Аня Седокова: «Playboy долго уговаривал меня сняться голой»

Известная певица рассказала в интервью «Салідарнасці» о том, живет ли она в квартире бывшего мужа Жасмин, кто из спортсменок ей больше всего нравится и о нынешних отношениях с бывшими коллегами по ВИА «Гре».

Аня Седокова кажется мне очень похожей на Алину Кабаеву. Обе красавицы обладают редким даром сразу располагать к себе собеседника. Они улыбаются просто, как девчонки с соседнего двора и, кажется, мало заботятся о том, как им надо выглядеть со стороны, чтобы сохранить статус звезды. Может быть, поэтому у них так много искренних и преданных поклонников?

Впрочем, Аня уже разбила сердца своих тайных воздыхателей: три года назад вышла замуж за капитана киевского «Динамо» Валентина Белькевича — лучшего белорусского футболиста девяностых годов минувшего века.

Валик никогда не был балагуром и за свою жизнь раздал столько же интервью, сколько у его супруги может случиться в течение дня. Он немногословен, она по-женски словоохотлива, Валик смотрит на мир глазами реалиста, Аня, по собственному же признанию «сквозь розовые очки». Мне кажется, Седокова сама готова убедить окружающих в их непохожести — чтобы нам, привыкшим с детства к легким стереотипам проще было понять, что так притягивает Валентина и Анну друг к другу.

Ну-да, ну-да, плюс к минусу, понятно… Их брак с самого начала объявили провальным, мол, слишком разные, затем пару развели еще раз, опять-таки по логичной причине — консервативный, как большинство футболистов, супруг недоволен тем, что жена после родов собирается вернуться на сцену, начав собственную карьеру певицы. Мол, в одном доме две звезды не уживутся. Затем, кажется, их расселили уже окончательно — отправив Аню покорять Москву, бесстрашно поселив ее на первое время не в гостиничном номере, а отчего-то в квартире одного столичного продюсера — известного мастера рукопашного боя.

Я же застаю семейство в полном составе в их киевской квартире где, судя по всему, они продолжают жить без каких-либо признаков приближающегося развода. Маленькая симпатяшка Алина, прогулявшись и пообедав, наконец, засыпает в своей кроватке. Мы устраиваемся в гостиной: Аня в роли интервьюируемой, Валик — в качестве слушателя.

— Анна, в прессе вы предстаете исключительно в черно-белых красках. Либо в качестве белоснежного ангела, спустившегося на эту грешную землю исключительно ради блага человечества, либо совсем наоборот. Если позволите, я не буду повторять сплетни…

— Я всегда говорила так: «Если обо мне говорят плохо плохие люди — это хорошо». И наоборот, если все без исключения окружающие наделяют тебя исключительно лестными эпитетами, то это тоже выглядит довольно странно. Мне кажется, идеальных людей в природе просто не существует. Я тоже могу быть жесткой, но только с теми людьми, которые предают.

В этом случае не выясняю отношений, просто перестаю общаться. И вообще не произвожу впечатления, как мне сказали на фестивале «Пять звезд», слабого человека: «Аня, ты очень славная, но жалеть тебя почему-то не хочется, у тебя и так все хорошо, поэтому давай дадим больше баллов тем, кому это нужнее».

Я действительно не люблю плакать и жаловаться на жизнь. Но, наверное, это не так уж и плохо, да?

— Думаю, бывают и исключения. Например, когда Седокову не позвали на церемонию MузTV, где ВИА «Гре» должны были вручать заслуженный приз или когда на вашу свадьбу не пришли подруги по группе.

— Мы сами виноваты, наделяя людей теми качествами, которые им не принадлежат. Ту ситуацию комментировали обе стороны и я думаю, что нет смысла возвращаться к ней еще раз. Что было, то было… Плохо то, что мы не смогли попрощаться красиво.

Хотя можно ли безболезненно расстаться с делом, которое любишь? Это все равно, как прощание людей, искренне обожавших друг друга. Как ни прощайся, болеть внутри все равно будет еще очень долго.

— Сейчас вы общаетесь с Брежневой и Грановской?

— У нас вообще такая история, что общаются между собой только те девушки, которые ушли из ВИА «Гры». Это как два параллельных мира. Один там, другой здесь.

