«Если бы Меркель пришло в голову принять закон о «тунеядстве», ее отстранили бы от власти»

Уроженка Беларуси Гелена Карницкая, живущая в Германии, рассказала о разнице между немецкими политиками и белорусскими, стипендии Бундестага, и о том, что стоит изменить в нашей стране.

Гелена оказалась в Германии, после того, как стала стипендиаткой программы Бундестага (IPS), которая позволяет иностранцам получить опыт работы в немецком парламенте. В рамках программы в 2015 году девушка прожила несколько месяцев в Берлине, а затем осталась там, чтобы продолжить политической сфере.

«Салiдарнасць» встретилась с участницей программы и поговорила о разнице между немецкими политиками и белорусскими.

– Гелена, расскажите, когда вы впервые узнали о программе IPS и почему решили в ней поучаствовать?

– Я родилась в Новополоцке и еще в школе начала учить немецкий язык. В один прекрасный день узнала о существовании программы Бундестага и загорелась этой идеей, потому что давно интересовалась Германией, ее политической системой. Так что, возможность поработать в парламенте мне показалась очень интересной.

– Сложно ли было оказаться в числе счастливчиков, которые получили возможность отправиться на стажировку в Бундестаг?

– Было несколько критериев отбора. Во-первых, это знание немецкого минимум на уровне B-2, а лучше – С-1, так как это позволит тебе максимально понимать происходящее. Во-вторых, нужно было иметь опыт работы в международных организациях или заниматься волонтерской деятельностью – хоть в политической партии, хоть в художественном кружке.

Лично я имею церковный бэкграунд, а также активно участвовала в Европейском молодежном парламенте. И это мне очень помогло.

Также нужно было представить две рекомендации: одну из университета, а вторую от руководителя по волонтерской деятельности или работодателя.

И было еще одно важное условие: наличие высшего образования. В итоге я подала документы – и тот год оказался для меня счастливым.

– Какие возможности даёт программа IPS?

– Программа предоставляет возможность иностранцам из 35 стран мира пройти практику в офисе одного из депутатов немецкого Бундестага. Непосредственно практика длится три месяца. Перед этим проводится двухмесячная подготовка и семинары по политической системе Германии, то есть теоретическая часть.

– Вас могут отправить к любому немецкому депутату?

– Бывает по-разному. Если депутат занимается, например, урегулированием украинского кризиса, то может попросить предоставить ему практиканта из Украины, если немецко-израильскими отношениями – то кого-то из Израиля. У меня такого профиля не было, так что приходилось заниматься общими вопросами.

Я работала по вопросам транспортной политики и дигитализации при депутате от партии ХДС, которую возглавляет Ангела Меркель. Нам дали доступ к компьютеру парламентария, чтобы мы могли разбирать его почту, сортировать, реагировать на обращения.

Когда в Германии кто-то сталкивается с несправедливостью, он пишет своему депутату. Мы разбирались в каждом вопросе и готовили ответы.

Например, был случай, когда в социальную клинику для людей с ограниченными возможностями на практику должна была приехать девушка из Украины. Но ей не дали визу. А так как эта клиника находилась в избирательном округе моего депутата, мне нужно было написать запросы всем возможным лицам, включая министра иностранных дел, с просьбой открыть этой девушке визу. И в итоге всё получилось.

– А есть ли в Германии статистика, какой процент подобных запросов удается решить при помощи депутатов?

– Такой статистики нет, но, по моим наблюдениям, все зависит от конкретного парламентария. Есть депутаты, которые представляют большие города, где располагается много предприятий. А предприятия зачастую пишут, чтобы обратить внимание на какую-то проблему. Они обычно договариваются, копируют один и тот же текст и посылают его многим депутатам. И тогда парламентарии выносят этот вопрос на повестку дня, так как им приходит много обращений.

А вот из малых городов, чаще всего, пишут простые люди, которым депутат может помочь здесь и сейчас. Над каждым письмом работают очень тщательно – ни одно обращение не должно остаться без ответа. Депутат должен все лично прочитать, дать свои пометки – и только после этого можно отправлять ответ.

– Может быть, после практики у вас возникло желание стать депутатом в Беларуси?

