«Был и малиновый пиджак, и золотая цепь. Но деньги — пустота. О тебе либо остается память, либо ничего»

Позвонив своему хорошему знакомому писателю Леониду Морякову накануне его дня рождения с предложением сделать интервью, я была просто огорошена неприятной новостью. «Я только перенес инсульт — будет сложно», как бы извиняясь, пояснил Леонид. После этих слов не приехать к Морякову я не могла — и бог с ним, с интервью…

Я так много писала о его книгах и совсем ничего о нем самом. А ведь человек, вернувший из небытия десятки тысяч забытых имен, успешный бизнесмен, который бросил все ради того, чтобы годами сидеть в архивах и библиотеках, а по ночам писать биографии расстрелянных и замученных в застенках НКВД людях, наверняка достоин того, чтобы самому стать героем материала, а то и целой книги.

К счастью, все еще можно исправить...

Леонид встретил меня как всегда радушно. Ничего не выдавало в нем человека, месяц назад вышедшего из больницы.

— Постепенно восстанавливаюсь. Хотя болезнь дает о себе знать. У меня в памяти потерялась часть детства, и мне с большим трудом приходится вспоминать. Поэтому пусть тебя не смущает моя сбивчивая сумбурная речь, — подтвердил он готовность к беседе.

Мы проговорили более трех часов…

«Наша классная настучала на меня в КГБ»

— И все же не могу не спросить вас о детстве. То, что ваш дядя — любимый ученик Янки Купалы, репрессированный поэт Валерий Моряков — факт известный. А какой была ваша собственная семья?

— В семье отца практически всех репрессировали. Мой дед прошел концлагерь. Вслед за ним отправились и его сыновья — Валерий Моряков и его родной брат, который работал учителем... Одного расстреляли, второй позже вернулся. В детстве об этом нам не рассказывали, но было какое-то понимание на генетическом уровне. Я вот думаю, что это мое желание справедливости идет еще оттуда.

12-летний Леонид Моряков со свой бабушкой и двоюродной сестрой. «Не всех детей бабушки кровавый менеджер с бандой успели расстрелять, и вот спустя годы она сфотографировалась с внуками», — так подписал Моряков это фото в «Фейсбуке».

А вот отец моей матери был председателем колхоза в Гомельской области. Сама мама пела в хоре. Кстати, в отличие от семьи отца, она была советская по своим убеждениям, что часто становилось причиной конфликтов.

Леонид Моряков с мамой

— Под фотографией своего деда Дмитрия Морякова вы написали «Спасибо тебе, мой друг и учитель». Он действительно был для вас больше, чем просто дедушка?

— Действительно так. Двенадцать лет сталинских концлагерей, из которых он чудом вырвался, не удушили в нем любовь к Родине и желания сражаться за свободу. А ведь большевики вырезали практически всю его семью. У меня тотальная ненависть к советской власти с детства. С тех пор, как в перерывах между матчами чемпионата мира по футболу в Англии в 1966-м, слушал за спиной деда радио «Свобода». Мне было тогда 8 лет.

Дмитрий Моряков

Обычно эти радиостанции глушили. Так вот мой старший двоюродный брат, который увлекался радиофизикой (сын репрессированного учителя), настроил приемник на другую частоту, чтобы лучше было слышно. Это тогда произвело на меня такое впечатление, что я тоже решил стать физиком.

— Поэтому и поступили в радиотехнический…

— Кстати, этого могло и не произойти. Дело в том, что в 10 классе мной заинтересовался КГБ. Наша классная нашла у меня записи с выдержками из Солженицына и Сахарова и доложила в КГБ.

— А откуда у вас взялись эти записи?

— Я брал разгромные советские статьи, из них вырезал цитаты того же Солженицына, которые там критиковались, и наклеивал в специальную тетрадь. Еще один мой альбом был посвящен зарубежной музыке — The Beatles, Led Zeppelin… Получилась целая книга. У меня за этими записями целая очередь в школе стояла, расписано было на многие месяцы вперед.

И вот наша классная нашла их. Последней каплей стал наш с ней спор на тему, где лучше живется – в США или в СССР. Оспорить аргументы простого школьника она, историк, делегат всевозможных партийный съездов, не смогла и сообщила о «неблагонадежном элементе» куда следует.

— И чем это все обернулось для вас?

— Была «задушевная» беседа в парке с сотрудником КГБ. Он начал меня воспитывать: «Леня, ты же прилежно учишься, впереди будущее, институт, а ты тут собираешь всякую ерунду, слушаешь западную музыку. Ты пойми, что нам ничего не стоит повернуть твою судьбу в другую сторону. Хочешь повторить участь своего дяди?».

К счастью, на этом разговоре, все и закончилось. Как раз в это время в Минске разгорелся серьезный скандал с участием нескольких моих одноклассников, замешанных в массовой драке район на район, и про меня забыли. В итоге я смог проскочить в радиотехнический. Да и невозможно было не поставить «5», когда я еще в школе самостоятельно прошел первый курс университета.