— Навскидку ваш кажется более сумрачным. Из под света юпитеров, да и в тень…

— У каждой из нас все в жизни хорошо. Я вообще ни о чем не жалею. У меня замечательный муж и чудесный ребенок. Скоро выходит сольный альбом. Благодаря съемке в одном популярном журнале вся Москва увешана моими фотографиями.

— А легко вообще попасть на обложки гламурных изданий? Хотя, наверное, если с деньгами все в порядке, то…

— У меня есть принцип, которому не изменяю — никогда не плачу за обложки. Я артистка определенного уровня и мне это просто не надо. Впрочем, это не говорит о том, что я отзываюсь на все приглашения. Например, один украинский журнал хочет сделать большой фоторепортаж о нашей семье. Но мне не нравится сама постановка вопроса: «А давайте мы поставим вас с ребенком на обложку!» А если без ребенка, то, выходит, не поставят.

— Но это понятно — одна вы есть у всех, а вот с дочкой…

— Да, всем нужны какие-то сенсации, но меня интересует еще и начинка этого издания. А если она слабее того, что я могу сказать, то зачем мне это нужно?

— Тяжело вам. Представителям шоу-бизнеса надо постоянно думать не только о творчестве, но еще и о том, как правильно предстать в средствах массовой информации. И, самое главное, делать это регулярно.

— О хороших артистах — думаю, себя могу причислить к их числу, — не забывают все то время, когда они исчезают с обложек глянцевых журналов. Даже, скажем, на четыре года. А у футболистов такая пауза практически нереальна, очень тяжело восстановиться и набрать былую форму.

Тут в нашу беседу вмешался Валентин, с довольно дельным, на мой взгляд, замечанием.

— Футболистом вообще тяжелее быть, чем артистом. Могу доказать.

— Любопытно.

В: Я каждый раз играю против нового соперника, который хочет меня победить. Артисту же, если, он обладает талантом и голосом, необходим только хит. И все, дальше можно работать на этом репертуаре годами.

— Но, в принципе, артистам тоже приходится бороться…

А: Да, хотя бы потому, что каждый раз у тебя новая сцена и новый зритель.

В: Ну а фонограмма-то одна и та же…

А: Валик, ты знаешь, я всегда пою вживую.

В: Я вообще об артистах говорю.

А: Все равно публику надо каждый раз покорять заново. Во всяком случае, мы это старались делать с девчонками. Каждый раз наше выступление превращалось в шоу, и зрители не могли отвести глаз от сцены. Потом, уже после нашего ухода, все это куда-то ушло. Не говорю, что стало плохо. Просто они уже другие. Не мы…

Сейчас мне гораздо тяжелее, чем раньше. Тогда выходила на сцену и знала, что слова каждой песни зрители знают наизусть. А теперь они не знают ни строчки. Это, кстати, ответ на вопрос о том, почему сейчас не гастролирую. Предложений огромное количество, но я пока не готова. Мой первый клип только начал ротироваться в России и Украине.

— Кто вам пишет песни?

— У меня много авторов. Серега ваш белорусский сделал безумно красивую песню, которую я исполняла на фестивале «Две звезды». А вообще половину своего нового альбома я написала сама. Мне хотелось показать свою душу. А кто знает ее лучше, чем я?

— А может, проще было дать денег специально обученным людям и они бы написали пару боевиков, с которыми можно смело гастролировать по всему бывшему СССР…

В: Никто не знает, станут ли они хитами…

А: Знают, Валик.

В: Не уверен, что можно написать песню с непременной гарантией того, что она будет шлягером.

А: Есть определенные темы, ритм, направление… Но Валик, я сейчас не об этом хочу сказать. Для меня есть две категории артистов — популярные и любимые. Первые — это те, которые везде звучат. Вторые — это, например, Валерий Леонтьев. Вы можете назвать хиты, которые у него появились в последнее время?

В: «9 хризантем»

А: Когда это было написано?

В: Где-то в конце девяностых.

А: А я о чем? Сейчас он поет обычные простые песни — не шлягеры. Но народ все равно его безумно любит. Я была ведущей пяти концертов «Новых песен о главном» и видела, сколько Леонтьеву приносили цветов. Просто море.

Популярными и любимыми становятся те песни, которые не рождаются на музыкальном конвейере. Они делаются дома, вручную, в собственной творческой лаборатории. Это то, что я пела раньше, что делает Серега.

Предлагают много замечательных хитов, но есть один минус — они не раскрывают меня как человека. А тот, кто не штампует шлягеры, просто не имеет времени, чтобы заглянуть ко мне в душу.

