Коктейль

Дочь Юрия Зиссера: «Не уверена, что папа бы смог смотреть, как бомбят Львов»

Два года назад не стало ровно основателя T*T.BY. Его дочь Евгения Чернявская рассказала о последнем периоде жизни отца.

Начало: «Папа жил в парадигме: я сейчас задавлю эту гадость, вылечусь и буду жить, как раньше»

– Папа тревожился, чтобы болезнь не сказалась на работе портала. Это еще одна из причин, по которой он воздерживался от её обсуждения в публичном пространстве. В том числе и в офисе T*T.BY тема открыто не обсуждалась.

Папа приходил до последнего на корпоративы, каждый раз все более худой и изможденный, но никогда не брал в руки микрофон, чтоб объявить во всеуслышание: смотрите, мол, ребята, я тут болею, скоро меня не станет, а вы держитесь молодцом.

Вместо этого мы с ним шли покупать новый костюм (гребенный Коминтерн в ТЦ на Немиге! Папа так и не полюбил покупать дорогие вещи и пользоваться благами, которые ему были доступны, чтобы роскошествовать. Скорее, наоборот: чем дешевле стоит одежда, тем лучше. Иногда было до смешного странно: вручение золотого кубку «предприниматель года», папа в рубашке за 10 баксов с рыночка в Стамбуле, стоит и сияет. Ах, как он обожал  рыночки!..)

Я была шокирована интервью, которое было опубликовано посмертно в K*ky.org, где папа открыто рассказал о своей болезни. Мы с мамой не знали.

Про меня, единственную дочь, и будущее тутбая мы тоже не говорили. В то время, как люди перешептывались и считали меня О-Великой-Наследницей-миллионершей-Владелицей-Тутбай, я знала про папины активы ровно ноль.

В марте 2020 я прилетела, чтобы проститься. Это был мой шестой приезд за год, Алисе только что исполнилось 2 годика. Папа сменил очередной раз больницу в надежде, что тут будут лучше врачи, уход и он сможет пройти реабилитацию. Близким было горько и очевидно, что он не покинет Лечкомиссию сам: к тому времени папочка с трудом доползал до двери в больничный коридор.

Он был похож на свою тень, все меньше напоминал живого человека, лицо было отрешенное, глаза смотрели в потолок и порой казалось, что он где-то не здесь. Папа больше не слушал Баха, не смотрел на планшете тревел-блогеров, сил не было даже на любимую забаву – листание ленты фейсбука.

Я робко попыталась узнать: как мне управлять этой махиной? Что делать? Кто вообще унаследует тутбай, я ли? Мама ли? Что с ним делать? Кто сколько получает? Кто на каких условиях работает? Сколько стоит этот бизнес? Мне было неловко говорить про это, но черт возьми, откладывать было нельзя.

Я обтекаемо спросила: «Папочка, как ты видишь будущее тутбая?» Он: «Стартапы, развитие новостей, новые технологии». «Я понимаю, но как ты видишь мою роль в этом?» – выдавила из себя я. Папа спокойно ответил: «Да никак, все работают, знают свои обязанности, компания работает».

Метастазы расползались по мозгу и укрепляли свои позиции... Это был человек, который где-то внутри знал, что умирает, но настойчиво намерен бороться и хотел верить в свое бессмертие. Поэтому никакого красивого напутствия я не получила.

Потом папа умер. Через неделю мне позвонили коллеги, в глазах у них стояли слезы (ЮА обожали все) и выяснилось, что папа последний год не мог принимать решений, дела накопились.

Мне выслали емейл с 5 презентациями и эксельками, в которых я понимала только отдельные слова и столбики, и сказали, что за выходные мне надо принять несколько управленческих решений, потому что фирма живая, и она требует управления.

Так я и вступила в наследство: с нулем напутствий и даже не представляя, какая у меня доля, что сейчас происходит в бизнесе. Юридически вступила в него почти через год (по закону в РБ полгода + время на юридические проволочки), в декабре. А 18 мая тутбай закрыли и бросили под арест 15 человек, включая мою маму, коллег и лучшую подругу.

А я оказалась основным владельцем компании. Мажоритарий, мать его, ненавижу это слово. У меня прямо аллергия на него.

Папочка не увидел людей, скандирующих ТУУУТ БАЙ! ТУУТ БАЙ под окнами офиса. Избитых 9 августа, воодушевленных 200 000 человек на улицах Минска, тысяч смертей от короны. Папа не увидел ареста его обожаемой, очень любимой жены Юлии Чернявской, которая знала про работу тутбая не больше, чем любой читатель, но тем не менее за штамп в паспорте «замужем за Юрием Зиссером» провела под домашним арестом 8 месяцев жизни.

Папа не увидел войны в Украине и как бомбят Львов, город, который всегда был в его сердце и который он обожал до беспамятства. Когда папа заболел и покинул нас, я думала, что нет более достойного человека, который заслужил жить до 100 лет. Который был бы так нужен миру, который излучал жизнь и оптимизм. Где же Бог? А сегодня я подумала, что Бог есть: не уверена, что папа бы смог смотреть, как бомбят Львов.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 5(9)