— Судя по тому, что вы после поступили в аспирантуру, учеба вам давалась легко?

— Вообще группа собралась из желающих учиться. Мы были лучшими на потоке. Уже было интересно не просто сдать экзамен на пять, а ответить сразу, без подготовки. А потом за такую наглость еще и на все дополнительные вопросы преподавателя. Мой диплом был по сути готовой кандидатской. Поэтому после учебы, не задумываясь, пошел в аспирантуру.

Из этого институтского радиоузла его заведующего Леонида Морякова выгнали в 81-м не за Высоцкого, а за «Pink Floyd». «Не понравился коммунякам «The Dark Side Of The Moon». Студенты на комсомольском отчетно-выборном собрании доклад секретаря слушали, а тут такое на весь актовый зал понеслось... Очень ругали заведующего. Ректор, декан и неизвестный из парткома», — так подписал Моряков это фото в «Фейсбуке»

Но это был конец 80-х. Рушился СССР, финансовая система страны полностью себя изжила и заниматься дальше наукой не было никакой возможности. А для того, чтобы дальше развивать выбранное направление, нужны были огромные деньги.

— Но вы ведь не сразу ушли из науки?

— Я решил на какое-то время просто уйти из этой сферы (причем я искренне был уверен, что вернусь) и заняться компьютерами. У меня до сих пор лежит диплом наладчика компьютеров. Несколько лет я проработал в этой области. Настраивал новейшие компьютеры, которые тогда были громадные, размером с многокомнатную комнату.

А потом и это грохнуло. Американцы стали выпускать маленькие компьютеры. СССР просто не успевал их воровать, так быстро появлялись все новые и новые, более усовершенствованные модели. И что с того, что ты тут лучший наладчик СССР? В общем, оказался не у дел.

«Жил красиво. Зарабатывал десятки тысяч долларов в месяц»

— Но, надо сказать, вы не растерялись. Расскажите, с чем был связан ваш бизнес?

— Я занялся аудио- и видеотехникой. Стал возить из-за рубежа по всему СССР телевизоры, магнитофоны, стереосистемы и пр. Причем целыми самолетами возил. Метался по всем странам и континентам. Сегодня в Швецию, завтра — в Германию или Голландию, послезавтра — в Эмираты.

Тут-то и пригодились мои технические знания. Вот ты встречаешься с гендиректором Sony, а у него там тысячи видов видеотехники и ты должен оценить, что стоит брать, в каких объемах, почувствовать, на что будет спрос, а тут еще их конкурент Toshiba поджимает, выбираешь, что выгоднее… Причем суммы были довольно серьезные.

— А откуда у обычного ученого-радиотехника вдруг обнаружилась такая предпринимательская жилка?

— Я бы не сказал, что это было голое заколачивание денег. Может, это звучит сентиментально, но мне очень хотелось, чтобы наши люди видели настоящее качество, понимали, что значит реальная цветность, звук. Для меня было очень важно, чтобы люди уходили от этой советской нищеты. Ведь, как наши ни старались, все равно в Японии телевизоры были несопоставимо лучше по качеству.

Я был, думаю, первым, кто привез в Минск 53-дюймовые экраны. Они и сейчас — вещь довольно редкая, а двадцать лет назад!.. Технику привозил лучшую, такую тогда сложно было даже «живьем увидеть».

Естественно, спрос был бешенный. Практически с самолета встречали.

Минус был лишь в том, что не было никаких выходных. Работал 24 часа в сутки. 4 часа на сон — и снова в путь.

— Но это стоило того? Сколько зарабатывал в месяц бизнесмен Моряков?

— В месяц, совсем не напрягаясь, получалось 30-40 тысяч долларов. А в те времена однокомнатную квартиру можно было купить тысяч за пять долларов.

— И где же те несметные богатства, счета в банке?

— Да как-то не скопил, все куда-то сразу разлеталось. Многочисленные друзья, родственники, родня родни... Жил красиво. Если уж день рождения – то весь подъезд гуляет. Если напитки, то от 100 долларов. Если парфюм – то французский или американский. Флаконов 100, не меньше.

— То есть малиновый пиджак, золотая цепь — это про вас?

— Был и малиновый пиджак, и золотая цепь. Только пиджак непременно французского производства, никак иначе.

— А жену — участницу конкурса красоты, которая была на 10 лет вас младше, вы выбрали, потому что это было престижно?

— Нет, когда я женился, никакого бизнеса еще не было. Это произошло как раз после аспирантуры. Наталье было 18 лет, она только-только победила в конкурсе красоты. Все так быстро закрутилось. Поженились, потом появились дети. Жена занималась домом, семьей… Потом тяжелая болезнь...

