Дирекция «Хатыни» оставила деревенских стариков без воды

Корреспондент «Народной Воли» разыскал в Логойском районе мальчика, c которого лепили фигуру погибшего ребенка в главной скульптурной композиции мемориального комплекса «Хатынь». И узнал, что бывают не только бронзовые памятники, но и каменные сердца чиновников.

Живая легенда «Хатыни»

Наверное, всем нам известен памятник в Хатыни — спасшийся из сожженной деревни Иосиф Каминский держит на руках сына. Но мало кто знает, что моделью для скульптуры сына Каминского был мальчик Юрий Емельянов из деревни Мокрадь, что в полутора километрах от Хатыни.

— Мне тогда было около шести годиков, — вспоминает Юрий, пока мы идем по аллее к памятнику, в котором он и увековечен. — Мы с братом недалеко коров пасли. Раньше ведь здесь никакого комплекса не было, просто стояла стела. А трава хорошая.

И вот смотрю, идет ко мне дед Каминский. Я его знал, потому что отец часто ездил к нему ремонтировать плуги, бороны, окучники: Каминский кузнецом был неплохим. И вот он сразу старшему брату говорит: “Николай, иди сюда. Сейчас мы тебя будем увековечивать”.

Брат испугался — и убегать! А я шустрый был, разговорчивый, по отцу пошел. Подхожу к деду, понимаю: что-то надо ему.

Я уже потом и не рад был, что подошел. Потому что эти скульпторы и архитекторы меня часа четыре мурыжили. Они тогда на двух или трех машинах приезжали. А меня и по земле таскали, и на плечах Каминский нес. Все фотографировали.

Как сейчас помню — дед меня на руках держит, а скульптор меня все по руке бьет и приговаривает: “Ты мертвый! Пойми, что ты мертвый”. А как мне, ребенку, было понять, что я мертвый, если я живой?! Никак не мог руку откинуть назад, чтобы казаться мертвым.

Но вроде получилось. Сфотографировали крупным планом и отпустили.

— Наградили после этого?

— Да, дали, как тому Мальчишу-Плохишу, бочку варенья и килограмм печенья. А если серьезно, то и правда — сладостями угостили.

Вот с тех пор я и стал таким известным... Помнится, в Хатынь приезжала чешская делегация, а я там водопровод менял. Бывший директор “Хатыни” и говорит гостям: “Познакомьтесь, наша живая легенда”. Те меня сразу же обступили, и дальше я уже сам экскурсию проводил.

А когда невесте сказал, что это я на руках у Каминского на памятнике вишу, так она даже сначала посмотрела на меня с недоверием. Мол, стоит ли выходить замуж, не тронутый ли парень? Пока моя мама не успокоила ее.

— Вот смотрите, разве не похож? — мы подходим к самому памятнику, Юрий показывает на изваяние. — Хотя скульптуру и делали по фотографии, но все говорят, что сходство очень большое. Те же пальцы, тот же курносый нос... Копия! Однажды дочка с классом убирали здесь территорию, а я рядом траву косил. Говорю: “Дочка, ты же не забудь, меня помой”.

— Сегодня много разных версий о Хатынской трагедии. Но реальный мальчик был?

— Мама говорит, что да, это сын Каминского. Да и сам дед рассказывал, что, когда он выжил и стал разбирать пожарище, нашел своего сына. И сын был еще жив, у него на животе обгоревшая балка лежала. И когда он эту балку снял, живот у ребенка и лопнул. Вот так он и нес его на руках. Сын ему еще успел сказать: “Татка, як страшна”.

«Неужели эти старики не заслужили нормальной питьевой воды?»

Сегодня Юрий Емельянов живет в Логойске, работает на водоканале. О своем бронзовом увековечении предпочитает окружающим не распространяться. “Стесняюсь”, — скромно говорит он. А вот о проблеме деревни Мокрадь, где живет его мама Устинья Филипповна, рассказывает.

— Я писал и в администрацию президента, и в облисполком, что в деревне проблема с питьевой водой, — просвещает меня собеседник. — У нас же в деревне в колодце вообще три года воды не было. А сейчас появилась какая-то грязная, черная. Летом я бочку воды привожу из Логойска, и вся деревня пользуется, но зимой-то замерзнет. В санстанции подтвердили, что в воде из колодца в разы превышены нормы нитратов, мутности, запаха. И вот недавно райисполком разрешил провести водопровод от комплекса “Хатынь”.

