Запрещенное интервью Алексиевич: писательница размазала российского пропагандиста

Обозреватель российского агентства «Регнум» встретился и поговорил с нобелевским лауреатом Светланой Алексиевич. Вероятно, писательница не подозревала, с каким ресурсом имеет дело, поэтому уже в ходе беседы запретила публиковать интервью.

Тем не менее, агентство пошло на нарушение условия. Из опубликованной беседы понятно, почему у Алексиевич вызвало раздражение общение с российским пропагандистом. В вопросах, которые касались ситуации в Украине, были утверждения о «государственном перевороте» и «фашистах».

При этом писательница жестко реагировала на пропагандистские штампы, но, в конце концов, устала раскрывать собеседнику глаза на очевидные вещи.

Приводим фрагмент беседы.

Фото ТАСС

– Мне кажется самоочевидным, что нынешняя борьба украинского государства с русским языком — это главная претензия, которую к ним предъявят. Десять лет назад агентство Gallup проводило исследование о том, сколько процентов населения Украины думают по-русски…

– Я все это знаю. Но сейчас они учат украинский и английский.

– …Сделали они это очень просто: раздавали анкеты на двух языках, украинском и русском. Кто на каком языке взял — тот на таком и думает. 83% жителей Украины думают на русском языке.

– Что вы хотите этим сказать? Их русифицировали за семьдесят лет, так же, как и белорусов.

– Вы хотите сказать, что люди, которые жили в Одессе или Харькове, когда-нибудь думали по-украински?

– Я не знаю, как у вас, а у нас в Беларуси из десяти миллионов человек после войны осталось шесть с чем-то миллионов. И въехали около трех миллионов русских. Они до сих пор там. И была такая идея, что нет Беларуси, что все это — великая Россия. Точно так же и в Украине. Я знаю, что люди тогда учили украинский язык. Так же, как сейчас у нас они учат белорусский, веря, что когда-то наступят новые времена.

– То есть можно запрещать людям говорить на том языке, на котором они думают?

– Ну вы же запретили в России говорить на белорусском.

– Кто запретил?

– Ну как же! Вы знаете только свой верхний кусочек. Начиная с 1922 года в Беларуси постоянно уничтожалась интеллигенция.

– При чем тут 1922 год? Мы с Вами живем сегодня, в 2017 году.

– Откуда все берется? Откуда русификация взялась? Никто не говорил в Беларуси на русском языке. Говорили или на польском, или на белорусском. Когда Россия вошла и присвоила себе эти земли, Западную Беларусь, первое правило было — русский язык. И ни один университет, ни одна школа, ни один институт у нас не говорит на белорусском языке.

– То есть в вашем понимании это месть за события столетней давности?

– Нет. Это было старание русифицировать, сделать Беларусь частью России. И точно так же сделать Украину частью России.

– Половина территории, которая сейчас входит в состав Украины, никогда не была никакой «Украиной». Это была Российская империя. И после революции 1917 года там, наоборот, насаждалась украинская культура.

– Ну вот вы ничего не знаете, кроме своего маленького кусочка времени, который вы застали и в котором вы живете. Половина Беларуси никогда не была Россией, она была Польшей.

– Но другая-то половина была?

– Другая половина была, но никогда не хотела там быть, вы насильно держали. Я не хочу об этом говорить, это такой набор милитаристских банальностей, что я не хочу это слушать.

– Вы говорите, что когда сто лет назад (по вашему мнению) насаждалась русская культура — это было плохо, а когда сегодня насаждается украинская культура — это хорошо.

– Она не насаждается. Это государство хочет войти в Европу. Оно не хочет жить с вами.

– Я считаю правильным, что в течение 23 лет неписанным законом в государстве Украина было признание того, что там есть и русская культура, и украинская. И этот баланс более или менее соблюдался при всех президентах…

– Так и было, пока вы туда не вошли.

– Это неправда. Зимой 2013 года, до Крыма, мы услышали, куда следует отправить «москаляку». А в феврале 2014 года, сразу после государственного переворота, до всяких Крымов, мы увидели проекты законов против использования русского языка. Люди, которые живут в [юго-восточной части страны], считают себя русскими и не считают Бандеру героем. Они вышли протестовать. А вы почему-то считаете, что люди, которые живут в Киеве, имеют права на протест, а те, кто живут восточнее, такого права не имеют.

– А разве там были не русские танки, не русское оружие, не русские контрактники? Фигня все это. Если бы не было вашего оружия, там бы не было войны. Так что не морочьте мне голову этой ерундой, которой забита ваша голова.

Вы так легко поддаетесь всякой пропаганде. Да, там боль, там страх. Но это на вашей совести, на совести Путина. Вы вторглись в чужую страну, на каком основании? В интернете миллион снимков, как ходит туда русская техника. Все знают, кто сбил [боинг] и все прочее. Давайте уже заканчивать ваше идиотское интервью. У меня уже нет сил на него. Вы просто набор пропаганды, а не разумный человек. 

***

Позже Светлана Алексиевич прокомментировала ситуацию, заявив, что давала согласие на беседу с представителем издания «Деловой Петербург» и не знает, каким образом интервью попало в Regnum.

— У меня были выступления в Москве и в Санкт-Петербурге. Везде были журналисты, с некоторыми было договорено о развернутых беседах. Человек, который все это организовывал, потом сам был ошарашен, как так получилось, что появился несогласованный материал. Видно, что «Деловой Петербург» действительно отказался печатать текст, раз я запретила и потом еще это подтвердил мой представитель. Тогда этот журналист опубликовался в другом месте. Никакому агентству я интервью не давала. Похоже, что там узнали и решили воспользоваться ситуацией, — пояснила писательница в интервью Радыё Свабода.

По словам Алексиевич, она планирует разбираться в этой ситуации, но особо не верит, что дело дойдет до суда.

— Как только этот журналист задал мне три-четыре первых вопросы, я сказала, что отказываюсь на них отвечать и запрещаю печатать, — объясняет собеседница. — И своего литературного агента, который предложил интервью и организовал встречу, предупредила, чтобы позвонили и предупредили руководство. Дело в том, что я увидела его изначально агрессивную направленность. Если сразу еще казалось, что можно о чем-то спорить, то после вопроса —почему вы защищаете украинских бандитов — все стало ясно. А поскольку таких людей ни в чем не убедишь, то я контактировать отказалась.