— А может и не надо, в душу-то заглядывать? Все равно ведь основной части зрителей эта часть вашего организма как бы это выразиться…

А: Это все понятно, но я не хочу, что после моего концерта люди сказали: «Да, девочка хорошая и песни вроде бы ничего, но все же чего-то не хватает…» Здесь я готова с вами поспорить — людям нужна душа. Может быть, я не самый выдающийся поэт, но то, что я пишу — это правда. Это моя жизнь…

— Валику нравятся ваши песни?

В: Нравятся.

А: (смеется)

— Вы волнуетесь, когда выносите свою новую песню на суд близких вам людей?

А: Безумно.

— А вот Михалок не волнуется.

В: Думаю, у Сергея было тоже самое, когда он писал свои первые песни. Сейчас, конечно, ему легче. Популярный человек…

А: Мы встречались с группой «Ляпис Трубецкой» практически на каждом своем концерте. Тогда были две чрезвычайно популярные команды — они и ВИА «Гра». Не знаю, могу ли я судить, но мне кажется что те, самые первые песни Сережи, которые я пятнадцатилетней девчонкой пела под гитару с ребятами со своего двора, были написаны в то время, когда ему было плохо.

— Интересное наблюдение.

А: У меня, когда хорошее настроение, то песня не складывается. В это время хватает других интересных занятий. Ты целуешься, обнимаешься, готовишь ужин, наконец. А когда тебя бросила жизнь или любимый человек, то рука сама тянется к бумаге. Поверьте, так происходит у большинства артистов, которые сами пишут свои песни.

В: Вот Аня недавно про Серегу говорила. А что выдающегося в его песне «Миллион долларов США»? «…Я пришел, ты ушла, как жизнь хороша — тра-та-та».

А: Валик, ну напиши такую песню сам.

В: Напишу. Ну а по большому счету, чего такого гениального в «Черном бумере»?

А: Все так говорят. Кстати, как и про Верку Серлючку. «Как можно такое писать? Два притопа, два прихлопа».

В: А мне, например, Сердючка больше нравится, чем Серега. И по стихам, и по песням.

А: (смеется) Валик, в том-то и секрет, что грозятся написать такие песни многие. А получается почему-то только у единиц. И именно так — чтобы очень простые слова, незатейливый мотив, а поет их вся страна. Это очень тяжело.

Есть другая крайность — «Мы альтернативщики, мы не опускаемся до попсы, нас никто не ценит, на наши концерты ходят только самые преданные шесть с половиной человек, но мы никогда не сдадимся…» Ну и пусть не сдаются и пишут песни для своей мамы и бабушки. Но это только им и будет интересно.

А я вот присутствовала на записи альбома Сереги и слышала какие там тексты и рифмы… Там одна песня была напечатана мелким шрифтом на пяти листах формата А4!

Тут у Ани зазвенел телефон. Она посмотрела на номер и огорченно сказала: «Ой, мне же надо на следующее интервью ехать. Как неудобно опаздывать…»

— А журналист местный?

— Ну да.

— Тогда скажите, что вас американский репортер задерживает. А то белорусский как-то не очень солидно звучит… (я представил, как киевский коллега предлагает радикальное средство по решению этой проблемы: «Так вы гоните его в шею и вся недолга!» и поморщился. Еще легендарный Вася Сарычев говорил: «Это так неприятно, когда туряют…»)

Переговорив по телефону, и отнеся встречу на полчаса, Анна бросила на меня испытующий взгляд и спросила:

— Вы хоть знаете, что американцы меня на премию Грэмми хотят выдвинуть?

— Ничего себе…

— Ну да. Это пока секрет, все в стадии переговоров, из журналистов точно никто ничего не знает… Что будем делать? Рассказать или…

— Рассказать! А в какой номинации?

— Я вообще-то пошутила… Вы ж сказали — американский журналист, я творчески и развила мысль…

— Да уж, с фантазией у вас неплохо. Пиар-ходы, небось, как блинчики печете…

— Нет, я этим не занимаюсь, но придирчиво смотрю за тем, в каком виде выходят мои интервью. Работу некоторых ваших коллег приходится переделывать по два часа.

— Почему?

— Потому что есть журналисты, которые слышат тебя, а есть те, которые слышат себя. Но я не хочу говорить чужим языком.

