Вымирающая деревня у берега Свислочи

Корреспондент «Салiдарнасцi» побывал в полузабытой богом и властями деревеньке, «спрятавшейся» в паре сотен метров от минской кольцевой.

В отличие от мажорных Тарасово или Ратомки, жизнь в крохотном (23 дома) Подлосье за последние лет двадцать практически не изменилась: не то что магазина, — газа, канализации и даже приличной дороги здесь нет.

70 лет тому эта деревня была вдалеке от Минска. Постепенно десяток расположенных рядом населенных пунктов оказались в черте города. Но только не деревня, стоявшая когда-то в месте слияния рек Свислочи и Дражни, дома в которой даже не имеют адреса в виде улицы. Просто: «Подлосье, дом 9».

Недавно минские власти заявили, что будут контролировать застройку в радиусе 3-5 км за пределами города. Пока это земли Минского района, хотя по действующему генплану входят в перспективную городскую черту. По решению Александра Лукашенко до 2030 года уплотняемая столица не будет выходить за свои сегодняшние границы. Зачем же это Мингорисполкому?

Официально прозвучало, что «чтобы сохранить нынешний порядок согласований любого строительства в прилегающей зоне, уберечь ее от хаотичного освоения».Корреспондент же «Салiдарнасцi» решил далеко не ходить, и выяснить, что творится не в 3-5 километрах от кольцевой, а в нескольких сотнях метров от МКАД.

Добраться сюда без проблем можно только в хорошую погоду. Дорога начинается от кольцевой, на которой стоит указатель без километража. Гравейка обросла бурьяном, на который посетовал пожилой велосипедист Михаил, направлявшийся из Подлосья в Минск. Дескать, пропадет село, если метровая трава загорится.

Через 500 метров с горки открывается вид на маленькую деревеньку. Спустившись, встречаю старушку, которая разбирает деревянные поддоны. Оказалось, что 76-летняя Мария Александровна живет в Подлосье почти 50 лет, — с тех пор как попала на работу в птичник по распределению.

— Я из Гомельской области. Училась в Плещеницах на птицевода, направили в совхоз «Рассвет». Сейчас-то он пропал, а тогда хорошо жили, половина деревни там работала: совхоз-миллионер. Неплохую пенсию получила, отработав 29 лет.

Хоть совхоз и процветал, но в Подлосье ни тогда, ни в ХХI веке не появилось ни канализации, ни хорошей дороги, ни газа:

— Дорога по документам в сельсовете асфальтирована, да только мы не видели того асфальта. И без газа тяжело: вот и приходится дрова заготавливать. А мне и не в тягость: пока ноги ходят надо ж что-то делать.

По словам Марии Александровны, на лето в деревню съезжается из столицы много ребятишек, они и оборудовали раритетным сиденьем местную волейбольную площадку, а на деле — кусок придорожного поля.

На вопрос, не хотела бы она, чтобы деревню отнесли к Минску, отвечает «по-стариковски»:

— Не знаю, мне уже и не хочется в город, в мои-то годы. Тут хорошо: у меня и коза, и свиньи, и куры. Весной натерпелась страху — боялась за хозяйство. Лес на горе горел, огонь аж по верхушкам шел. Хорошо, пожарные приехали. Да и бурьян этот: раньше с ним около деревни проблем не было — люди держали коров, косили траву. Потом колхоз распахал поле один год, опосля ничего не сеял, вот и заросло все.

Продукты бабушке по выходным привозят дети из города, потому как до ближайшего магазина, расположенного около 10-й больницы, дойти непросто:

— Старикам (а в деревне большинство пенсионеры) добраться в Чижовку тяжело: в гору еле поднимаемся. Но в новый магазин, открывшийся прямо около кольцевой, я выбралась — красивый, просторный. А то автолавка раз в неделю приезжает, да и то уже почти пустая.

