«Жертвы и палачи». Абсурдное дело белорусов-«террористов»

Выявляя «врагов народа», органы советского правосудия часто попирали не только закон, но и здравый смысл. Абсурд иногда просто зашкаливал. Отличный пример тому — дело «польской повстанческой организации», которую склепали из белорусов в городе Томске в 1937 году. В рамках спецпроекта «Жертвы и палачи» публикуем уникальные документы.

Материалы уголовного дела о деятельности одного из отрядов шпионско-диверсионной повстанческой «Польской организации Войсковой», выявленной на территории Нарымского края (ныне Томская область России), передал в распоряжение «Салідарнасці» историк Игорь Кузнецов.

Это дело 19 человек (преимущественно белорусов), которых обвинили в участии в террористической организации. Согласно материалам, члены этого повстанческого отряда легионеров видели своей целью «вооруженное выступление против Сов. власти в момент объявления войны Польшей, Германией и Японией Сов. Союзу».

Следователей нисколько не смутило ни расстояние в 5 тысяч километров от Томска до вышеназванных государств, ни нестыковки в показаниях, ни общий маразм ситуации — стражи социалистической законности в то время обладали хорошим воображением и физической подготовкой. А вот совестью и здравым смыслом не очень.

Читая материалы дела, невольно удивляешься, до какого абсурда доходили обвинения. Достаточно взглянуть на профессиональный состав «отряда легионеров».  Вот они грозные вояки с советским режимом:

— продавец сельпо;

— постовой в леспромхозе;

— кладовщик;

— учитель европейских танцев;

— колхозник;

— бухгалтер;

— десятник биржи круглого леса;

— лесообъезчик в райлесхозе,

— лесоруб;

— разнорабочий лесозавода;

— десятник дорожного строительства;

— счетовод сельпо;

— учитель начальной школы;

— конюх;

— кустарь сапожник;

— рабочий на опытном поле.

В большинстве своем обвиняемые были выходцами из белорусских крестьян, многие имели лишь начальное образование. Единственный «грех», которых связывал их — это то, что ранее многие из них или были высланы Сибирь, или отбывали срок в концлагерях за антисоветскую деятельность или службу в царской армии. Как попадали в лагеря за эту «антисоветскую деятельность» тоже хорошо известно.

Всем этим грозным отрядом, по данным следствия, заведовал заготовитель «Сибпушнины» Ян Кулля. Этот человек как нельзя лучше подходил на такую роль, поскольку в прошлом являлся прапорщиком польской армии. То, что Кулля был немцем по национальности, следователей не смутило и они смело «назначили» его на должность руководителя отряда легионеров «Польской организации Войсковой». По задумке Кулля должен был в Нарымском крае «создать шпионско-диверсионные группы на промышленных предприятиях, имеющих оборонно-стратегическое значение и развернуть диверсионную работу».

В материалах дела также изложен коварный план повстанцев: «на местах захватить власть в свои руки, уничтожить руководителей и актив партийно-советских организаций и всех коммунистов… и двинуться на соединение с остальными повстанческими отрядами легионеров». О да, в 30-е годы таких повстанческих отрядов было бесчисленное множество — правда, исключительно в протоколах следователей.

Как учитель начальных классов телеграфным ключом установил связь с иностранными государствами

Следователи не особо заморачивались придать хоть некое правдоподобие этому делу. Вот что мы читаем в обвинительном заключении учителя начальной школы уроженца с. Хотыничи Пинского уезда Адама Пичица:

— «изъявил согласие лично участвовать в вооруженном восстании против Советской власти, планом которого предусматривалось разгром и захват власти в районе повстанцами, разоружение и уничтожение местных органов НКВД, милиции, советско-партийного актива, а до восстания — принимать активное участие в формировании повстанческого отряда легионеров в Чаинском районе»;

— «занимался разведывательно-шпионской работой, собирал сведения шпионского характера».

Очевидно предполагалось, что учитель своей разведывательно-шпионской работой и вербовкой новых легионеров занимался среди учеников начальных классов. Впрочем, точно такие же, как под копирку, обвинения были и у остальных членов «повстанческой организации».

Но в деле с учителем следователи пошли дальше — как-никак Адам Пичиц был один из немногих членов организации, кто имел хотя бы среднее образование, а потому ему отвели более значимую роль — радиста-пропагандиста. Вот что читаем в обвинении:

— «приобрел и хранил телеграфный ключ, изучал азбуку Морзе, для передачи и приема по радио телеграфным ключом по системе Зуммер, коим пытался установить, в шпионских целях, непосредственную связь с иностранными государствами»;

— «систематически вел контрреволюционную фашистскую и националистическую агитацию против Советской власти, использовав для этого радиоприемник (громкоговоритель), под видом слушания радиопередачи иностранных государств устраивал сборища, кои использовал в контрреволюционных целях».