В: Иногда одна запятая меняет всю интонацию.

А: Сейчас в Москве вышел один журнал, я даже боюсь его покупать, хотя фотографии из него и висят на всех столичных билбордах. Это как раз тот случай, о котором говорил Валик. Казнить нельзя помиловать. Я получила интервью, посмотрела, что там много работы и отложила его на потом. В общем, в итоге оно вышло без моих правок и оказалось наполнено какой-то несвойственной мне философией.

— Наличие в рассуждениях налета философичности не есть признак слабости ума…

В: С этим никто не спорит, просто журналистка облекла свои мысли в Анины слова.

— Так это же хорошо. Пусть пишут, что хотят, главное, чтобы талантливо. Хотя я вот что-то тему с бывшим мужем Жасмин не понял…

А: В Москве это самый популярный вопрос ко мне. Вначале, для приличия, как, мол, ваши дела, а затем: «А правда, что вы живете в квартире Семендуева?» Я сейчас правильно фамилию назвала?

Мы никогда с этим человеком не встречались, и думаю, что он даже понятия обо мне не имеет. Вообще загадка, откуда эта заметка всплыла и кому выгодна. Думаю, что у бывшего мужа Жасмин к ней такое же отношение.

Скорее всего, этот бред сочинил с перепоя какой-нибудь журналист.

— Какое все-таки трепетно-приятельское у вас отношение к моим коллегам…

— Я просто знаю жизнь. Пришел этот деятель с мероприятия домой мертвецки пьяным. Утром надо что-то писать — гонорар все-таки обидно терять. А ничего не помнишь. Вот и придумываешь всякую ахинею, на которую люди почему-то падки.

Обывателя, как правило, интересует личная жизнь артистов. Кто с кем встречается, разводится, сходится и так далее. Зайдите на любой популярный сайт, и вы убедитесь, что так оно и есть. Если в названии статьи присутствует слово «голая грудь» или «секс», то успех сему опусу обеспечен.

— Кстати, о голых… Видел вашу фотосессию в Playboy. Великолепно, но подарок всей мужской составляющей бывшего СССР оказался на мой взгляд, не совсем полным…

— Да, я оказалась первой девушкой, снявшейся в этом издании в белье. И это была моя принципиальная позиция. Вследствие чего мы очень долго договаривались об этой съемке, противоречащей самой концепции Playboy.

В: Я говорил ей — не ломай концепцию людям, снимайся голой.

А: Муж шутит. И он, и мама были категорически против.

— Как вам далось уговорить столь уважаемое издание поступиться своими принципами?

А: Это надо у меня спросить — как я дала себя уговорить. Вы не представляете, сколько времени мы вели переговоры. Ко мне в Киев специально прилетала девочка-стилист, которая объясняла мне, что ничего страшного в этом нет. Но я стояла на своем. И когда потом взяла в руки журнал, то, наверное, мало отличалась от других, открывших последнюю страницу с легким разочарованием: «Что, и это все? А где…».

Но вообще-то мне кажется, что со съемками в мужских журналах надо заканчивать. Тело — это не единственное мое достояние…

— Душу у нас фотографировать еще не научились.

— К сожалению… Хотя мне приятно, что по опросам читателей русской версии Playboy я вошла в двадцатку самых любимых моделей. Выше меня только Памела Андерсон и Мерилин Монро.

— Вам никогда не говорили, что вы похожи на Алину Кабаеву?

— Да, такое было. Но подобное сравнение только льстит. А знаете, кто мне больше всех нравится из спортсменок?

— Любопытно.

— Мария Шарапова. Она такая… Очень бы хотелось с ней познакомиться. Читала несколько выдержек из ее дневника и Мария показалась мне весьма приятной и неглупой девушкой.

— Вы тоже, говорят, любите на досуге засесть за воспоминания…

— Мне кажется, что артист, который сегодня пишет книгу, предстает в каком-то ироническом виде. Каждый отчего-то считает непременным делом выпустить в свет свои мемуары. И меньше всего хочется оказаться одной из многих.

Свою книжку я начала писать тогда, когда была беременной. В эти девять месяцев женщина испытывает сильнейший психологический стресс. Мы и так с мужчинами с разных планет, но в этот период отдаляемся неимоверно. Появляется огромное количество комплексов, переносим это на отношения с мужчиной, начинаем давить на него. И, разумеется, ничего хорошего не получается.