Над селом разнеслась музыка. Оказалось — из олдскульного репродуктора, расположенного на доме Леонида Сигизмундовича. Но и ей непросто было заглушить тяжелый гул от машин: деревня растянулась вдоль речки, за которой оживленная улица Свислочская, артерия в промзону Шабаны.

Бывший пожарный, всю жизнь проживший в этой деревне, шума уже не замечает. Как и жутких ароматов, несущихся от расположенной невдалеке минской станции аэрации:

— Да мы привыкли. В городе, небось, не меньше гула. А запах… Бывает, пахнет. Но редко — горка нас защищает. До Шабанов не намного дальше, так что там запахов не меньше, как и в Чижовке. Вот дальше по руслу Свислочи была деревня, Заречье. Так ее снесли в 80-х, по санитарным нормам. И деревню Шабаны тоже, осталось пару домов самых упертых жителей. Там до станции аэрации вообще пару сотен метров. Мы в эту зону не попали.

Проведи власти кольцевую на пару сотен метров южнее, деревня стояла бы как раз у проезжей части. Ближайшим к МКАДу оказался дом молодой мамы Олеси.

Муж коротающей время в недостроенном доме женщины работает водителем в Минске:

— Жили в Чижовке. Здесь на участке бабушки стоял гараж, в котором еще инструмент лежал и даже спальное место было. Что-то вроде дачи. Вот его и стали потихоньку переделывать: один этаж построили, потом второй. Перебраться сюда решили, потому что стало очень тяжело жить с родителями.

Сейчас Олеся воспитывает годовалого сына, а 13-летняя дочка, которая не хочет переезжать в Подлосье, живет у бабушки:

— Ведь у нас даже ванны нет, только душ. Отапливать сложно. Очень плохо, что газа нет.

На вопрос, почему же тогда решили перебраться из города в необустроенное жилье, отвечает так:

— Квартиру нереально построить. Я мужу сказала, что уж лучше тут, чем в кабалу на всю жизнь лезть под жуткие проценты. Денег на стройку надо уйма, но уж лучше так, чем колбасу дешевую еще и не каждый день есть. Мне тут нравится — летом вообще красота — все зеленое.

В доме Хвойницких живут три поколения. Теща Михаила Иосифовича, всю жизнь проведшего в Подлосье, приехала в деревню недавно. Первым удалось поговорить именно с Зинаидой Даниловной:

— Недавно тут живу — 10 лет только. Муж умер, и дочка с зятем забрали к себе. Я родом из Ульяновской области. Нас троих детей мама в голодуху послевоенную увезла на Сахалин. Там с отцом и познакомилась. А я с мужем, который служил на Сахалине, перебралась в Беларусь. Потом на целине 19 лет жили, но к пенсии вернулись на родину мужа, в Докшицкий район Витебской области. В Торгунах хорошо было — квартира городского типа, дороги асфальтированные. А тут приходится печку постоянно топить. Вода есть, пару лет назад башню водонапорную запустили, слава богу. А канализации нет, хорошо хоть мусор года три назад стали вывозить. А то по весне кто сжигал горы, кто в речку мешки кидал.

О тех же проблемах говорит и дочь бабушки, Ирина Вячеславовна, работающая в аптеке в 10-й больнице.

— Воду из колодцев носили, а когда-то говорят вообще из речки брали. А если что с башней случится? Хорошо что муж с соседом работают на складах, которые разместились в бывших птичниках, да присматривают за ней, накачивают воду. Когда что-нибудь случается с башней, сами вызываем ремонтников, сами платим, за ту же чистку. Телефоны только лет 10 назад появились. Пустеет деревня: много соседей в Минск перебрались, а дома под дачи пустили. Летом-то хорошо, а зимой, когда снегом заметет, просто беда! Трактор назавтра не приезжает: бывает и два, и три дня по сугробам тягаемся… Ой, помню в «Хавьер» с сумками пришлось добираться — чуть дошла. Тут по хорошей погоде минимум 20 минут пешком…