Согласно документу Логойского райисполкома от 29 октября 2009 года №1327 “Об обеспечении бесперебойного водоснабжения населения д.Мокрадь”, и на самом деле решено “произвести подключение водопроводной сети д.Мокрадь к водопроводным сетям государственного учреждения “Государственный мемориальный комплекс “Хатынь”, обеспечить сохранность историко-культурных ценностей”.

— Я 17 лет проработал на водоканале, все сделали быстро и очень аккуратно, — продолжает Юрий. — Провели водопровод от комплекса, сами сбрасывались на работы. Думаю: кто еще кроме меня этим старикам поможет с водой? Там же в деревне всего пару человек осталось. Мама 85-летняя, которая, можно сказать, всю жизнь уборщицей в комплексе отработала, 90-летний Антон Довгель... Его немцы в концлагерь забрали, а родителей сожгли в Хатыни. И вот, думаю, неужели эти старики не заслужили нормальной питьевой воды? Вы не поверите, но они плакали, когда я им эту воду провел. Они же зимой в совочек снег сгребали, чтобы растопить. Или надо было бидоны на санках тянуть из того же комплекса — это же около полутора километров. Но, не поверите, дирекция “Хатыни” тут же заявила, что все это сделано противозаконно, и на днях трубы просто вырвали. Мол, им самим летом не хватает воды. И решение райисполкома им, оказывается, тоже не указ.

— Раньше, до войны, у нас была большая деревня — 50 дворов, — добавляет Устинья Филипповна. — Центр колхоза. И клуб был, и магазин. А после того как сожгли ее, в лес пошли жить, в землянки. Муж был в партизанах, ребеночка восьмимесячного в приполе в блокаду носила, да так он и умер. Антон Довгель здесь тоже живет. Его сестра, когда горела Хатынь, бежала по узкоколейке. Так немцы ее догнали и спалили с детками. Батька его сгорел тоже, а Антона в лагерь отправили. Тяжелую жизнь пережили, очень тяжелую... А сейчас вот даже воды не дают. Хотя председатель райисполкома приезжал, сказал: “Не плачь, Филипповна, будет вам вода”.

“Мне воды на комплекс не хватает...”

Мы попросили прокомментировать ситуацию и директора комплекса “Хатынь” Константина Мишина, который попытался объяснить, почему их дирекция так против этого водопровода.

— У меня вы сами знаете, какой памятник — государственный мемориальный комплекс “Хатынь”. Это, так сказать, историческое наследие Беларуси. У меня есть охранные обязательства, я перед министром отвечаю за охрану этого объекта. А перед председателем облисполкома я отвечаю по контракту за порядок и его надлежащее состояние.

Но Логойский райисполком в лице местного ЖКХ, не согласовав ничего, не предупредив, самовольно начал здесь копать. А от Мокради до Хатыни около полутора километров. Мы написали письмо в ЖКХ, облисполком и госконтроль, что производятся работы... Наше управление культуры в облисполкоме тоже позвонило в ЖКХ. Те работы прекратили. Но потом опять начали.

— Но есть же решение райисполкома...

— Райисполком не правомочен принимать такое решение — это областная собственность. Я уже написал письма и в Министерство культуры, и в прокуратуру области.

вчера мне пришло письменное решение райисполкома. До этого же мне все устно говорили. Но, понимаете, наш комплекс не рассчитан на полив и обеспечение водой прилегающих деревень. На мемориале работает скважина, которая предназначена только для комплекса.

— Неужели много воды ушло бы, чтобы обеспечить нескольких стариков, которые, кстати, работали у вас?

— Еще раз вам объясняю — это технический вопрос. Это протяженность полтора километра.

— Так не за ваш же счет делали работы...

— И что, вода пойдет туда, а мне здесь все закрыть?.. Воды не хватает на комплекс. Это же два гектара...

— А как же ветераны?

— А это уже вопросы ЖКХ и Логойского райисполкома, которые должны принять меры...

* * *

Я не знаю, кто в этой ситуации из чиновников, “согласно инструкциям”, прав, кто виноват. Но знаю, что те старики, которые в войну пережили Хатынскую трагедию и в прямом смысле прошли испытание огнем, сегодня вынуждены так же отчаянно сражаться с чиновниками и в испытании водой.

Возможно, что Константин Мишин, “отвечая по контракту”, поступает правильно. Но на его месте я бы просто сгорел от стыда. Я бы не смог смотреть в глаза этим старикам, которые столько пережили, а сегодня вынуждены умолять кого-то разрешить им просто попить хорошей воды.

Может быть, сейчас такие времена? Такие нравы? Но зачем тогда для туристов делать показушный вид, что мы помним о мертвых, если не можем позаботиться о живых? О тех, кому тогда удалось выжить...