Вот такой коварный тип! И неважно, что громкоговоритель иных возможностей кроме как воспроизводить советские радиопередачи по проводной линии не имел — в НКВД на такие мелочи внимания не обращали.

Это уже после, в 1958 году, военный прокурор Сибирского венного округа Орлов в своем протесте по делу отметит, что «обвинение явно надумано и технически неправильное, так как наличие одного только ключа без специальной аппаратуры нельзя установить какую-либо связь и вести телеграфную передачу». Все обвинения с Адама Пичица, как и других членов «отряда», будут сняты.

Как танцор европейских танцев вербовал командира катера с целью захвата речного флота

Впрочем, идиотизм обвинения распространялся не только на учителя Пичица. Любопытную роль следователи отвели и другому участнику — танцору европейских танцев Иосифу Ежеку. Зачем чеху по национальности заниматься «разведывательно-шпионской деятельностью в пользу польских разведорганов» обвинение не придумало (очевидно, обвиняемого просто подвело владение 6 языками и образование). Но зато сказочники из органов сочинили, как именно Пичиц всем этим занимался. В обвинительном заключении сказано: «разъезжал по районам Нарымского округа, под видом преподавания европейских танцев собирал шпионские сведения».

Шпионы – они такие: иначе как в вальсе или фокстроте секретные данные не предоставляют. В этой связи эпизод с Бубой Касторским из советского фильма про «Неуловимых мстителей», который предлагал чечеткой устанавливать связь с агентами, не выглядит таким уж абсурдно-комичным. Представляю, как хохотали те, кто читал это дело. Хотя самому Ежеку было явно не до смеха.

Но этого следователям показалось мало, и они добавили к обвинениям Ежека «вербовку командира катера «Динамовец» Гнериха. Зачем учителю танцев понадобился командир катера? О, следователи и ему наши применение. Оказывается, повстанцы имели среди своих коварных планов «захватить весь имеющийся моторный речной флот, как по речной магистрали Оби, а также и ее притокам, использовав суда для передвижения повстанцев» — чтобы соединиться с другими отрядами. Вот это размах!

И неважно, что упомянутый командир катера был расстрелян в 1937 году по делу о другом повстанческом отряде и в своих показаниях даже не упоминал «завербовавшего» его учителя танцев. Как и то, что никаких повстанческих отрядов легионеров с упомянутыми лицами в Томской области вообще не существовало, что в 1958 году признал военный трибунал, посчитав все обвинения «необоснованными».

Сорвали программу изготовления шпал, чем подорвали обороноспособность страны

Но не только посредством речного флота собирались «свергать» советскую власти наши «повстанцы». Обращает внимание и то, что многие из обвиняемых имели отношение к лесному хозяйству: кто-то был постовым в леспромхозе, кто-то десятником биржи круглого леса, кто-то лесообъезчиком, лесорубом, разнорабочим лесозавода. Все это неспроста.

Лесозавод считался стратегическим объектом. Поэтому повстанцев, по мнению следователей, объединяло желание «подготовить диверсионный акт к уничтожению лесозавода в момент войны», а до этого «проводить диверсионно-вредительскую работу по срыву выполнения промфинплана, выводя из строя отдельные цеха».

В обвинении десятника биржи круглого леса Лаврентия Маковского сказано, что он «принимал активное участие в совершении диверсионных актов на Могочинском лесозаводе», «собирал сведения о мощности и пропускной способности лесозавода, о наличии лесозаготовок». В чем же заключались диверсионные акты, которые учинил Маковский? На допросе Маковский признался, что по договоренности с другим завербованным им участником отряда они «свалили 40 тысяч кубометров круглого леса в таком месте, откуда нельзя было его сплавлять к заводу, чем сорвали программу изготовления шпал».

Каким способом следователи вытянули эти признания из обвиняемых, можно лишь догадываться. Как позже покажет проверка «этот вредительский акт подтверждения не нашел». А допрошенные по этому факту свидетели поведали, что «такого случая в действительности не было».

Как и всех тех грехов, в которых обвинялись подсудимые. В 1958 году все обвинения с них были сняты. В протесте военного прокурора отмечается: «Постановление НКВД и прокурора СССР подлежит отмене, а дело прекращено».

Белорусский национализм польской повстанческой организации

Есть и еще один момент, который выдает всю абсурдность этого дела. А именно националистическая деятельность арестованных. Практически все члены «Польской организации Войсковой» в реальности являлись белорусами. Да, в деле напротив некоторых фамилий стояло «поляк», но выглядело это примерно так: «поляк, уроженец Бобруйской губернии», «поляк, уроженец Пинского уезда», «поляк, уроженец Новогрудской губернии». То есть поляками все эти белорусы «стали» после 1921 года. За компанию к ним включили и белорусов с восточной части.

