Беседка

Александр Шакутин: «Медицину люблю, но деньги почему-то больше»

Председатель Совета директоров холдинга «Амкодор» Александр Шакутин дал интервью «Прессболу». Большая часть разговора Сергея Кайко и Татьяны Лукашевич с одним из самых известных белорусских бизнесменов посвящена нюансам отечественного тенниса. «Салідарнасць» предлагает отрывок, который может быть интересен и читателям, далеким от спорта.

Фото «Комсомольская правда в Белоруссии»

— Вы выросли в деревне Большое Бабино Оршанского района. Почему в детстве не прикипели, например, к футболу?

— Надо понимать, что такое Большое Бабино тех времен. Никаких видов спорта. Я, может, стал бы известным спортсменом, будь там какая-нибудь секция. Пробовал штангой заниматься, даже кое-чего достиг. Но для этого приходилось ходить за семь километров.

Школьный автобус привязан к расписанию уроков. Звонок прозвенел — все уехали. А у тебя тренировка заканчивается в семь вечера. Отзанимался — и потопал. Зима, метель, темнота. Очень сложно.

А дома же еще хозяйство. Нужно корове воды принести, что-то еще успеть. Весной картошка, грядки. Затем сенокос, уборочная. Ребенок в деревне с малых лет помогает родителям. У него фактически нет детства. Какой здесь спорт...

В институт поступил, увлекся дзюдо. Тоже хорошо получалось. Но потом началась административная работа, и со спортом закончил.

— Вы окончили медицинский, работали хирургом. Все свои операции помните?

— Все невозможно помнить. Их было очень много. Пять лет оперировал. Даже был заведующим отделением экстренной хирургии. Это, кстати, самая высокооплачиваемая профессия в мире и самая сложная и ответственная с моральной и физической точки зрения — совершенно точно могу вам сказать. Я всегда говорил, что перед любым хирургом могу стать на колени.

— Говорят, у хирургов сплошные инфаркты...

— Не помню статистику, но, если память не изменяет, средняя продолжительность жизни — 54-56 лет. Когда учился в институте, ребята вокруг были — все бойцы. В стройотряды ездили, деньги зарабатывали. Лучшие потом ушли в хирургию. Самые крепкие, самые здоровые и умные. Но профессия наложила отпечаток. Сейчас, к сожалению, многих уже нет в живых.

— У вас на операционном столе люди умирали?

— Я счастливый человек в этом плане. Только один трагический случай. Помню его отчетливо. Больной отказывался от хирургического вмешательства. А без согласия пациента, если он в сознании, оперировать нельзя. Панкреонекроз, тяжелейшее состояние. Убеждали его, объясняли — он ни в какую. И родственники категорически были против.

Когда потерял сознание, провели экстренный консилиум и решили делать операцию. Но было поздно. Вскрыли брюшную полость, там без шансов. Высокая интоксикация, человек просто не выдержал наркоза. Если бы раньше начали, пациент остался бы жив.

Тяжело терять людей. Но иногда врачи бессильны. Особенно когда больной не понимает тяжести своего состояния и вместо того, чтобы помочь, только мешает.

— Из медицины ушли, потому что здоровье дороже?

— Мне часто задают этот вопрос. Обычно отвечаю шуткой: медицину люблю очень, но деньги почему-то больше.

А если серьезно... У меня был учитель — профессор Александр Владимирович Шотт. Необычайного ума человек, трудолюбивый, невероятно преданный своему делу. Он хотел вырастить из меня великого ученого. Всячески помогал, делал все, чтобы я пошел по его стопам. А потом... посоветовал мне уйти.

— Интересно.

— Коллеги не верили. Говорили, не может быть, чтобы Шотт так поступил!

Я изредка приезжаю в клинику, в которой работал. И как-то сидели вместе с врачами. Был там и мой учитель. Говорю ему: Александр Владимирович, никто не верит, что вы благословили меня в другую жизнь...

И он ответил так: «Я видел, что тебе мало места в медицине. Слишком тесно, чтобы реализовать потенциал. Здесь все-таки рутина, операции, операции... Тебе нужно больше свободы».

Вот так все и получилось.

— Вы ведь и трактористом успели поработать?

— Да, с первого раза в медицинский не поступил. Остался на год в колхозе. Нужно было работать — работал трактористом. У меня много профессий было. На стройке работал, заливал фундамент. Еще школьником два лета подряд трудился в мелиорации. Зарабатывал неплохие деньги.

— Первые свои деньги помните?

— Как сейчас: 24 рубля. Заработал в шесть лет.

В восьмом классе за месяц вышло 800 рублей. Расскажу. В то время в деревне заготавливали кору лозы. Такой был сезонный заработок. Снимаешь ее со ствола, сушишь и отдаешь как сырье для кожевенной промышленности. В шесть лет я сдал на 24 рубля. А в восьмом классе уже был бригадиром, руководил взрослыми. Вот так держал мужиков.

— Вы сказали, что у вас не было детства. Это же плохо?

— Почему плохо?! Проживать ребенком взрослую жизнь — это интересно.

Мы, деревенские, очень рано взрослели. Уже в школе могли сами принимать решения, строить свое будущее. В институте я сравнивал сельских с городскими. Знаете, большая разница!

Городские — они как дети. Даже те, которые после армии, не такие самостоятельные, как деревенские...

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 0(0)