Анастасия Волочкова: «Вступая в «Единую Россию», ты становишься заложником банды»

Балерина и светская львица постепенно превращается в общественного деятеля и борца с режимом. В интервью Волочкова рассказала, как ей перекрывала кислород «партия власти», почему не любит РПЦ и за что мстят влиятельные мужчины.

«В МАРИИНСКОМ ОДНОМУ НЕ ДАЛА — ВСЕ, ЖИЗНЬ В КОШМАР ПРЕВРАТИЛИ...»

— «Балет, — признались однажды вы, — это маленький ад»: что имели в виду?

— Я не называла балет маленьким адом, просто сказала, что жизнь в нем окрашена не столько радостью и успехом, который зрителю виден, сколько завистью и нечестной конкурентной борьбой, которая ведется за кулисами постоянно. Лично мне пришлось столкнуться с этим и в Мариинском, и в Большом, поэтому сейчас я счастлива, что нахожусь вне стен и одного, и второго, и третьего — Театра балета Юрия Григоровича, и четвертого — Английского национального балета, хотя каждый из них стал частью моей биографии, и я вошла в историю театров, в которых служила.

— Многие ваши коллеги говорили мне, что балет — настоящая клоака, где постоянно друг друга подставляют, чтобы выбить конкурента из колеи...

— Это правда, причем разными путями.

— В Большом вовсю ваш избыточный вес критиковали — между театром и вами вспыхнул даже громкий конфликт...

— Он, я замечу, не из-за веса возник — причиной стало то, что в свое время я рассталась с очень влиятельным человеком, у которого и деньги, и связи, и возможности...

— Кто это?

— Ну, я позволю себе вслух его имя не произносить (в своей книге «История русской балерины» Анастасия называет бывшего бой-френда S. и указывает, что родился и вырос он на Востоке, поэтому ее коллеги-артисты и журналисты предположили: балерина имеет в виду Сулеймана Керимова — одного из самых богатых и влиятельных олигархов России. — Д. Г.), потому что после разрыва этих отношений получила множество неприятностей — вплоть до угроз жизни, которые, между прочим, прозвучали здесь, в Киеве. Плюс судебный процесс, уголовные дела на близких людей и как результат увольнение из Большого театра.

— Влюбленный мужчина может так отвечать?

— К сожалению, да — человек попался очень эмоциональный. Когда мужчина уходит от женщины, он готов зачастую оставить ей миллионы долларов, только чтобы его не трогали, а коль уж так получилось, что ушла я, немножко, наверное, здесь (дотрагивается до головы. - Д. Г.) у него переклинило.

Из Большого меня убрали совершенно незаконным способом — было сказано: «Увольняйся любыми путями». Любыми и уволили — бедный директор Анатолий Иксанов пожалел об этом 100 тысяч раз. Убрать-то он меня убрал, только забыл объяснить, за что и почему.

Когда меня задним числом уволили, я нашла в себе силы, мужество и смелость — одна, женщина, балерина! — подать на директора Большого театра в суд и это судебное противостояние выиграть. Разумеется, он выглядел идиотом, и, естественно, ему надо было придумать: а за что же он, собственно, Волочкову уволил? Проще всего ведь ответить: «Потому что большая и толстая».

— Легко ли такой красивой и умной — я в этом уже убеждаюсь — женщине находиться в окружении мужчин, которые ведут себя не всегда достойно?

— Очень непросто, потому что мстят мне, как правило, те, кто имеют деньги, власть и возможности. В Мариинском тоже так было: одному не дала — все, жизнь в кошмар превратили...

— А без этого в балете никак, да?

— Не то чтобы никак — просто юной, 18-летней девушке, приходящей в театр, сразу ставят условия личного и финансового характера.

— Напрямую?

— Мне было сказано напрямую, и человек, кстати, был достаточно интересный, но когда у тебя за спиной осетинский товарищ говорит: «Эта будет моей»... Я с детства настолько свободолюбивое существо, что не приемлю никакого натиска, насилия, никогда не буду делать то, что мне не нравится, — может, поэтому постоянно, как на войне.

— «Секс со мной, — утверждаете вы, — прекрасен»...

— Конечно, я красивая женщина!

— Но для этого красивой быть мало...

— Разумеется, можно быть обычной на сцене и актрисой — в постели, но эту фразу вы вырвали откуда-то из контекста...

— Она мне просто очень понравилась...

— Правда? Я просто произнесла ее, когда начались выпады в мой адрес после обнаженной фотосессии с Мальдив.

— Потрясающая фотосессия!

— Это правда! По сравнению с тем, что я вижу в журналах Playboy, «Максим» и так далее, мои фотографии с ракушками и песочком, — шедевр античного искусства, поверьте мне! Мало того, эти снимки и выкладывала не в блоге партии «Единая Россия» и не в журналах, а в своем блоге, которому и месяца не было, как вызов папарацци, которые охотятся за мной и пытаются снять откуда-то из-под кустов в самый неожиданный и неподходящий момент.

