Политика
Анастасия Зеленкова, Александр Старикевич

Андрей Дмитриев: «В Беларуси качественная президентская кампания должна стоить не менее 10 миллионов»

Какие ошибки были допущены командой Некляева? Почему кандидаты в президенты не смогли договориться о согласованном плане действий на Площади? Был ли на самом деле штурм Дома правительства? Читайте об этом в заключительной, третьей части беседы «Салідарнасці» с Андреем Дмитриевым, руководителем штаба Владимира Некляева, в рамках проекта «Выборы: Реконструкция».

Первую часть беседы читайте тут

Вторую часть беседы читайте тут

— Какие ошибки, на твой взгляд, были допущены командой Некляева?

— Начнем с того, что не получилось создать единый бренд для оппозиции. Мы не смогли выстроить доверие между нами и большинством участников процесса. Частично в этом мы виноваты сами. Мы шли, как таран, не особо обращая внимания, что думают другие по этому поводу. Это вызвало недоверие, злость и нежелание сотрудничать.

За «Говори правду» видели эту мифическую «третью силу» – то Швецию, то Россию, то Брюссель, то всех вместе, то вообще КГБ. Этот огромный уровень недоверия и раздраженности по отношению друг к другу не способствовал совместному движению.

Второе: старт Некляева в качестве политика произошел с опозданием. К тому времени большинство лидеров уже определилось со своей персональной линией поведения. А публичный отказ от заявленной позиции – например, изменение решения об участии в президентских выборах, – как правило, дается политикам тяжело.

Действительно, в кампании были ресурсы, что повышало способность к действию. Но нас упрекают в том, что основная привлекательность «Говори правду» состояла в том, что мы могли предложить людям не только работу, но и ее оплату. Возможно, мы дали слишком простой повод для упреков. Но по прошествии времени могу сказать, что не было никакой «золотой лихорадки». Люди делали свою работу на совесть, получали разумную компенсацию, и это нормально.

Мы выстраивали систему с точки зрения эффективности. Это принесло свои плюсы. Мы могли за один день распространить тираж в 500 тысяч экземпляров с погрешностью в 8%. К минусам следует отнести то, что, стремясь к эффективности, мы немного потеряли в идеологической составляющей.

Ну и последнее: мы вышли за пределы электорального гетто, но не окопались там. Мы только дали людям информацию, что мы есть. Но мы не смогли сказать, что являемся представителями этих людей в политике. Это наши уроки и наша работа сейчас.

— Редко найдешь, столь самокритичного политика. А какие же были плюсы?

— Главный плюс – это сам Владимир Некляев. В моем понимании – это рождение политика. Совершенно нового, уникального, не чисто оппозиционного. Он легко говорит с людьми на их языке, он договороспособен.

Второе, что удалось создать – это по-настоящему действенную структуру, которая работала как единый механизм, с четким разделением и осознанием функций, с взаимным влиянием между центром и регионами.

Следующий плюс – руководство кампании: абсолютно разные люди из журналистики, социологии, политики, политологии. Все имели право голоса, и это позволяло выдвигать очень интересные идеи. Сложившаяся команда продолжает работать.

Успехом также является то, что мы продемонстрировали части белорусов, что оппозиция способна выходить за рамки разговоров о демократии, правах человека и нашем вступлении в ЕС, имеет реальный взгляд на вещи. И самое важное: мы действительно смогли найти общий язык с теми, кому не нравилась ни власть, ни оппозиция.

Ну и плюс в том, что мы провели реальную избирательную кампанию. Не просто формальную – собрать подписи, раскинуть такое-то количество листовок. Это мы подняли вопрос о прозрачных урнах и Ермошина сказала: да не возьму я ваши урны, даже если подарят бизнесмены! Это мы заставили власти придумать технологию выбора кандидатов на всебелорусское собрание впервые за время его существования. Это кампания привела к тому, что дебаты кандидатов были в прямом эфире, потому что мы заставили их это сделать.

