Дракохруст: «Не хотелось бы повторения ловушки 2002 года. Русские города, говорите?»

На многих произвели сильное впечатление заявления Александра Лукашенко, сделанные на Форуме регионов Беларуси и России, насчет «русских городов Витебска и Могилева».

По идее, главе суверенного государства не стоило бы, даже метафорически, «отдавать» свои города иностранному государству, пусть и весьма дружественному. Плохая примета, как говорится.

Особенно на фоне событий в Украине в последние годы, где слова о «наших», «русских» городах и землях обрели трагический и совсем не метафорический политический смысл.

Разумеется, не стоит преувеличивать цену политической риторики. Вчера говорилось о «варварской политике России», сегодня сказано о «русских городах Витебске и Могилеве», завтра — снова про «варварство».

Но иногда на подобную риторику политиков ловят.

На днях Александр Лукашенко, встречаясь с послом России Михаилом Бабичем, сказал, что Путин никогда не предлагал Беларуси войти в состав РФ. На самом деле, как припомнили политические старожилы, предлагал, и причем прямым текстом. В 2002 году.

И тогда сработала именно ловушка риторики. Лукашенко до того годами уверял всех, что Беларусь готова интегрироваться с Россией настолько глубоко и далеко, насколько готова Россия. Ну вот Путин тогда и продемонстрировал, что Россия готова до конца. А Беларусь — нет. Принуждать к слиянию тогда не стали, но вышло не очень ловко. Выяснилось, что слова недорого стоят, что подобные излияния — не более чем способ выбивания из партнера разнообразных благ и преференций.

Так и сейчас — примерно то же самое. Но тут интересная идеологическая подкладка. В рамках политической философии Лукашенко это такой политический гамбит. Его нынешние заявления о «русских городах» перекликаются с его же заявлениями в интервью НТВ в 2003 году: «В России я действительно как дома, потому что это моя Москва, это моя Россия, страна, в которую белорусы в свое время вложили душу… Я питерским не стану. Я был ленинградцем и останусь ленинградцем».

Словом, все наше — ваше. Но и все ваше — наше. В том же смысле. А не в крымском. Есть риск, что в России в какой-то момент могут не понять тонких отличий.

Кстати, Путин отреагировал на щедрое «предложение» Могилева довольно холодно, всего лишь назвав город «красивым» и похвалив городские власти. Без особых восторгов и не отметив вклад коллеги-президента в расцвет его «малой родины». «Русским городом» вслед за гостеприимным хозяином не назвал, и то слава Богу.

Если говорить о практической стороне, то наиболее важная для Беларуси часть магической формулы — «а все ваше — наше» — не сказать, чтобы была реализована в полной мере.

После обеих встреч на высшем уровне в Сочи звучали уверения, что все спорные вопросы уже решены, не стала исключением и встреча в Могилеве.

Но в последнем случае это оказалось близким к истине. Действительно, накануне могилевского форума Минск и Москва подписали соглашение о торговле нефтью и нефтепродуктами, буквально во время форума в Минск пришли долгожданные 200 миллионов долларов кредита по линии Евразийского фонда стабилизации и развития.

Говорят, что когда в СССР разработали модель советской автомашины, ее показали Сталину. Вождь критически осмотрел, спросил, как назвали. «Победа», — был ответ. «Победа, но небольшая», — оценил Сталин.

Ну вот с последними белорусско-российскими соглашениями похожая ситуация. Деньги, конечно, очень к месту. Их ждали еще полгода назад.

До конца 2019 года не меняются условия торговли сырой нефтью, остаются механизм и объемы так называемой перетаможки, которые приносят Беларуси внушительные суммы.

А вот в том, что касается нефтепродуктов, ситуация не похожа даже на небольшую победу. Как сообщалось еще в августе, как в сентябре заявляли министр энергетики России Александр Новак и чиновник Минфина РФ Алексей Сазанов — о том и договорились. Импорт нефтепродуктов из России, которые можно реэкспортировать или перепродать после переработки, сводится к нулю.

Что на этом потеряет Беларусь? Очень простой расчет. В прошлом году Беларусь купила у России 3,3 миллиона тонн нефтепродуктов. Экспортная пошлина на них варьируется от 40 до 75 долларов за тонну. Ну вот и получается, что если Беларусь все эти нефтепродукты просто перепродавала в третьи страны, в ЕС и Украину, то верхняя оценка выигрыша — от 120 до 225 миллионов долларов.

Оценка очень грубая. На самом деле что-то шло на внутреннее потребление (а эти поставки сохранятся и даже немножко увеличатся), значительную часть закупаемых нефтепродуктов составляли так называемые темные нефтепродукты, а на них экспортная пошлина в районе 40 долларов за тонну.

В результате потери примерно 100−150 миллионов долларов. Это не миллиард, даже не сотни миллионов. Но это существенные потери. Которые, так представляется, Россия не собирается компенсировать. Не все наше — ваше, сказали в Москве.

Что до «русских городов», то у проблемы есть интересный аспект. В последнее время сразу несколько российских информационных ресурсов, в первую очередь популярный телеграм-канал «Незыгарь», стали обсуждать тему присоединения Беларуси к России, при этом ссылаясь на то, что якобы именно об этом шли разговоры у Путина с Лукашенко в Сочи во время и первой, и второй встречи.

Косвенно о том, что подобные разговоры ведутся, возможно, и в коридорах российской власти, свидетельствуют уверения Лукашенко, сделанные в беседе с российским послом насчет незыблемости белорусского суверенитета, и решительные обещания раздать белорусам 7 миллионов автоматов, когда и если придется защищать Отечество.

Господин посол никак на суверенитет Беларуси не покушался, по крайней мере публично, обещание раздать автоматы не очень понятно, если никакой угрозы территориальной целостности страны нет и в помине. Вряд ли эти заявления были только раздраженной реакцией на откровения «Незыгаря».

Наверное, без некоего кремлевского «огня» не было бы и «дыма» «Незыгаря». На «огонь» и была реакция. Не обязательно на бушующее пламя, на пожар. Скорее, на «огонек», на обсуждения, на раздумья: а не попробовать ли, а что из этого получится?

В определенном смысле и заявления о «русских городах» — это тоже реакция на подобные разговоры. Лукашенко не раз использовал тактику «спрятаться от России в ее объятиях». В менее образном плане это — использование белорусской «мягкой силы». В России Беларусь любят, русских не гнобят, более того, и мы сами, и города наши — русские. Так зачем вам большего?

В таком политическом и военно-политическом плане, может, и подействует. Как сказал российский политолог Леонид Радзиховский, для россиян ввод войск в Беларусь — это как ввод войск в Тульскую область. В этом сравнении — и констатация близости, но и механизм предотвращения дальнейшего сближения: а Беларусь-то (а Тулу-то) за что?

Ну, а в экономическом плане, как видим, эти трюки дают довольно скромные результаты.

А в перспективе — не хотелось бы повторения ловушки 2002 года. Русские города, говорите? Мы тоже так думали и думаем. Но вы это сами сказали.