Александр Цекало: «Я же не говорил, что начну торговать оружием или изменю родине»

К «людям из телевизора» у зрителей особое отношение – они будто бы живут в аквариуме, постоянно на виду. На самом же деле о них не так много известно. «Безусловно, я грустный клоун», – Александр Цекало открылся с неожиданной стороны.

– Александр, наверняка окружающие постоянно ждут, что при вашем появлении тут же будет смешно. Вы стараетесь оправдать ожидания?

– Это зависит от того, среди каких людей я появляюсь. Как правило, я нахожусь или в компании очень близких мне друзей, или в общественном месте – в продуктовом магазине, кинотеатре, где ситуации ожидания возможны. Да, одни при виде меня улыбаются, некоторые здороваются, другие просят автограф или сфотографироваться вместе, а есть те, кто ждет: как только я вступлю с ними даже в мимолетный контакт, обязательно должен пошутить. Порой прямо предлагают: «Саня! Ну чо такой грустный? Ты же прикольный, давай пошути!». Приходится вежливо отвечать, что мы встретились в месте, где покупают колбасу или смотрят спектакль, поэтому отдадим должное тому, ради чего сюда пришли.

Я пытаюсь людей не обижать. Когда хватает сил, еще можно отшутиться, а когда не хватает, стараюсь взглядом, жестом, словом дать понять, что не готов к общению. А то, что они подходят и хлопают по плечу, – просто нехватка воспитания. Или люди иногда не знают, как выразить свои чувства, и ведут себя бестактно, не потому что бестактны, а потому что хочется потрогать то, что нравится, вот и исторгается из них что-то нелепое. И нельзя на них сердиться. Врут артисты, которые говорят: «Меня это бесит!» Потому что, если перестают обращать внимание, – нет артиста. Другое дело, что может подойти еще десять человек с таким же вопросом, и это превращается в нескончаемый поток общения с незнакомыми людьми...

Хотя опять же это не самое страшное, что случается в жизни известных людей. Страшно, если бы подходили и говорили: у вас отвратительная программа, и вы отвратительный, и все, что делаете на телевидении, мерзко и гадко. Я в жизни ни разу подобного не слышал, так чем же мне быть недовольным?

– Чем конкретно вы занимаетесь – ведете юмористическую передачу, продюсируете, как режиссер-постановщик делаете шоу, еще и в кино играете?

– В кино я особо не играю – по сути, был разовый опыт в «Ландыше серебристом». Как режиссер-постановщик ставил вечера Игоря Крутого и выездную версию «Старых песен о главном» для Америки, но это даже режиссурой не назовешь. Поэтому основным родом моей деятельности, вернее деятельности нашей компании «Среда», является производство телевизионных юмористических программ, в частности передачи «Большая разница». У меня две ипостаси – продюсер и ведущий.

– А как вы настраиваетесь на юмор?

– У каждого собственный механизм юмора внутри – я не знаю, какой именно у меня. Я просто очень давно стал этим заниматься. Мое первое участие в том, что можно назвать юмористическим проектом, случилось в 1979 году, когда я был студентом Киевского эстрадно-циркового училища, работал монтировщиком в Театре эстрады и ходил в самодеятельный театр-студию, где некая театральная оппозицонная общественность делала капустники. И вот там я начал что-то с кем-то пробовать писать, какие-то слова-словечки придумывать, какой-то юмор вырабатывать, и дальше пошло-поехало.

В 1987-м я устроился в Одесскую филармонию, а там не было реперту-ара, и пришлось придумывать разные миниатюры. Потом была передача «Доброе утро, страна», для которой мы с Гариком Кооном писали тексты, а затем начались разговорные экзерсисы между песнями в исполнении дуэта «Академия». И я на всем этом набил руку, язык, мозг. Так что в некотором роде юмор – совершенно естественное для меня состояние, хотя степень его естественности зависит и от усталости, и от того, с кем и как работаешь. Ведь бывает, что работа совсем не такая распрекрасная, как ведение программы «Большая разница». Например, заказное мероприятие, которое приносит дополнительные деньги, скажем, юбилей какой-то компании, где сидят чужие люди, но у них праздник и они заплатили за то, чтобы у меня было хорошее настроение. И приходится соответствовать.

– То есть на заказ шутить труднее?

– Дело не в том, чтобы шутить на заказ. Здесь же нет такого, что сидит за столом человек и требует: «Эй, давай пошути!». Как правило, есть концертная программа, я ее ведущий, поэтому должен быть в хорошем настроении. Этакая длинная череда клоунов, которые всегда будут нужны людям, какой бы кризисный год ни наступил.

– Вот вы сейчас употребили слово «клоун». На мой взгляд, программа «Прожекторпэрисхилтон» как раз отчетливо показала, что вы самый настоящий грустный клоун...

– Думаю, эта грустная составляющая у разных людей проявляется в разное время, и дело не всегда в возрасте. И потом, все ведь не могут быть одинаковыми, не могут тараторить одновременно. Безусловным лидером нашей четверки, этаким д’Артаньяном является Ваня Ургант – он находится на пике своей болтологической формы, а дальше каждый собственную нишу ищет, накидывает, добрасывает. У Гарика и Светлакова своя мудрость. У меня мудрость человека, который взирает на все это в духе «ну вы тут поговорите, думаю, вас всех посадят, а я послушаю пока». Прелесть программы в том, что она естественна, никакие образы мы не придумываем, она идет как идет и провоцирует на какие-то выходки. Я спокойнее всех, Светлаков молчит-молчит, а потом исторгает истины, и неясно, откуда они берутся. То есть, если происхождение юмора Гарика и Вани мне еще понятно, то вот из какого космоса черпает его Светлаков, вообще не поддается анализу, и поэтому получается очень смешно.