Также в отряд входил уже упомянутый чех – учитель европейских танцев и руководитель «отряда» немец Ян Кулля. Никаких других «поляков» в этой польской организации повстанцев не наблюдалось. 

Но, как мы знаем, следователи были не очень сильны в географии. Как, впрочем, и других науках. Начальник 4 отдела УГБ УНКВД Карпов, который составлял обвинение, даже не знал название повстанческой организации, которую вскрыл на своей территории. Во всех протоколах и обвинительном приговоре указано «Польская Организация Войсковый». Именно «ВойсковЫЙ», и так раз 50, что явно не тянет на опечатку.

Но как же удалось уложить национальный вопрос в обвинение? Тут любопытно почитать протоколы допросов, на которых арестованные признаются, почему вступили в отряд. Например, в показаниях уроженца Червенского района учителя средней школы Михаила Мелешкевича (в Нарымский округ он приехал по командировке Районо для работы в национальных белорусских (!) школах в 1931 году) мы читаем, как он был завербован «поляком», Макарчуком. Для справки: Макарчук был уроженцем Пружанского района, после 2 лет лагерей за переход границы в сторону СССР работал разнорабочим на лесозаводе.

Вот как встреча с разнорабочим перевернула мировоззрение белорусского учителя (орфография сохранена): 

«При разговорах Макарчук старался развивать патриотические чувства к своей родине Польше. При чем заявлял о том, что коммунисты очень много кричат о равноправии наций, а смотрите, что делается на самом деле, почти всех поляков, а также чуть не пол Белоруссии выслали в Нарым на физическое уничтожение, и тут-же заявлял о том, что если мы, поляки, а так-же неотъемлемая наша часть Белоруссии невозьмемся за организованное свое освобождение, то несомненно эти нации физически будут уничтожены, что нам полякам и белорусам нужно оказывать всяческую помощь нашей настоящей родине Польше.

Я в основном мнение Макарчука разделял, т.к. уже показал, что с политикой партии по национальному вопросу был несогласный в частности проживая несколько лет в Белоруссии я убеждался, что большевики много говорят о равноправии нации, а физически т.е. фактически ничего нет. Взять хотя бы белорусов, ведь 1929 г. и 1930 г. столько людей сослали на Север, что фактически Белоруссия превратилась в чисто русскую республику, не говоря уже о такой нации как поляки.

По приезду в Нарымский округ я увидел своими глазами, насколько плохо и тяжело тут живется этим полякам, а спрашивается за что? Вот основные моменты, которые побудили во мне националистические чувства к своему народу и в частности близкие к своей родене Польше».

Вот так «родена Польша» стала близка белорусскому учителю благодаря разговорам с разнорабочим из-под Пружан. Впрочем, что касается претензий по поводу уничтожения представителей других наций, то тут в органах действительно отлично знали, о чем писали в своих протоколах.

А вот как этот вопрос отражен в протоколе другого «легионера» отряда — уроженца Борисовского района Болеслава Околовича. Бывший узник концлагеря, ранее осужденный за контрреволюционную деятельность, мотивировал свои польские устремления следующим образом:

«При этих разговорах Кулля (напомним, немец по происхождению) восхвалял Польшу и сожалел, что Белоруссия осталась в Советском Союзе, а если бы последняя принадлежала Польше, то и белорусам жилось бы гораздо лучше и не страдала бы большая часть этой народности в тюрьмах и ссылках в Нарыме при Советской власти. При этом Кулля старался поднять во мне патриотический дух к близкой своей родине-Польше и говорил, что нам, полякам и белорусам, надо оказывать всяческую помощь Польше. Я, будучи враждебно настроенным к Советской власти, мнение Кулля всегда разделял и готов был в любое время встать на активный путь борьбы с Советской властью». И т.д. и т.п.

Примерно похожие признания дали все 19 «легионеров» отряда польских повстанцев. Все, как один, раскаялись в содеянном, описали свои страшные злодеяния и коварные планы. Прокуратуру не смутила ни абсурдность этих обвинений, ни нестыковки в деле. Пытаясь показать всю цепочку, сотрудники НКВД даже не напряглись сверить, кто, кого и когда привел в организацию: некоторые «легионеры» оказались в отряде раньше, чем их туда завербовали, а вербовщики пополняли организацию новыми членами еще до того, как были завербованы сами. Но такие мелочи мало волновали в те времена.

Только в 1958 году военная прокуратура Сибирского военного округа в 1958 году поднимет это дело и вынесет постановление отменить его: «за недоказанностью состава преступления». Увы, к этому времени все 19 человек будут расстреляны.