Алена Свиридова: «Женщины, которые выбирают карьеру, просто себя кастрируют»

Певица Алена Свиридова, расставшись с мужем, рассказала в интервью, почему она чувствовала себя президентом, за что ее ссадили с поезда и почему она больше не стрижет Андрея Макаревича.

— Не боялись, когда были беременны Гришей, что можете выпасть из обоймы?

— Нет. Если ты пишешь хорошие песни, ты никуда не выпадешь. Если ты их не пишешь, тогда это произойдет, несмотря на то, беременная ты или нет.

Джорджа Майкла не было слышно пять или шесть лет. Но с выпуском его нового альбома все поняли — он такая же мегастар, как и раньше.

Мы иногда придаем себе слишком много значения. Себе и происходящим вокруг событиям. Да, я эти три с половиной года, пока занималась сыном, не уделяла музыке столько внимания, сколько раньше. Но я была так счастлива, полностью растворившись в ребенке.

Я поняла: женщины, которые выбирают карьеру, просто себя кастрируют. Жизнь — вещь многообразная. В ней есть очень важные вещи, которыми нельзя бросаться.

— Был случай, когда вас с ребенком ссадили с поезда...

— Этот ужас произошел, как мне сейчас кажется, из-за комплекса Наполеона у пограничника, который зашел ко мне в вагон. Маленький, метр с кепкой, злобный человек. Он решил отыграться на женщинах и детях. И все из-за каких-то формальностей.

В Украину ты можешь въезжать по двум паспортам: российскому и заграничному. Я не усмотрела в этом разницы, ребенок ведь записан и в заграничном, и в российском. Заграничный я не взяла, а с российским нужно было свидетельство о рождении Гриши. Чушь собачья.

Как потом выяснилось, российские стражи границы высаживают таких же, как Алена Свиридова, несчастных с детьми каждую ночь. По словам певицы, пограничники с большой гордостью рассказывали, что до нее высадили целый детский дом. Хорошо, что певицу с ребенком на руках подобрал начальник вокзала. Это произошло потому, что Свиридова громко боролась за свои права. Вот начальник вокзала и “вышел в народ”.

— И чем все это закончилось?

— Я хотела развить тему, но потом, когда уже отдохнула, поняла: ворошить это дерьмо я не буду. Удовольствия мне это не принесет. Ну, объявят тому идиоту выговор. Пусть это будет на его совести.

Конечно, я была возмущена. Эта история стоила мне двух лет жизни, реально! Я с той поры не езжу на поездах. У меня настолько сильная травма, что теперь я ненавижу железные дороги, хотя раньше их очень любила.

— Вы начали заниматься музыкой с 6 лет. Почему в зрелом возрасте у вас появилось желание стать драматической актрисой?

— Мне всегда хотелось стать артисткой в глобальном смысле: играть, петь, танцевать, писать, сочинять. Мне нужны были сцена и публика. А в какой ипостаси это будет происходить, тогда мне это было еще непонятно.

— Почему решили ехать поступать именно в Школу-студию МХАТ?

— За компанию. Мои друзья поехали туда поступать.

— Что в итоге не сложилось?

— Я сама не совсем понимала, что мне нужно. Да и вид у меня был брутальный: совершенно короткая стрижка под мальчика, я — вся в черном. Декламировала перед комиссией что-то мрачное. Мне тогда казалось, что очень утонченно иметь мрачный взгляд на мир. Теперь я понимаю, что это свойственно юному возрасту. Видимо, комиссии не понравилось, что я была сильно мрачная. (Смеется.)

— Зато после неудавшегося поступления в Москве вы поступили на службу в Минский драмтеатр им. Горького. Эта работа вам что-то дала для музыкальной карьеры?

— Это был переломный этап. Когда туда приняли меня, человека, не имеющего актерского образования, я поняла, что ничего невозможного на свете не существует.

Один приятель Алены сказал ей, что в театре проходит прослушивание. И поскольку, как вспоминает Свиридова, делать ей было в тот момент нечего, она решила туда сходить. На прослушивании просто валяла дурака. Не зажималась, с радостью выполняла все их задания. И когда люди из приемной комиссии сказали, что берут ее в штат, ей захотелось упасть на спину, хохотать и дрыгать ногами — настолько это предложение казалось нереальным и несерьезным.