— Много их?

— Очень! Вечно фотографируют во время показов мод, когда переодеваюсь, нагибаюсь, а потом выставляют в интернете мою грудь или щелкают, когда выхожу из моря в одних трусиках...

Я свободный человек, я решила жить так, как хочу, так неужели у меня нет 12 дней в году, чтобы догола раздеться и показать свое тело — не мусульманам, которые на Мальдивах живут, а морю, солнцу, Богу? Я хочу плавать, как я хочу, я женщина, и если подлавливаете меня — ваши проблемы.

Этим жестом мне хотелось сказать: «Дорогие друзья, за чем вы охотитесь? За грудью Волочковой? Так она у меня красивая, и тело стройное — посмотрите. Я сделала фотосессию — пожалуйста, размещайте, но хотя бы, идиоты, возьмите в хорошем качестве и разрешении!», и, знаете, как я теперь свободно живу?

Ну что уже после этого захотят увидеть? Остается только в постель ко мне залезть с фото— или видеокамерой и посмотреть, как занимаюсь сексом, и вот по этому поводу я сказала, что секс у меня гармоничный и классный. Если со мной красивый мужчина — стройный, подтянутый, если у него все нормально стоит и все остальное шикарно — смотрится это неплохо.

«Я НЕ ЧЛЕН ПОКАЗАЛА, А ГРУДЬ, И НЕ НА ВАШЕМ САЙТЕ, А В СВОЕМ БЛОГЕ»

— Снимки с Мальдив, о которых вы рассказывали, кто делал?

— Ринат Арифулин, мой партнер. В юности он занимался парусным спортом, и вот, проплывая на своем паруснике мимо Мальдив, решил заглянуть к нам с мамой и Аришей на огонек.

— Представляю его состояние — такую снимать красоту...

— Да, руки у него дрожали!

— Как у всей страны после...

— (Смеется). Ну, ему не привыкать: мы 10 лет дружим, а вместе танцуем семь.

— После того как снимки были опубликованы в интернете, на вас отчаянно нападали многие, в частности, депутат Государственной Думы народная артистка России актриса Елена Драпеко...

— Не только она — еще девушки, которые в комитетах по делам молодежи работают: кто-то юношеский спорт курирует, кто-то матерей опекает, решает проблемы семьи.

— Но она-то чего — актриса? Правда, еще и коммунист...

— Ага, коммунист: сама в картине «А зори здесь тихие» грудь показывала, но об этом забыла.

— Это ж когда было?

— Когда она и товарищи-спортсменки напали, даже Коммунистическая партия меня защитила, выложив в интернете статью: мол, смотрите, что эти дамы имеют против Волочковой, если одна сиськами на экране полощет, вторая голая, с сигаретой в зубах, засветилась, третья для Playboy снялась...

Сам факт, что эти женщины комментировали мои фотографии, не учитывая, что я выложила их в своем блоге, а они для журналов снимались, для публики, чтобы на них смотрели, меня поразил. Не хочу никого трогать и называть имена, просто зачастую, когда люди какие-то выпады совершают, в свой огород не смотрят, и я понимаю, почему так происходит. Когда они раздевались, никому это не было нужно. Вот пойдет сейчас любой член партии «Единая Россия», разденется — ну и что? Никто не заметит, потому что их даже в лицо, этих членов, не знают, а когда Волочкова разделась, в твиттере за пару месяцев шесть миллионов просмотров.

Я прифигела — не думала, что мои снимки такой резонанс вызовут, а когда появились еще фотожабы, так смеялась! (Хохочет). Ну, не могла предположить, что кому-то это взбредет в голову, что люди будут сидеть и приклеивать ко мне Путина с Медведевым. Увидев фотографию, где Дмитрий Анатольевич с умиленным выражением лица сидит у меня на ручках, прижавшись к моей груди, а сзади Владимир Владимирович чики-чики — плывет баттерфляем, премию за эту фотожабу назначила и книгу свою автору подарила.

— Единороссам вы ответили: «Я не член показала, а грудь»...

— Однозначно, и сейчас это могу повторить: «Не член, а грудь, и не на вашем сайте, а в своем блоге».

— Не могу не спросить о вашем конфликте с «Единой Россией», которую многие иначе чем КПСС, только свежего разлива не называют. В 2005 году вы поставили свою подпись под письмом в поддержку приговора бывшим руководителям ЮКОСа, а 2 февраля 2011 года в интервью «Радио Свобода» объяснили свой поступок следующим образом: «Однажды люди из «Единой России» (этого говна, в которое я имела неосторожность вступить) заставили меня подписать такой документ нелепый, который, как мне объяснили, в защиту Ходорковского был — дескать, на его месте другие должны быть люди. Я подписала, а потом, когда вся страна обрушилась на меня с претензиями, что я против Ходорковского, рыдала, потому что меня обманули реально, и, может быть, это та причина, кстати, по которой хочу сейчас выйти из этой... тра-та-та...

