Юлия Семченко: «Как легко стать «предателем» страны, у которой не название, а имя и фамилия»

Юлия Семченко, жена экс-главы пула Лукашенко на ОНТ, фото из аккаунта в Инстаграме

— Мне чуть больше десяти. Черные лаковые туфельки стучат каблучками, как у взрослых. Белая выглаженная рубашка пахнет порошком. Два белых пышных банта празднично красуются на хвостиках, сделанных мамой. В моих руках красные цветы. Я иду на парад в честь 9 Мая вместе с классом. Детям не терпится поскорее пройтись по Красной улице до площади Ленина, где соберется так много людей, сколько обычно не увидишь в нашем маленьком городе.

У меня ответственное задание — подарить цветы ветерану. Я немножко волнуюсь и всё время поправляю свою черную юбочку в складочки. Солнце яркое и теплое — слепит глаза. А после обеда обещали дождь. В этот день почему-то не обходится без дождей.

Со сцены раздается голос Левитана: «Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершилась!». Люди, улыбаясь, хлопают в ладоши, а я на секунду пытаюсь представить, какую же радость они испытали тогда. Играет песня «День Победы». Слышу голоса пожилых женщин: «А хорошо ведь было в Союзе — одним народом жили. Великая страна. Хочешь — в Крым, хочешь — в Сочи. Сели и поехали. А сейчас что…»

ФОТО

Снимок носит иллюстративный характер. Фото Дарьи Бурякиной, TUT.BY

Это потом я узнаю, что насколько страна была велика в своей победе, настолько же чудовищна в своих репрессиях. Репрессии… Это слово встретится мне всего один раз курсивом в учебнике по истории — совершенно обычное, как любой другой термин. Оно не тронет моего сердца — и это неудивительно. Как может тронуть сердце то, о чем почти не рассказывают на уроках по истории? Параграф за параграфом — мы помним подвиг народа, но помним ли мы людей, чьи судьбы обрывались по взмаху руки, по щелчку пальцев, по взгляду?

Это потом я узнаю, что если ты вырвался из плена или немецкого окружения, живой и здоровый, спешащий скорее к своим, тебя не обнимут, тебе не пожмут руку, не согреют чаем — ведь ты уже изменник родины. Предатель. Как часто сейчас мы слышим это слово. Как легко стать «предателем» страны, у которой не название, а имя и фамилия.

Это всё я узнаю потом. А пока мне чуть больше десяти. Я несу цветы женщине-ветерану. Их красные бутоны уже стали опускаться вниз из-за жаркого солнца и моих горячих и вспотевших от волнения ладошек. Ее глаза смотрят на меня голубым светом, серебристые волосы слегка выбились из аккуратной прически, они цепляются за седые ресницы. Я протягиваю цветы и тихонько говорю: «Спасибо вам, — немного молчу, а потом добавляю: — за мирное небо». И я очень хочу обнять эту красивую женщину, но детская стеснительность быстро возвращает меня в шумную колонну к одноклассникам, для которых война — это фильмы, песни и парад с грохочущими танками.

Мирное небо знает, что через шестнадцать лет я мыслями вернусь в этот день. Я не постесняюсь обнять женщину-ветерана, которой давно уже нет, я возьму ее за руку и буду долго держать. Я буду много спрашивать о том, а как же она выжила, а как она справилась с этим ужасом. Мирное небо знает, что одним жарким августом я буду нести красные цветы и опять возвращаться в тот день. Я буду плакать, когда увижу одежду знакомых, помеченных краской. И это окажется далеко не самой страшной историей того августа.

«Нельзя забыть, чтобы не повторилось…» — громко звучат слова с праздничной сцены. Каждый год в мае летят они эхом над всей страной. Из уст тех, кто забыл их значение.