Cантехник для мечты

В конце октября в Венеции завершается 51-е Международное биеннале. Для белорусских поклонников изящного это биеннале особенное: в нем впервые приняла участие внушительная группа художников из нашей страны. Имена все известные: Израиль Басов, Леонид Хоботов, Валерий Шкарубо, Игорь Тишин, Владимир Цеслер, Сергей Войченко, Руслан Вашкевич, Андрей Задорин и Наталья Залозная. Кураторы: Энцо Форнаро, Лариса Михневич и Наталья Шарангович. Какими видятся мои соотечественники в контексте европейского современного искусства, ведь явления такого уровня, как Венецианское биеннале, носит также и соревновательный характер, — вот это интересовало меня, да и город хотелось посмотреть.

Дожи и бомжи

Венеция оказалась огромной антикварной лавкой: она умудрилась превратить в антиквариат не только собственный Ренессанс, но и так называемое актуальное искусство. Современные венецианцы цинично и недальновидно эксплуатируют наследство своих могучих предков. Некогда великий город превратился в умершую месяц назад красавицу, еще прекрасную, но уже изрядно попахивающую. Не знаю, как воспринимал Венецию каждый из тысяч туристов со всего мира, — я же слышал тихий плач древних стен. В городе, не имеющем ни одного автомобиля, нечем дышать. Особенно смердят каналы, в которые сливается содержимое городских канализаций.
Знаменитая площадь Сан-Марко с дворцом дожей кишит голубями, бомжами и туристами. Эти три категории живых существ четко выполняют свои ролевые функции: бомжи с золотыми (?!) фиксами продают туристам сухие маисовые зерна, туристы кормят ими наглых, лишаистых посланцев мира — голубей, а посланцы ничтоже сумняшеся грязными гроздьями садятся на руки, плечи и головы туристов.
Город-сортир, богатый, раззолоченный сортир, источающий миазмы на многие километры вокруг себя, нуждается в колоссальном ремонте. Не только туристические места, но и кварталы местных жителей наводят на мысль, что Венеция подверглась ковровой бомбардировке. Но горожан, похоже, это не смущает. Они радостно демонстрируют туристам свою показную нищету, как юродивый у церкви — свои язвы. Такой я увидел Венецию, и мне больно за крушение моей мечты. По гамбургскому счету город следовало бы закрыть для туристов лет на пять-десять, выселить из него жителей и ввести войска эпидемиологов, сантехников, каменщиков, маляров и реставраторов. И чистить, красить, дезинфицировать, реставрировать не покладая рук и не смыкая глаз. Ибо Венеция — это достояние не столько итальянское, сколько общечеловеческое.

Здесь разило нафталином

В церкви Сан-Сте произошел скандал, пока единственный на биеннале. Группа из 45 католиков обратилась с петицией к Папе Римскому, требуя убрать из храма Божьего видеоинсталляцию HOMO SAPIENS SAPIENS швейцарской художницы Пиппилотти Рист. Чувства добрых католиков были уязвлены своеобразной трактовкой сотворения Богом человека: по Эдему гуляют Ева… с Евой (или с Адамой, если угодно). После короткой жаркой дискуссии в прессе и на ТВ инсталляцию демонтировали от греха подальше.
Похоже, что организаторы биеннале построили в лабиринте венецианских улочек новый лабиринт: экспозиций. Странное объединение в одну группу США, России, Великобритании и еще нескольких стран и расположение их павильонов на окраине города, совершенно непостижимый для потенциальных посетителей разброс остальных экспозиций в центральной части города, где их даже с картой найти необычайно сложно, наводят на мысль: а может, организаторам и не надо, чтобы посещали? Книга отзывов — отличный датчик посещаемости — почти в каждой экспозиции заполнена максимум на три-четыре страницы.
Белорусский павильон оказался в какой-то сотне метров от моего отеля, а добирался я до него по уличному лабиринту около часа — кружил, кружил вокруг, да и вырулил, наконец, к большому книжному магазину, с третьего этажа которого свисал огромный флаг со знакомым до боли орнаментом.
К тому времени я уже отсмотрел колумбийскую, киргизско-казахстанско-узбекско-туркменскую (они выступили сообща), эстонскую и словенскую выставки. И, попав к землякам, испытал некоторое разочарование. От несовременности увиденного. То, что современное искусство убежало далеко вперед, показывают и убеждают не только такие мастера, как Пиппилотти Рист, но и увиденное мною у прибалтов и киргизов с казахами — эксперименты с компьютерными и видеотехнологиями. В Беларуси этого нет? Есть! Почему не показали в Венеции наших молодых художников, которые как раз и работают в этом направлении? Адресуйте эти вопросы к кураторам.
Все представленные белорусы — мертвые (двое) и еще живые “классики” — сами по себе прекрасные художники. К тому же имеющие в Европе репутацию. И, замечу, показавшие прекрасные работы. Просто от белорусской традиционной станковой экспозиции разило нафталином 90-х годов прошлого века. Консервативнее нашей выглядела лишь выставка из Марокко.
Упущен шанс представить наше современное искусство Европе: практически не было никакой информации о художниках — ни кратких биографий, ни основных этапов творческого пути, а даты рождения присутствовали только у мертвых вместе с датами смерти. На столе ни к селу ни к городу пылился толстый старый каталог республиканской выставки десятилетней давности с названием вроде “Белорусское искусство вчера и сегодня” (за точность не ручаюсь, только за суть).
Нужно учиться продавать свой товар грамотно и эффективно — то есть современно. А мы, сдается мне, даже не знаем в точности, какой товар лежит на нашем складе.

Милан — столица СССР

Поезд из Венеции, покинув город вовремя, умудрился приползти в Милан на полтора часа позже. Тогда и появились у меня первые подозрения, что я попал в какое-то другое место, а не в европейское государство, являющееся членом ЕС и субъектом Шенгенской зоны. Подозрения усилились, когда я сдавал чемодан в камеру хранения. Немногочисленные автоматические камеры были заняты, багаж принимал старенький полуспящий (или полупьяный) черноусый дядька. Он никуда не спешил: принимал у сдающего какой-нибудь документ, удостоверяющий личность, относил его в бюро, снимал копию, цеплял к ручке чемодана, который и увозил на тележке в свои чемоданные закрома. Параллельно нашей выстроилась вторая очередь — получающих чемоданы. Их обслуживал тот же дядька. Я стоял третьим и мне повезло — через сорок минут я уже был на вокзальной площади.
На мраморной плите сидел клошар в кепке “аэродром” и пристально всматривался в меня. Я достал сигареты, и через мгновение бродяга уже просил у меня закурить. Я дал ему одну и случайно уронил из пачки вторую, к великой радости клошара.
Когда я вышел на Виа Буэнос-Айрес меня осенило: ба! Это же Советский Союз! До боли знакомая, родимая Сов-депия! Милан с его тоталитарной архитектурой центра — типичный Минск (Минск почище, правда). Шумные, размахивающие руками туземцы поразительно напоминают грузин; туалеты (платные в том числе) режут ноздри резким запахом хлорки, как на каком-нибудь советском вокзале конца 70-х; стадион “Сан-Сиро” — наше “Динамо”, пластиковый и бумажный мусор на улицах, как в Конотопе. Направляясь в Италию, я думал, что пересекаю пространство, а на самом деле совершил путешествие во времени в Совдепию. И остался в чем-то даже доволен.