К сожалению, я тоже делала в это время много ошибок. У меня не было старшей сестры, которая могла бы все рассказать. А у мамы была совершенно другая история…

Мне хотелось написать книгу о психологическом состоянии женщины в период беременности. Об этом я и рассказала на своем сайте. И опять-таки, видимо после похмелья какой-то журналист зашел туда и написал потом в «Комсомолке», что я пишу книгу о ВИА «Гре». И сейчас только ленивый об этом не спрашивает.

Кстати, со всех сторон так и советуют. Мол, давай, это же безумный пиар! Напиши о том, кто с кем встречался, спал и так далее. Но я делать этого не буду — зачем копаться в грязном белье? И какое я вообще имею право писать о том, чем сейчас занимаются Вера и Надя? Это их личная жизнь.

Мама говорит: «Дочка, этого не надо, напиши что-нибудь светлое. Например, как вы ездили в Японию, чем удивила вас эта страна…» Но такая книга читателям не нужна, они не хотят дорожных заметок Ани Седоковой. Мы уже говорили о том, что движет человеческой породой. Секс, наркотики и рок-н-ролл…

И что делать теперь с книгой — ума не приложу… Она у меня плавно трансформировалась в рассказ о самой себе. О моем детстве, а я выросла в одном из самых бандитских районов Киева — Воскресенке. О том, как мама поднимала нас с братом, когда отец ушел из семьи. Она работала с утра до вечера и воспитала нас так, как хотела. У нас с братом по два высших образования. Мы не скурились, не спились, как многие из наших сверстников.

И то, что я сейчас даю вам — журналисту из другой страны интервью это, наверное, говорит о том, что я чего-то добилась и могу поделиться своим опытом с девчонками, которые хотят стать кем-то в этой жизни.

— … И всем так хочется, чтобы эта история оказалась сказкой о принце на белом коне, с которым вы жили долго и счастливо, никогда не ссорясь, и умерли в один и тот же день…

В: Ну так не бывает.

А: Да, к сожалению, жизнь намного жестче…

— Да и все это тоже понимают. Но почему люди так упорно, пусть даже в самой затаенной глубине души все-таки хотят верить в сказки, а? Откуда в них этот детский синдром?

А: Сказки нужны. И поэтому, например, я не люблю ходить в супермаркеты. Хотя и обожаю это делать. Не потому, что тут же налетят с просьбами дать автограф — наши люди очень тактичны и максимум, что могут себе позволить — это пошептаться за спиной. Просто люди не должны видеть, что их любимый артист стоит в очереди и покупает докторскую колбасу. Они должны верить в то, что к нам с Валиком каждое утро прилетает вертолет и привозит с собой… Нет, не колбасу, а черную икру, которую мы каждый день ложкой и поглощаем.

— Кто ж тогда ходит у вас в магазин?

В: А ты догадайся…

А: Я тоже хожу, но надеваю кепку, черные очки, чтобы меня узнало как можно меньшее количество людей.

— Интересно, когда у вас бывают конфликты, как вы их улаживаете? Кто идет на компромисс?

А: Я научилась молчать. И Валик тоже.

— Ну, положим. Валику и учиться не надо было. У него натура такая. Немногословная.

А: Мы уже изначально себя во многом ограничиваем, выходя замуж. Надо быть готовым к тому, что придется меняться. Я, например, научилась быть тенью мужа.

— А ты, Валик, сумеешь стать, если нужно, тенью жены?

В: Нет, конечно.

А: Это никогда. Но я ценю мужа за то, что он научил меня по-другому относиться к людям. Я раньше считала, что человек, проживший на свете 30 лет, уже не сможет измениться. Но Валик заставил поверить меня в то, что это возможно… Для того, чтобы быть со мной, он сумел себя преодолеть.

В: Скромная такая формулировка — «чтобы быть со мной»…

А: Ну ладно, чтобы добиться меня. Жить 32 года абсолютно холостяцкой жизнью, ездить на серебряном кабриолете, быть своим во всех ночных клубах, водить знакомство с большим количеством девушек и потом всего этого добровольно лишиться ради одной единственной — это серьезная жертва. И я ее очень ценю…

— Я так понял, что в вашей семье нелегкую ношу лидерства готов взвалить на себя любой из ее членов.

А: Нет, лидер должен быть только один. А другому надо жертвовать собой…

В: Аня, ты это сейчас о ком говоришь?..