе иногда и у Зеленского.

У этих эмоций, к сожалению, есть объективное основание — военная помощь от наших партнеров часто поступает с опозданием, и не в тех объемах, которые позволили бы нам победить врага. Есть определенные расхождения в политических (или еще и в экономических) интересах, в понимании целей и последствий войны против России.

По мере затягивания войны с Россией эти расхождения в определенной степени усиливаются, что и приводит иногда к чрезмерным эмоциональным реакциям с обеих сторон. Однако отмечу, что, несмотря на проявления ситуативных критических эмоций, у абсолютного большинства украинцев сохраняется положительное отношение к нашим международным партнерам.

В чем главный риск синдрома усталости от войны?

В определенном ослаблении нашего психологического потенциала сопротивления российской агрессии, в уменьшении уровня нашей национальной консолидации (а именно она стала одной из главных причин того, что мы выстояли перед российским нашествием). Особенно опасно возвращение вируса внутренней вражды.

Нынешняя социально-психологическая ситуация с синдромом усталости от войны не является критической. Есть лишь определенные тенденции, которые пока не влияют определяющим образом на ход войны и на общее состояние украинского общества. Но эти тенденции надо принимать во внимание, в том числе и в определенной корректировке государственной политики, как внутренней, так и внешней.

Условно говоря, мы настраивались на среднюю дистанцию, а придется бежать марафон. И обществу надо об этом откровенно и честно говорить. Официальным лицам необходимо отказаться от конкретных прогнозов о завершении войны.

Никто сейчас не знает, когда именно может завершиться нынешняя война с Россией. Обещания о скорой победе не являются реалистичными, они начинают раздражать в первую очередь военных. А прогнозы, что война затянется еще на много лет, могут иметь демотивирующий эффект.

Надо сохранять веру в победу и в ВСУ, но с учетом реальных перспектив войны, и с постоянным напоминанием, что путь к победе может быть постепенным, поэтапным, даже с определенными остановками для восстановления сил.

Стратегическая цель — освобождение всех оккупированных территорий — остается неизменной, а вот политическая и военная стратегия, особенно тактика, могут меняться в зависимости от обстоятельств войны и ресурсного обеспечения наших действий.

Преодоление синдрома усталости от войны особенно требует решительных действий государства по надлежащей концентрации сил и ресурсов страны для военных действий против страны-агрессора, и для преодоления внутренних проблем, в первую очередь коррупции.

Механизмы бюджетного процесса и форматы бюджетных расходов должны стать адекватными режиму военного положения. Люди должны видеть, что государство делает все необходимое для нашей победы.

Затягивание войны и патовая ситуация на фронте требуют определения и координации дальнейших совместных действий между Украиной и нашими международными партнерами. И этот процесс должен быть достаточно гибким.

Прямое эмоциональное давление и призывы «дайте нам больше и скорее» уже не работают так, как раньше, а иногда вызывают обратную эмоциональную реакцию (напоминание о необходимости благодарить за помощь).

Синдром усталости от войны действует и у наших партнеров. Поэтому не стоит втягиваться в обмен горячими эмоциями. Мы больше, чем они, заинтересованы в сохранении активных партнерских отношений. И в поддержании таких отношений мы должны учитывать специфику интересов отдельных наших партнеров, и именно рациональным языком с точки зрения их интересов доказывать им необходимость формирования долговременных форм поддержки Украины для сдерживания российской агрессии.

Преодоление синдрома усталости от войны требует и общественных усилий — сдерживания негативных эмоций, негативной реакции на любые проявления внутренней агрессивной вражды, активного общественного контроля за решениями и действиями органов государственной и местной власти, содействие концентрации сил и ресурсов для нужд обороны и освобождения оккупированных территорий.

В конце концов усталость от войны надо перетерпеть. Мы должны выстоять. У нас нет другого выхода.