– В Беларуси, наверное, нет. Но в этот момент появляется желание, чтобы такая система работала во всех странах. Чтобы все жители могли обратиться, а их проблемами так внимательно занимались.

– Какие еще впечатления у вас остались от немецкой программы?

– Второй аспект программы IPS очень важный – это социализация. Участники программы живут в одном здании, вместе ходят на обеды и проводят свободное время. Я считаю, что это огромный плюс, так как это не просто работа и учеба, но ещё и дружба, контакты с молодыми людьми из разных стран.

– По вашим ощущениям, многие ли участники программы вернутся в свои страны, чтобы внедрить тот опыт, который получили?

– Думаю, что где-то 50 на 50. Например, одна девочка из Македонии работает сейчас в администрации премьер-министра своей страны.

Часть участников стремилась продолжить учебу в Германии, а вот людей, которые остались там на работу, было мало.

От нашей страны участвовали два человека: я, как и раньше жила за границей, так и продолжила жить, а еще один участник вернулся домой – и работает в Беларуси.

– У вас есть понимание, как работает белорусские депутаты? Что им стоило бы перенять у парламентариев Бундестага?

– В немецком парламенте обязательно присутствуют разные точки зрения. Там всегда есть дебаты – и они очень острые. Я лично не ожидала такого от Германии, потому что со стороны кажется, что немецкие политики –

очень корректные и спокойные. Но во время дебатов это не так.

– Неужели депутаты кричат и бросаются стаканами?

– Бросаться там нельзя, но периодически аплодируют или улюлюкают, неодобрительно гудят. Очень часто раздаются упреки в сторону руководства государства. Например, а депутат от партии «зеленых» прямо говорит канцлеру: мол, вы, фрау Меркель, не доделали там и не досмотрели здесь – и это ваша вина. А она при этом сидит и не может ответить, потому что слово ей предоставляется только в случаях, предусмотренных регламентом. Просто сидит, слушает и даже иногда краснеет.

Вот этого в нашем Национальном собрании не хватает. Большинство – это хорошо, но когда нет громкого оппозиционного голоса, указывающего на ошибки, то нет и альтернативной точки зрения на многие вещи.

– По моим ощущениям, в Беларуси люди все еще тяготеют к патриархальному государственном устройству: многие хотят, чтобы был конкретный человек, который принимает решения и несет за них ответственность. А парламентские процедуры часто воспринимаются как что-то бюрократическое и неэффективное. В Германии ситуация отличается?

– В Германии один человек решение не принимает практически нигде и никогда. Даже если ты владеешь собственной фирмой, то всегда нужно советоваться: согласятся ли с твоим мнением сотрудники?

Эта традиция идет еще с послевоенных лет: люди помнят, к чему привел приход к власти Гитлера – и они постарались максимально устранить такие ситуации, чтобы не появилась новая диктатура.

Сейчас в Германии даже власть канцлера очень сильно ограничена законодательством. То есть там не может быть такого, чтобы сверху один человек что-то решил. Это именно то, против чего все немцы выступают. Они говорят: лучше пусть это решение будет долгим, но мы будем знать, что при его принятии учтены разные точки зрения.

– Это происходит только в политике или в повседневной жизни тоже?

– Когда приходилось делать проекты в студенческой группе, состоящей из немцев, я была удивлена как раз тем, сколько времени у нас занимала выработка общего решения. Мне иногда хотелось встать и сказать: давайте просто сделаем вот так. Но вместо этого нужно было выслушать всех – кто как считает, и если хотя бы один человек был не согласен, то все остальные должны были его убедить, чтобы был консенсус.

Тогда меня это очень бесило и раздражало, но именно так принимаются решения в немецком обществе.

– На ваш взгляд, кто из белорусских чиновников производит впечатление европейского политика? Есть ли люди, которые воплощают то, что вы видели в Германии?

– Трудно ответить на этот вопрос. Но тенденция к тому, чтобы политики в Беларуси учитывали мнение народа, определенно есть.

Другое дело, что если народ хочет, чтобы ему сверху говорили, что надо делать… здесь есть проблема. Любому деспотичному чиновнику наверху было бы очень сложно продержаться долго, если бы народ не давал с собой манипулировать.