Леонид Моряков с женой Натальей

— А ваши дети где и чем сейчас занимаются?

— Сын Дмитрий учится в университете в Польше. До этого два года отучился здесь на юриста. А сейчас осваивает специальность, связанную с компьютерными технологиями.

Дочь Диана тоже какое-то время училась в Польше. Причем сразу на двух факультетах — юридическом и экономическом. Сейчас вот из-за моей болезни она взяла отпуск и приехала сюда.

Леонид Моряков с дочерью Дианой и сыном Дмитрием

— Насколько мне известно, ваша дочь пыталась пойти по маминым стопам, участвовала в конкурсах красоты, думала про модельную карьеру.

— Да, она участвовала в конкурсе Мисс Globe International, где конкурировала с красавицами всего мира. Но, увы, условия для победы оказались для нее неприемлемы в силу воспитания и высоких моральных ценностей. Поэтому модельный бизнес она сегодня рассматривает скорее как увлечение.

Диана Морякова

«Выносил из квартиры телевизор, чтобы издать «Репрессированных литераторов»

— Один раз вы уже кардинально поменяли свою жизнь, когда ушли из науки в бизнес. Но что заставило вас, успешного бизнесмена, вдруг снова на 180 градусов повернуть судьбу?

— Это был 1997 год. Я только-только в очередной раз откуда-то прилетел, а тут звонок из издательства: «Ваш дядя – любимый ученик Янки Купалы, скоро его юбилей. Может сохранились какие-то произведения, фотографии, документы?».

Я был поражен. Я ведь ничего об этом не знал, мне не рассказывали в детстве. Кинулся искать. Взял на две недели отпуск. И понеслось: библиотеки, архивы, встречи с чудом оставшимися в живых, поездки. Потом взял еще две недели…

Год или два шли исследования. Думал, издам книгу про дядю и снова вернусь в бизнес.

— Книга вышла, но в бизнес вы почему-то не вернулись…

— В конце книги стоял именной указатель – сотни друзей моего дяди – расстрелянных поэтов, литераторов… И подумалось: а почему только про дядю? Решил написать и их биографии. Так вышла энциклопедия «Репрессированные литераторы».

И пошло-поехало. Учителя, священники… Потом весь Минск в книге «Ахвяры і карнікі». Издал том «29 октября» – о том, как в один день в Минске расстреляли около 100 человек. Потом медики. Параллельно писал рассказы. А «Главная улица Минска» была признана лучшей книгой 2013-2014 года. Профессионалы-архитекторы говорят, что материал, который там собран, придется изучать многие годы.

— Но ведь надо было и на что-то жить?

— Вот когда я по-настоящему порадовался своим прежним заработкам. Чтобы вышел третий том энциклопедии, пришлось из спальни выносить на продажу телевизор Sony с аудио- и видеосистемой. На 4-й том про учителей ушла вторая машина «Мазда». «Тайота» пострадала на издании 2-томника про репрессированных священников. Католических не на что было издавать. Спасибо, они сами мне помогли.

— А не было желания все бросить, вернуть прежнюю жизнь? Снова ворочать огромными деньгами, носить дорогие костюмы, пить элитные напитки?

— Знаете, написав биографии более 25 тысяч людей, живших в 20 веке (больше, наверное, никто не написал), я понял одно: память остается, только когда тобой что-то создано — например, написано или снято. Миллионы людей вкусно и красиво жили: покупали шикарнейшие дома, несколько раз в сезон отдыхали где-то на Канарах… И что? Где они сейчас? О них ничего не осталось.

Деньги — ничто, главное – память. Либо о тебе остается память, либо ничего. Я, кстати, когда зарабатывал много денег, в какой-то момент начал бояться смерти. Казалось бы, все есть, а чего нет – могу купить, но при этом меня преследовала какая-то постоянная боязнь умереть.

А когда появилась моя первая книжка о дяде и посыпалось множество положительных отзывов о ней, причем от известнейших литераторов, все изменилось. Я стал спокойнее относиться к смерти.

— Есть еще что-то, чего в своей жизни не сделал Леонид Моряков?

— Каждый день я просыпаюсь с мыслью, что есть еще одна глобальная книга, которую я никак не издам — про главную площадь Минска. Я уже начал над ней работу, но закончить не хватает средств. Мне даже пришлось продать собственный последний том «Главной улицы Минска», чтобы просто элементарно купить еды в магазине.

— Инсульт, который вы недавно перенесли, был чем-то спровоцирован?

— В последнее время я очень много работал, писал. На спор освоил Фейсбук и начал публиковать свои статьи, которые пользуются у народа популярностью. За несколько лет вышло более 700 текстов: рассказы (от любви до политики). Параллельно увлекся микробиологией, прослушал около полутысячи лекций по новейшим достижениям в этой области. В общем, перепахал.

А еще любовь. Она тоже серьезно изматывает. Но без любви в нашей жизни — никак.