Филипенко: «Пока в Москве не будет музея Украины и Бучи, страницу переворачивать нельзя»

— Война идет уже целый год. Я не знаю, в каком фактическом состоянии мы сейчас находимся: в полной оккупации или в квази? Если мы находимся в оккупации, должны ли белорусы браться за оружие и бороться за независимость своей страны? — задается вопросом писатель в эфире Обычного утра. — Когда белорусов обвиняют, что протесты 2020-го года были мирными, я твердо убежден, что это был единственный способ борьбы, поскольку из истории мы знаем, что мирные протесты чаще приводят к какому-то глобальному стратегическому успеху.

К тому же у белорусов просто нет оружия. Беларусь — голая страна по сравнению с той же Литвой или Швейцарией, где у каждого мужчины есть автомат под диваном после того, как он отслужил в армии. В этом смысле наивно полагать, что в Беларуси мог случиться какой-то другой протест, нежели тот, что был.

Я не вижу предпосылок, что война России с Украиной закончится быстро, добавляет писатель. В Европе есть ощущение: «Мы не можем дать Путину победить, потому что это будет катастрофа для всей Европы, и мы не можем дать Путину проиграть, потому что это будет катастрофа для всей Европы».

— В этом смысле я наблюдаю затяжную войну, войну на истощение. Взгляды в Европе разнятся: в Литве или Польше можно услышать дыхание войны — там один взгляд, в Швейцарии, Германии, Франции, Испании — принципиально другой.

Европейцы в некотором смысле успокоились и видят, что конфликт перешел в «местный», нет предпосылок предполагать, что Путин пойдет куда-то дальше, потому что он застрял в Украине. И как бы ужасно это ни звучало, многих людей в Европе это сейчас устраивает, потому что они очень хотят, чтобы этот конфликт максимально отдалился от Европы — они готовы помогать, но обсуждают, как это сделать, не разозлив Путина.

К сожалению, я не склонен считать, что в ближайший месяц мы увидим окончание войны. Я также не вижу никакого другого решения, кроме полной победы Украины, иначе это будет ситуация, в которой мы просто не заметили войну, которая продолжалась целый год, геноцид народа и сказали: «Закончилась — хорошо. Давайте жить дальше».

Это просто невозможно. Я твердо убежден, что в Кремле должен быть музей Украины, а в гостинице «Украина» в Москве должен быть музей Бучи. И пока всего этого не случится, нельзя говорить, что мы перевернули эту страницу.

Филипенко делится, что сейчас часто встречается с политиками, обсуждает происходящее и пишет об этом. Он также считает важным делать донаты ВСУ и помогать людям, которые собирают деньги на генераторы, теплое жилье.

— Если мы видим, что люди в Беларуси и России не могут выходить на протесты, мы должны призывать их овладевать искусством саботажа. Люди, которые жили в Советском Союзе, прекрасно знали, что такое внутренний саботаж и итальянская забастовка.

Однако мы обсуждаем вещи, о которых Данте писал 700 лет назад: самые жаркие места в аду принадлежат не тем, что занимали одну или другую позицию, а тем, которые не занимали никакую.

Семьсот лет прошло, а люди по-прежнему занимают позицию нейтралитета, не замечают войны и ничего не хотят делать. В этом смысле едва ли стоит надеяться, что мы сейчас сможем изменить общество.

Но мы можем говорить об этом, пытаться достучаться, призывать к тому, чтобы они хотя бы не становились соучастниками. Мы видим, что российское общество в массе своей инфантильно и не проявляет того мужества, которое проявляет украинское общество.

Писатель также подчеркивает, что Беларусь и белорусы абсолютно исчезли из европейской повестки, что несет своего рода угрозу:

— Я думаю, нам нужно готовиться, что при прочих равных нас могут сдать с потрохами как трофей Путину в случае, если будет поражение России, а Путину нужно будет хоть что-то перед выборами. Собственно, сейчас я ставлю себе задачу рассказывать, что Беларусь не исчезла, и тысячи людей там находятся в тюрьмах.