Чертова профессия. Лучшая на свете

К гадалке не ходи, Каддафи что-нибудь выкинет на прощание. Была уверена. Он приказал взять в заложники журналистов и других иностранцев в гостинице Rixos в Триполи.

Прикрылся журналистами и прячется где-то в бункере под отелем, предположили некоторые источники. Расчет понятен: НАТО может бомбить резиденцию, но никогда не будет бомбить отель с журналистами.

Что-то у этих бессменных и незаменимых лидеров иначе устроено в голове. Если ты такой великий и непобедимый, то не прячься как крыса по подвалам и не ищи прикрытие. Иди и умри как воин-бедуин, каковым ты себя называешь. Кстати, когда читала подробности про операцию по устранению Бен Ладена, меня поразила одна подробность: жена пыталась закрыть лидера Аль-Каиды» собой. Что же эти лидеры, которые ни во что не ставят чужую человеческую жизнь, оказываются такими позорными, когда возникает непосредственная угроза им лично.

Но я о журналистах. Они работали, запертые в гостинице: передавали оттуда репортажи, скидывали информацию в твиттер. Те немногие, кто знает арабский, старались убедить спецназовцев Каддафи, которые держали их фактически в заложниках, что пора открыть дверь и всех отпустить, потому что их начальник уже, в общем, и не начальник. И конечно, им было страшно, могу себе представить. Вот твиттер Матью Чанса из CNN и rixos4, который обновляли журналисты, запертые в Rixos : «Все испуганы и обеспокоены…Для Тома – Мисси по тебе скучает. Она в порядке. Скоро увидитесь. Для Джози – Пол в порядке. Делает отличные снимки…Все удивлены, почему нас здесь держат. Есть идеи?» Наконец в 15.47 по лондонскому времени первое сообщение на твиттере: журналистов отпустили. И через 5 минут подтверждение BBC, чей корреспондент тоже был там в гостинице: подтверждаем информации– журналисты отпущены.

А потом в новостях BBC первая новость – ситуация в Триполи, потом награда в полтора миллиона за живого или мертвого Каддафи и только потом о том, что журналисты освобождены. Законы профессии. И интервью со своим корреспондентом. Корреспондент рассказывает не столько о себе, сколько о коллегах, ситуации, военных, которые их не отпускали. Он говорит, что в сентябре будет (или не будет) 42 года, как Каддафи у власти, и эти ливийские солдаты, с которыми они говорили в гостинице, просто не представляют себе, что его может не стать, потому что он у власти всю их жизнь и даже дольше. При этом сам бывший заложник уже «в поле», работа продолжается.

Во вторник узнала, что ранен наш журналист Орхан Джемаль, который, как пишут «Известия», был на передовой. Слава Богу, в больнице, сквозное ранение. Надеюсь, все обойдется.

Чертова профессия. Лучшая на свете. Я заблокировала в своей памяти воспоминания о работе в горячих точках. Может быть, потому что не было случая, чтобы не было страшно. Может быть, потому что журналист всегда безоружен и всегда в сущности беззащитен. И всегда найдутся отморозки, которым плевать на надпись «пресса» на груди и спине. Может быть, потому что это странное внутреннее ощущение, что ты прикрыт собственной профессией, что пока ты «на работе» с тобой ничего не может случиться, гонит тебя вперед, и пока ты «на работе» ты ни о чем не думаешь, а потом, когда материал передан и можно расслабиться, ты говоришь себе: у тебя дома маленький ребенок. И хреново, и чувство вины.

Кто думает обо всем этом, глядя в экран или читая репортажи в газетах? Разве что родные и близкие. Кто знает, что творится с журналистом, когда он закрывает дверь своего номера в гостинице. Только он. И не обязательно в горячей точке. А на месте теракта? А на месте авиакатастрофы? А на землетрясении? Нельзя защититься от чужой боли и не пропустить ее через себя. Иначе ничего не получится – ни текста, ни картинки.

Это профессия с короткой средней продолжительностью жизни. Чтобы делать свою работу хорошо, журналист должен быть открыт и сверхчувствителен. А это даром не проходит. И 20 часов изоляции под дулом автоматов даром не проходят. Очень надеюсь, что эта последняя пакость Каддафи из подполья. Лично для меня жизнь этого типа, с которым так мило беседует Илюмжинов и никак психологически не расстанется российское руководство, не стоит одной нервной клетки моих коллег.