Беседка
Евгений Левкович, OK!

Екатерина Гусева: «Целовать человека, который вам омерзителен? Легко!»

«Скандальная», «предельно откровенная» и даже «шокирующая» – такими эпитетами наградили СМИ роль Екатерины Гусевой в фильме «Человек, который знал все». В эксклюзивном интервью ОК! актриса развеяла все мифы, а также рассказала о сексуальной неудовлетворенности, убогом мышлении продюсеров и шизофрении.

— Накануне премьеры Интернет пестрел яркими заголовками: «Гусева снялась в садомазо-сцене», «Знаменитая актриса мастурбирует в ванной» и т. п. Вы в курсе?

— Да. Но я разочарую вас: в фильме нет обещанных интимных мест Гусевой. Весь черный пиар — работа Тимура Вайнштейна и Олега Осипова. Такие вот продюсеры, которые, вместо того чтобы организовать достойную пиар-кампанию картине, решили сэкономить и продвигать ее подобным образом, дешево и сердито.

Откровенные сцены есть почти в каждом моем фильме, просто здесь намеренно неверно расставили акценты, полагая, что так легче всего привлечь зрителя. Это как свиной грипп, который стали навязывать людям после птичьего. И все поверили.

— А вы считаете, что свиного гриппа нет?

— Конечно. Это очередная ложь, придуманная фармацевтами для того, чтобы заработать побольше денег на новых таблетках.

— Вообще фильмы, в которых вы снимаетесь, на выходе вас обычно разочаровывают или наоборот?

— По-разному бывает. С одной стороны, мне не стыдно ни за одну свою роль. С другой — после каждой идет работа над ошибками.

— Какие ошибки вы допускаете?

— Неверный разбор роли, непонимание материала, желание быть в центре внимания. Иногда бережешь себя — получается пресно, а случается и наоборот: переигрываешь. Да масса ошибок, я не хочу углубляться. Не думаю, что это интересует читателей журнала ОК!.

— Почему нет?

— Ну, вы же не журнал о кино и театре.

— Вам-то какая разница?

— Огромная.

— Вы, давая интервью, ориентируетесь на то, для какого журнала оно делается?

— Конечно. Есть журнал ОК!, а есть, допустим, журнал «Театрал». Те, кто читает первый, вряд ли сильно интересуются театром. Сейчас я даю интервью вам — значит, отвечать буду исходя из этого.

— Отвечать надо так, как отвечается.

— Нет. Когда вы разговариваете с ребенком, вы же адаптируете свою речь для его мозга?

— Не знаю, у меня нет детей.

— А у меня есть. Сын. Так что не спорьте.

— В аннотации к фильму упоминается «неординарная любовная история», в которой вы принимаете участие. Не могли бы вы для читателей ОК! пояснить, в чем ее неординарность?

— По-моему, история как раз ординарнее нет! Женщина, которая жила с мужчиной по фамилии Безукладников (говорящая фамилия, как у Чехова), ушла к олигарху на крутой тачке. Что может быть примитивнее?

Это вот для журнала ОК!. А для меня это история женщины в поиске любви. И ушла она не от газовой плиты или ржавых батарей — дело в другом.

С Безукладниковым у нее мощная духовная связь. Они, что называется, родственные души. Но что касается физиологии, он ей совершенно неинтересен. Это мужчина-ребенок, нуждающийся в постоянной заботе. Героиня же обладает огромным женским потенциалом, сексуальной энергией, которую ей некуда выплеснуть.

Для меня это отчасти история Бланш Дюбуа, которая в финале дошла до роты солдат в казарме и детей в школе. У Сахновского такого нет, но есть тот же поиск любви и удовлетворения. Из-за этого моя героиня уходит к мужчине, который стегает ее крапивой и гоняет по своему имению...

— Большинство людей имеют свои тайные желания, совершенно не соответствующие потребностям близких. Из этой ситуации вообще есть выход?

— Только поиск. Ищите — и обрящете.

— Поиск человека, который будет сочетать в себе сексуальную извращенность и духовность?

– Смотря что считать сексуальной извращенностью. В любом случае это поиск второй половинки, обретения гармонии. В этом и есть смысл жизни.

Я, например, нашла своего человека. А вот моя героиня — не знаю. Она в очень тяжелом положении.

— Вы носите звание заслуженной артистки России. Сами считаете себя заслуженной?

— Я считаю себя народной. Любимой артисткой русского народа.

— Вы серьезно?

— Конечно.

— В чем это выражается?

— В миллионных гонорарах. (Смеется.) На самом деле звание заслуженной — это признание профессионалов. Это не то, что людей на улице просили назвать имя любимой актрисы. Звание дал мне Театр Моссовета, в котором я играю после «Норд-Оста».