— ...е...чей партии «Единая Россия»...

— ...потому что там неправда. На самом деле, я очень уважаю Ходорковского, он большое внимание уделял людям и, в частности, детям, мне жаль его маму, и, знаете, кого еще жаль? Тех, кто сделали так, чтобы ему было сейчас плохо, потому что этот вердикт вынесли люди ничтожные, которые до сих пор не научились владеть собой, но им кажется, что они могут владеть миром»...

— Не откажусь ни от одного слова! После выхода из партии мне пытались перекрыть кислород, приостановить мое творчество, причем делалось это в открытую. Я гастролировала на Дальнем Востоке, танцевала для детей, людей, в нищете живущих. У меня был тур по девяти городам — от села Верхняя Эконь я доехала до Магадана, а администрация Хабаровского края передавала журналистам приказ из Москвы о том, чтобы мои выступления в прессе не освещали. Представляете, не сиделось в Москве кому-то — хотела бы я увидеть того, кто эти дурацкие указания давал! Будто бы я пропагандировала наркотики и пьянство, а не классическое искусство…

Пусть это мелкие клерки или просто члены мне гадили, неважно — глупость в том, что это накануне выборов произошло. «Все, — я решила, — хватит, не могу больше» — и вышла из партии, но, вставляя палки в колеса моему творчеству и мне лично, единороссы показали свое истинное лицо людям, которые, возможно, вступили бы в эту партию или за нее проголосовали. Народ увидел: вступая туда, ты, как Волочкова, становишься заложником банды, выходя из которой получаешь один негатив.

«ДОБРОЕ СЕРДЦЕ, Я СНИМУ БРЮКИ, КОГДА ВЫ СНИМЕТЕ СВОЮ ЮБКУ И НАДЕНЕТЕ, КАК ПОДОБАЕТ МУЖЧИНЕ, БРЮКИ»

— Читал, вы имеете какие-то претензии к церкви, а особенно вас не устроило то, что некоторые ее представители требуют ввести для женщин особый дресс-код...

— Могу сказать, что к церкви претензий у меня нет, — это государственная корпорация, которая называется РПЦ, там свои законы и методы, просто вопросы религии и политики для меня разнятся. Моя позиция такова: мы все одному Богу служим, даже не служим, а верим в него, и каждый своим путем идет: кто-то православие выбрал, кто-то — мусульманство, но раз церковь — отдельная корпорация, пускай и существует отдельно.

Об этом я и сказала господину Чаплину, государственному православному чиновнику — даже слов не подберу, как его еще назвать. Знаете, как они сами о себе говорят? Служители культа — это вообще! Если ты культа служитель, так культу своему и служи — чего же в мою жизнь лезешь и в социальную? Мы в России живем, а в Конституции Российской Федерации написано...

— ...«Отделена»...

— Да, отделена церковь от государства! Наша жизнь — светская, а светские законы и церковные — разные вещи, и когда Чаплин начал рассказывать, в чем мне ходить, возмущаться, что в брюках сижу, я сказала ему в программе, которую после моего выхода из «Единой России» в эфир не дали: «Доброе сердце, я сниму брюки, когда вы снимете свою юбку и наденете, как подобает мужчине, брюки».

Это было, наверное, слишком резко, но потом говорила конкретно: «Вы в своей этой корпорации разберитесь, а то у вас в церкви одна свечка три рубля стоит, другая — 70, а третью, которую в Москве продают за 300, я покупаю в Краснодаре за 15, и беру там 15 свечек сразу, чтобы привезти домой и во время концертов в других городах ставить. Вы приставлены, чтобы быть проводником наших молитв к Богу? Так что же за каждое слово, за имя в записке деньги берете? Один сорокоуст в Москве две с половиной тысячи рублей стоит — около 100 долларов: это нормально?»

— В Москве жизнь дорогая...

— А в Хабаровске, где я недавно была, какая? Самая дешевая свечка там 70 рублей стоит — два с половиной доллара: разве это нормально — для набожных-то старушек? Свечки — безотходное производство: переливается воск. Не знаю, есть у вас такое или нет, а вот в некоторых российских храмах даже не разрешают свечку зажечь: «Вы поставьте, у нас будет служба, мы сами зажжем», а поскольку я в храм прихожу часто, сижу иногда на скамеечке, молюсь и вижу, как бабушка, когда люди вышли, сгребает эти свечки и обратно кладет — продавать.

— Обо всем остальном мы уже умолчим...

— Про нефть, алкоголь...

— ... табак...

— Церковь же и туда запустила лапы, и вопрос не в том, против я или нет, — я не собираюсь закрывать или открывать кому-то глаза...

— Где, типа, справедливость?

— Дело даже не в ней. Дорогие служители культа, сидите и занимайтесь своим беспределом, но не имейте наглости лезть в светскую жизнь, да еще указывать, в чем нам ходить!