— Существуют вещи, которые по определению не могут произойти. И когда ты понимаешь, что они существуют, тогда перестаешь бояться ставить перед собой задачи, которые кажутся неразрешимыми на первый взгляд. Это главное достижение моей работы в Драматическом театре.

— А сейчас поступают предложения от столичных театральных режиссеров?

— Я отработала в “Школе современной пьесы” у Райхельгауза два сезона. Наигралась. (Смеется.) Пока достаточно. Я уже попробовала себя в разных ответвлениях профессии артиста.

Я даже в телевизионном фильме снялась. Попробовала посмотреть на производство изнутри. Наверное, сейчас бы я снялась в кино… в хорошем кино. Театр занимает слишком много времени. Становится тяжело совмещать его с основной работой.

— А как же писательство?

— Писательство не мешает. Писать можно в любом месте в любое время. Сейчас я научилась мгновенно абстрагироваться. А сначала я декларировала, что никто не должен мешать писателю, пыталась уединиться. Очень злилась, когда мне мешали.

Но когда сроки стали поджимать, времени не оставалось, я поняла, что после завтрака возьму за обеденный стол компьютер, и все мне будет нипочем. Начинаю писать, рядом бегает ребенок, звонит телефон, происходит бурная домашняя жизнь, а я отключаюсь, нахожусь в каком-то скафандре.

Ко мне обращаются, а я не слышу. Меня нужно потрогать. Только тогда я возвращаюсь в реальность: “А? Что?”

— Вы как-то согласились со словами Софи Лорен, которая сказала, что женщины могут прекрасно манипулировать мужчинами. Нужно только изображать дурочку. Вы и сегодня разделяете это мнение?

— Для этого надо быть очень умной и сдержанной женщиной, чтобы изображать из себя дурочку с мужчиной. Я могу играть на публике, когда мне объясняют правила игры. Но с любимым человеком играть-то не хочется.

Главное — не нужно заставлять мужчину с тобой соревноваться. Он сразу начинает волноваться и утверждаться.

— Ставки на мужчин никогда не делали?

— Нет. Это как-то не про меня.

— А Макаревич?

— С Макаревичем у нас были и остаются очень хорошие отношения. Чего мне делать на него ставку, объясните?

— А ему на вас? Я знаю, что вы замечательный парикмахер. И слышал, что Макаревич пользовался вашими услугами…

— Сейчас стригу только Гришу и маму.

— А Макаревич отказался от ваших услуг?

— Мы не так часто видимся, чтобы оказывать ему такие услуги. Ха-ха-ха!

— Вы никогда не делали из своей личной жизни пиара. Будь то рождение сына, выход замуж, теперешняя ситуация с расставанием. Это жизненное кредо?

— Это жизненное кредо. То, что мой развод стал достоянием публики, — это не моя вина. Это на совести моего мужа. Я от него этого не ожидала. И это меня очень сильно травмировало.

— А для чего это ему было нужно?

— Я не знаю. По дурости это сделано или по какому-то умыслу.

— Какие у вас сейчас с ним отношения?

— После этого нет никаких. Во всяком случае, я не готова сейчас с ним общаться.

— А как же ребенок?

— С ребенком он будет видеться. Я для этого ему совершенно не нужна.

— Вы этому не препятствуете?

— Это было бы глупо.

— Развод будет через суд?

— Нет, во-первых, суда не будет, мы и не женаты официально. Во-вторых, расставание, для которого имелись объективные причины, произошло в конце мая. Пена поднялась уже позже.

— О причинах вы говорить не хотите?

— Я и не буду никогда об этом говорить. Я не говорю ничего плохого в адрес Дмитрия, я была счастлива достаточно долгое время и благодарна ему за это.

— Были разговоры о том, что вы лесбиянка, что вы сделали себе грудь, что еще о себе такого необычного слышали?

— Ха-ха-ха! Я даже не знаю. А что еще можно, интересно, сказать? Что я мутант или транссексуал? Я на самом деле мужчина, переделанный в женщину. (Смеется.) Но рождение ребенка опровергло эту чудесную теорию.

— Вы как-то признались, что чувствуете себя президентом. Это чувство с вами до сих пор?

— Да нет! Это было в миллениум. Я работала, когда куранты пробили двенадцать. И вот я выхожу в красивом золотом платье и объявляю, что наступила новая эра. Тогда я чувствовала себя президентом. Наступление новой эры — это круто!