— Вас что-нибудь смущает в вашей профессии?

— Да. Необходимость обнажаться — духовно, физически. Отвечать на ваши вопросы. Мне это дается нелегко.

— Ради чего вы все это терпите?

— Ради удовлетворения своей жадности. Я получаю возможность прожить не только свою жизнь, но и сотню других.

Еще ради свободы. Я более свободна в своих ролях, нежели в жизни. В жизни я человек замкнутый, необщительный, негостеприимный. А в фильме могу позволить себе вещи, которые никогда бы не сделала в реальности.

— Что вам мешает в жизни стать такой же свободной?

— Скромность. Страх.

— При желании все это можно побороть.

— Наверное. Но все равно проще сыграть Дон Кихота, чем быть им на самом деле. Мы не ищем трудных путей.

— В этом смысле вам с профессией повезло?

— Конечно. Ну как быть в жизни, допустим, апостолом и объяснять людям, что нужно повернуться лицом к Богу? Это невероятно сложно. А в театре можно выйти на сцену в роли Марии Магдалины и обратиться к зрителям. Если после этого хотя бы один человек пойдет в храм, значит, уже какая-то миссия выполнена. Этот путь, возможно, даже более эффективный. Ничто так не воздействует на массы, как искусство.

— А политика?

— Проигрывает. Народная артистка имеет большее влияние на людей, чем народный депутат.

— Хотел спросить вас про «Норд-Ост». Известно, что в день теракта вы взяли выходной, хотя должны были выйти на сцену. Среди простых смертных такие моменты в жизни принято считать поворотными. Это как опоздать на самолет, который разбился...

— Для меня это история, которую я, наверное, буду анализировать всю оставшуюся жизнь.

— Почему вы взяли тогда выходной?

— Я не хочу с вами этим делиться.

— Что-то изменилось в вашей жизни после того случая?

— Изменилось, и сильно. Но давайте не будем. Мне до сих пор очень сложно говорить об этом.

— Хорошо. Ваша скромность, о которой вы упомянули, — она у вас с рождения?

— Наверное. Жила такая тихая и крепкая ячейка общества, при которой я существовала и существую до сих пор.

— Вы редко выходили за ее пределы?

— Редко.

— Не хотелось или просто не давали?

— Не хотелось. Мне было хорошо дома. Даже когда мне исполнилось 16 лет и я начала взрослеть, не сказала: «Мама, папа, извините, я ухожу». Я не курила по подъездам, не сидела у «стены Цоя».

Я абсолютно домашний человек, тихий, даже скучный, наверное. Не борец, не боец и не революционер.

— И можно без этих качеств стать «народной»?

— Конечно. Вот Дмитрий Певцов — народный артист. Сергей Безруков. Они не были замечены на баррикадах. (Смеется.)

— Вам нравится Сергей Безруков?

— Хм... Нескромный вопрос.

— Я не имею в виду как мужчина.

— А я именно о мужчине подумала.

— Как с партнером вы с ним ладили?

— Ладила. Он такой же закрытый по отношению к окружающему миру человек, как и я. Наверное, поэтому мне с ним хорошо.

— А когда с партнером плохо — что делать?

— Терпеть. Не мы выбираем — нас выбирают. Кого тебе дают — с тем и работай. Допустим, Микки Рурк. Вонючий алкоголик, наркоша, просто смрадная биомасса. Не думаю, что все актрисы, с которыми он играл, испытывали по отношению к нему добрые чувства. Но в целом в этом нет ничего страшного.

Так даже правильнее. Потому что если начинаются симпатии на площадке, то это уже не кино, а программа «Дом-2», когда между людьми что-то происходит, а камера это просто фиксирует. В кино ценится не это, а как раз умение обмануть, заставить людей поверить в несуществующую связь.

— До сих пор не понимаю, как можно взасос целовать человека, который вам просто омерзителен.

— Легко. Потому что в тот момент это не я. По предложенной мне схеме это делает женщина, которая сходит с ума по этому человеку. А вы-то в этот момент где? Дома. (Смеется.)

— То есть ваша профессия — это в чистом виде шизофрения?

— Абсолютно. Кто такой шизофреник? Человек, который придумывает себе легенду и живет с ней. Поэтому в сумасшедших домах так много Наполеонов, Гитлеров, Моцартов. Актерство — то же самое. На какой-то момент ты должен поверить в то, что ты Моцарт.

— Как у вас-то шизофрения развилась? Вы сидели дома, все было хорошо... и?

— В куклы много играла. Когда я из песка и клевера варила им кашу, я же верила, что это каша? Все из детства. И все обман.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 1(1)