— Да-да, мы помним ваше феерическое участие в дебатах, когда Некляев просто покинул студию…

— Это было решение, которое принял Некляев, выслушав разные точки зрения. И на сегодняшний день я считаю его совершенно правильным. Он сказал, что недостойно спорить со своими союзниками. Следует дебатировать с Лукашенко, а он от дебатов отказался.

«На нормальную президентскую кампанию в Беларуси нужно не меньше 10 миллионов долларов»

— Какая беседа о кампании «Говори правду» может обойтись без вопроса о деньгах! Только мы решили подойти к этой теме с другой стороны. Об источниках финансирования не спрашиваем, поскольку в нынешней ситуации ни один вменяемый политик про них не скажет. В любом случае «Говори правду» обладала, по белорусским меркам, довольно внушительными ресурсами, однако складывалось впечатление, что все равно их было в разы меньше, чем нужно. Это так?

— Возможно, у нас было больше денег, чем у других кандидатов, но всё же средств катастрофически не хватало.

Все познается в сравнении. Когда у вас есть 50 штабов, которые работают по ежедневным планам, работают профессионально и качественно, когда вы знаете, что у вас 2,5 тысячи активистов, и вы должны их обеспечить флажками, сумками, материалами, бензином, доставкой, то вдруг вы понимаете, что кампанию нельзя провести, скажем, за миллион долларов.

Когда мы только прорабатывали вопрос, сколько может стоить наша кампания, Светлана Наумова сказала: проблема оппозиции в том, что она всегда просила денег достаточно в рамках личной жизни, но не достаточных с точки зрения эффективной президентской кампании в стране с 10-миллионным населением.

— Так сколько нужно, чтобы провести нормальную президентскую кампанию в Беларуси?

— Есть такая негласная формула: базовая стоимость кампании – 1 доллар = 1 голос. А дальше вы должны учитывать различные внешние факторы, которые влияют на цену. Надо понимать, что, когда вы работаете в нормальных демократических условиях, цена уменьшается. Когда в некомфортных – увеличивается. Тираж, который вы напечатали, может быть изъят, и вы должны быть готовы к тому, чтобы напечатать новый тираж, готовы поддержать людей, которых уволили с работы.

Думаю. В Беларуси качественная президентская кампания, рассчитанная не на второстепенные цели, а на победу должна стоить не менее 10 миллионов. У нас и близко таких денег не было.

— 10 миллионов долларов на какой период?

— В среднем на год.

— А сколько должна идти кампания?

— Думаю, не менее 2 лет. Чем раньше вы ее начинаете, тем дешевле она обходится.

Мне представляется, что нам не хватило года. Мы вынуждены были бежать там, где следовало пройти в разумном темпе.

Исходить надо в том числе из того, сколько денег потратит твой основной конкурент. А он тратит суммы, не сопоставимые с цифрами, которые я назвал.

«Никто из кандидатов не контролировал Площадь»

— Давай вспомним вечер 19 декабря. Может, были какие-то предчувствия?

— Было чувство неизвестности и невероятная усталость, которая накопилась за год. Было и ощущение серьезной опасности. Хотя ощущения, что все закончится так брутально, не было. Было опасение, что мы не сможем показать тот протест, что чувствовали всю кампанию, что Площадь не сможет наглядно продемонстрировать реальные настроения в обществе.

— Что произошло, когда колонна от штаба Некляева направилась на Октябрьскую площадь?

— Мы пошли, охраняя автобус, который вез звукозаписывающую аппаратуру. Как вы знаете из моего подробного рассказа по БТ (улыбается), нам перегородила путь машина ГАИ. Потребовали открыть автобус. Сейчас я понимаю, что если бы меня вернуть в ту ситуацию, стоило бы их послушать, открыть автобус и показать аппаратуру. Может мы бы выбили у них формальный повод для «официального» пиара того, что случилось дальше. Но мы настолько были сконцентрированы на необходимости движения на Площадь, на важности доставить аппаратуру, что решили пойти вперед. Дальше случилось то, что случилось. Хорошо, что было много свидетелей и, конечно, пресса. Восстановить ход реально произошедшего не представлялось труда, и я это понимал. Нас положили лицом в снег.