Я бы усилила политическое образование в Беларуси на самом нижнем уровне – начиная со школы и детского садика, как это делается в Германии. Там дети изучают, почему важна демократия и те принципы, которые в Германии есть. Если бы народ понимал, что ситуация, когда решение принимает один человек, это самый неправильный способ правления, то постепенно бы менялась государственная структура, подстраиваясь под мнение людей.

– Тогда задам провокационный вопрос: предположим, что в Германии Ангела Меркель захотела принять закон, аналогичный белорусскому декрету о «тунеядцах». Это вообще реально представить себе?

– Лично я думаю, что если бы Меркель захотела что-либо подобное сделать, то первыми восстали бы члены ее партии. Если бы такая инициатива появилась, партия потеряла бы огромное количество голосов уже на следующих выборах. Поэтому важные решения всегда предварительно обсуждаются на партийном собрании, где можно приблизительно понять, как канцлер это видит.

Если бы Меркель пришло в голову принять в Германии закон о «тунеядстве», то депутаты просто предложили бы отстранить канцлера от власти и выбрать другого человека на ее позицию. Такая инициатива даже не дошла бы до Бундестага. Я уже не говорю про реакцию оппозиции.

Приведу простой пример. Партия социал-демократов в начале 2000-х провела закон, который немного снижал размер суммы пособия по безработице, и это припоминают им до сих пор на каждых выборах.

Протест в обществе тогда был настолько сильным, что часть людей вышла из правящей партии. Сейчас, когда Меркель приняла спорное решение о приеме беженцев, мы тут же имеем усиления позиции правых.

То есть, если бы канцлер вдруг решила сделать что-то похожее на декрет о «тунеядцах», ее партии уже не существовало бы в прежнем виде.

– Кстати, какая в Германии минимальная заработная плата?

– Сейчас, согласно новому закону 8,85 евро в час. Это в месяц за вычетом налогов выходит около 900 евро.

– На эти деньги реально прожить в Берлине?

– Теоретически на эти деньги прожить можно. Плюс этого закона в том, что даже если люди работали неполный рабочий день – например, в булочной с утра – они тоже получают минимальную зарплату.

– А что происходит в Германии, если человек вдруг оказался без работы?

– Обычно безработными становятся в случае, когда человеку не продлевают договор. Тогда он сразу же регистрируется на бирже труда, и ему на протяжении года платят 65% от средней зарплаты, которая у него была до увольнения.

Если за год он не находит работу, ему стараются помочь другими способами. Например, помогают оплачивать аренду квартиры. В Германии почти все живут на съемных квартирах, так что это очень хорошая поддержка.

Кроме этого, безработному платят ещё около 450 евро в месяц пособия и оплачивают страховку. То есть, человеку вполне хватает на коммунальные услуги, лечение и другие расходы.

Но здесь опять же не все так просто: чтобы получить эти деньги, безработному нужно подтверждать, что у него нет дорогостоящего имущества, что он пытается устроиться на работу. Если у него дома найдет очень дорогой телевизор, то её могут прийти и просто забрать.

– Что должно произойти в Беларуси , чтобы молодые и образованные люди, живущие за границей, вернулись домой и сказали: мы хотим жить здесь?

– Для себя я давно ответила на этот вопрос. Мне кажется, что многим белорусам нынешняя власть подходит. Что я имею ввиду? Здесь нет каких-то военных действий, как в Украине, страна умеет поддерживать прагматичные отношения с Россией, чтобы нас не забрали, как Крым... И людей, которые здесь живут, это устраивает.

Однако, получив европейский опыт, я научилась ценить здоровую демократию. И я не могу жить в стране, где такое простое правило, что власть принадлежит народу, который может ее переизбрать, не соблюдается. Если здесь все решает один человек – жить с этим я просто не могу.

Но если бы у нас была сменяемая власть, если бы мы прагматично дружили со всеми странами, я была бы заинтересована в том, чтобы быть здесь и строить что-то в своей стране. Имея такие хорошие стартовые позиции, как сейчас, Беларусь может добиться больших успехов.

Статья подготовлена при поддержке Посольства Германии в Беларуси