– Как-то вы изящно ушли от ответа на вопрос про грустного клоуна...

– Безусловно, я грустный клоун. Откуда это происходит – не знаю, просто я считаю, что в нормальном состоянии, не на работе, любой клоун – всегда грустный. Вот задали бы вы мне конкретный вопрос: Александр, а могли бы вы вообще отказаться от выступлений на сцене?

– Без проблем. Так вы, Александр, готовы вообще отказаться от выступлений на сцене?

– А я вам отвечу – я на сцене как таковой нахожусь очень редко. Когда играю с Женей Гришковцом в трагифарсовой пьесе «По-По», там много про смерть... И есть еще бурлескный спектакль «Квартета И» «День выборов», в котором я давно не играл, потому что не стало времени, но тоже с удовольствием принимаю участие, когда могу. Это такая отдельная отдушина. Моя жизнь состоит из двух вещей. Главное – это семья, моя жена и ребенок, и есть еще то, что за пределами дома, – работа. Дом №1 и дом №2, и я пытаюсь делать все, чтобы они не конкурировали между собой.

– Несколько лет назад в интервью вы сказали: «Я женат на работе» и «Я никогда не женюсь!» А вот теперь и семья, и дом...

– Я и был женат на работе – это правда. Дело в том, что я практически никогда и не был официально женат – первый брак в 18 лет, а потом фиктивный ради московской прописки, то есть настоящего брака, который можно назвать союзом на небесах, и не было. Я действительно вел свободный, разгульный образ жизни, считал себя вполне самостоятельным мужчиной-холостяком и даже не задумывался о будущем. И вообще, я же не говорил каких-то ужасных вещей – что начну торговать оружием или изменю родине. Ну сказал, что не женюсь, а вот нашлась девушка, в которую я по уши влюбился и на которой женился! И сделал это честно, тихо, без журналистов, без фотосессий на пять разворотов.

– Как влюбиться по уши в 40 лет? С возрастом, как правило, сложнее найти идеал...

– Думаю, в разном возрасте и мужчина, и женщина желают разного, потому что, если они не развиваются в своих желаниях и потребностях, значит, деградируют. Да, в 20 лет мужчина думает лишь об одном. Наверное, это славно и удачно, что к тому моменту, когда я спокойно внутренне представлял себе, что, пожалуй, готов к семейной жизни, встретил девушку, которая оказалась готова к семейной жизни со мной. И наверное, поэтому для меня это очень счастливый брак: сначала выросли одни крылышки, потом, когда ребенок родился, выросли вторые крылышки, и я ощущаю полную гармонию.

– С вами нелегко ужиться?

– А вам знакомы люди, с которыми легко ужиться? Не думаю, что я сложнее любого среднестатистического творческого человека. Просто вижу мудрость своей жены, которая младше меня на 23 года. Она очень достойно принимает меня таким, какой я есть. Но одновременно и формирует меня, и я подстраиваюсь под ее характер, уклад, привычки. Это и есть совместная жизнь. Не учатся же нигде на семейного человека, нет института семьи как такового, это все складывается из множества удач, неудач, веры, опыта, правды, надежды, все соткано воедино. Это ручная работа, и если люди находят в себе силы эту работу производить, то у них все получается.

– Во время съемки к этому интервью вы неожиданно для всех принимали позы из йоги кундалини. Похоже, вы давно стремитесь к гармонии...

– Йогой я стал заниматься вполне осознанно, не только для здоровья, но и для достижения ясности во всем. Кундалини, которой я занимаюсь всего два года, – достаточно жесткая, сложная, медитативная. Она действительно помогает мне вырабатывать ясность ума, жизненную энергию, и мне комфортно. Время сейчас непростое, и любые здоровые техники позволяют сделать так, чтобы к тебе не прилипало плохое, а хорошее распознавалось быстрее. Мои друзья стали говорить, что я изменился, общаюсь по-другому. Конфликтных же ситуаций много, можно к ним по-разному относиться – начать копаться или отложить в сторону и удалить кнопкой delete. Глядя на меня, и жена стала заниматься йогой – вот так мы вместе стремимся к гармонии...

– У вас в школе была музыкальная группа с забавным названием «Оно». Можете вспомнить какие-то важные жизненные ситуации, про которые уместно сказать – вот Оно, то самое, настоящее? Допустим, когда покоряли столицу или завоевывали женщину...

– Мне Москва покорялась долго, непросто, она вообще капризная барышня, только притворяется, что поддалась, а на самом деле сама всех давит. Но с ней надо договариваться, и мы уже знаем способы, приемчики, технику отработали. И вот когда мы с Русланом Сорокиным (партнером и креативным продюсером) выпустили «Большую разницу», в которую никто не верил, а первая программа была просто кровавой, то поняли: вот Он, тот сложный механизм, которым мы хотим заниматься, – создавать другие виды юмора, и это нас очень бодрит. Однажды я оказался в одной компании в Киеве, увидел девушку и понял – вот Она! Как бы банально-романтично это ни звучало, но я конкретно осознал, что влюбился с первого взгляда, и теперь Она моя жена. Надеюсь, это то самое Оно, навсегда, я произнес его сердцем, словом, делом и уверен: мы будем жить долго и счастливо. Но только не надо думать, что наше счастье заморожено. Для того чтобы люди, которые встретились, существовали вместе и желали друг друга, нужно, чтобы из волн семейной жизни все время что-то выплывало – бутылки с посланиями, удивительные растения, опасные рыбы. Случались штормы и штили (что хуже, непонятно), на берег иногда надо сходить, желательно вдвоем. Но пока мы справля-емся: всем на всех хватает любви, все друг другу улыбаются, дочка хохочет по утрам, и мы от этого необычайно счастливы.