— Кто?

— Люди в черном, в масках, ведущие себя очень профессионально без опознавательных знаков.

— Есть какие-то версии?

— Не считаю верным сейчас комментировать эту ситуацию. Могу сказать определенно, что «Говори правду» добивается отдельного расследования по факту нападения на Некляева и его сторонников. В ходе следствия и в суде будут использованы все доказательства (если следствие и суд по этим обстоятельствам состоятся). Свидетелей было много, видео дает представление. Считаю, что добиться официального расследования этого обстоятельства важнее, чем мой комментарий в текущий момент.

— Тебе самому досталось?

— Да, я получил удар по лицу и еще несколько ударов, уже когда нас положили. Некляеву нанесли удары дубинкой. Приехала «скорая помощь» (кажется, целых три машины) и его увезли в больницу.

Дальше надо было принимать решение, что делать. Вокруг люди в этих порванных куртках (от взрывпакетов), кто-то избит, кого-то уже увезли… Но мы приняли решение идти на Октябрьскую площадь. Это уже был вопрос принципа.

На Октябрьской площади меня поразило, что стояло очень мало людей. Я это для себя очень хорошо запомнил. Сколько-то людей стоит в сквере, но не видно сколько. Играет во всю громкость попсовая музыка, что-то говорят кандидаты.

Потом двинулись на проспект. Это шествие было самым удивительным. Когда мы дошли до КГБ и обернулись, то совершенно неожиданно увидели, что хвост колонны еще не вышел с Октябрьской площади. Демонстрация была абсолютно мирной, на невероятном позитивном эмоциональном подъеме.

Мы пришли на площадь Независимости, и здесь начинается грустная часть рассказа. На Октябрьской не было четкого ощущения, что плана нет: все стоят, что-то говорят… А вот на Независимости стало чувствоваться, что делать-то нечего. Сначала пошли к Костелу, потом перешли к Дому правительства. Причем людей стало меньше. Многие прошли проспект и ушли или остались вне зоны видимости.

Был митинг, на котором каждый думал, как же из этой ситуации выйти. Я помню, что сказал Романчуку, когда стали бить стекла: до этого мы выигрывали, а теперь проигрываем. Дальше было уже не принципиально, как это все детально развернется.

На самом деле штурма не было. Основная масса людей стояла, ничего не делая. Ведь если бы был штурм даже теми силами, что стояли на площади, то, поверьте, никакие бы шкафы и два ряда спецназа за ними не удержали толпу. Удержать можно было только этих 20 ребят, которых потом опознали.

— А был ли на самом деле тот план Некляева, о котором писали СМИ? Мол, Некляев приходит, объявляет о создании инициативы «За выборы против Лукашенко», после чего все расходятся?

— План был. То, о чем вы говорите, это только часть этого плана. И он не заканчивался тем, что все расходятся. Была идея, как это можно развивать дальше…

— Был упрек в твой адрес, что если у Некляева существовал план, то почему Дмитриев не озвучил его на Площади?

— Для меня ключевым в этом плане был Некляев, ставка делалась на его лидерство. Без него это было нереализуемо.

К тому же план — это когда все действуют сообща. А согласованного плана не было. Да и пришел я на площадь на полчаса позже. И как вы себе это представляете? Я должен был сказать кандидатам: «Хлопцы, идите сюда, значит так, делаем следующее…»? Такие вещи делаются либо заранее, либо никак.

Я не говорю, что мы снимаем с себя ответственность за отсутствие общего плана. Есть и наша вина в том, что не достигли согласованности.

— Кто-нибудь из кандидатов контролировал Площадь?

— Нет.

— А была ли для вас вообще важна эта Площадь?

— Мы не относились к Площади как к чему-то формальному – отбыть номер и уйти. Но кое-кто именно так к ней и относился, потому переговоры и были затруднены.

Площадь была очень важна. Это такой момент, который нельзя пережить, его надо прожить. Мы собирались его прожить и проживаем до сих пор.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 0(0)