Михаил Иосифович рассказывает историю одного из 23-х деревенских домов, притулившихся вдоль Свислочи:

— Этот дом дед строил. А потом его репрессировали, по навету. И не вернулся с Беломорканала. Когда дом ремонтировали, нашел пять копеек (традиция такая была, деньги закладывать под угол), — думал золотая монета, обрадовался. Где там — дед голь перекатная (смеется). Простой пятак оказался, 1924 года выпуска. А когда подвал ремонтировал, на стенке увидел надпись «И.Жаркевич 22 июня 1913 года». Дед у меня участник первой мировой войны.

Сам Михаил Иосифович дом держит в порядке, постоянно обновляет-ремонтирует, в отличие от соседа, стройку забросившего. На участке стоят два зеленеющих сруба, а рядом гордость автопрома ГДР — ржавеющий «Вартбург».

— Я на пенсии, а работаю: приходится, иначе не выжить! За 30 лет в горячем цеху на МАЗе только и заработал, что удостоверение ветерана. Случись проблемы, можно и помереть: когда у человека приступ, ждем «скорую» самое малое 40 минут. При хорошей погоде. Поликлиника — в Боровлянах, милиция — в Степянке, опорный пункт — в Мачулищах. Как на острове. Все отмахиваются.

Оказалось, что «скорая помощь», которая, к примеру, постоянно «дежурит» у той же 10-й больницы, едет в Подлосье из Боровлян. А это, если верить карте, 32,7 км. Грамотное расходование средств, ничего не скажешь. Да и пожарные приезжают в деревню не с соседней части на Машиностроителей, и не из расположенного еще ближе Командно-инженерного института МЧС, а тоже — за десятки километров…

Проблем по хозяйству было бы меньше, появись в Подлосье природный газ:

— Химера. Это цыгане, купившие пару участков, нас подбивают создать кооператив. Они отгрохали громадные дома, которые надо отапливать. А дров не напасешься. Вот и хотят нас в кооператив подписать. А откуда 6 тысяч долларов у пенсионера? А таких здесь большинство.

Самым старым жителем деревни оказалась соседка, Вера Антоновна Хвойницкая. Ей в апреле исполнится 100 лет! Грех было не поговорить с весьма бойкой (по словам Михаила Иосифовича) старушкой.

Она, как многие старики, прекрасно помнит времена былые, сыплет фамилиями председателей колхоза, цифрами, названиями улиц и деревень, именами родственников и соседей:

— Моего первого мужа забрали в армию, погиб, как его два брата, и мои. А нас трех молодых дюжих баб с Нового двора хотели в Германию забрать. Просидела в Минске в камере подвальной несколько дней, спасло то, что фамилию в очередной раз поменяла.

Сюда второй муж привез, в 1944 году. Ничего в жизни не видела. Как раб божий копалась в земле. В колхозе новодворском отработала всю жизнь за палочки-трудодни. Это в совхозе за деньги, а мы за палочки. Пенсия была 57 рублей 44 копейки. Муж раньше пошел, так сначала 23 рубля 35 копеек получал, потом подняли трохи.

Но, несмотря на жалобы, Вера Антоновна не унывает и собирается встречать свой юбилей:

— Может скоро повестку и пришлют. Пока не прислали — в апреле 100 уж будет. И не думала, что доживу до таких лет. Не знаю, сколько народу будет. 70-летие мое праздновали, так человек 50 было. Сейчас даже племянники многие поумирали, не то что братья-сестры.

Когда возвращаемся к дому Михаила Иосифовича, он грустно подводит итог моего путешествия в деревню, расположенную между промзоной Шабаны и кольцевой автодорогой:

— Еще в 90-х читали, что в 2007 году нашу деревню отнесут к городу. Уже 2014-й, а воз и ныне там. Транспорт никакой не ходит, в школу и сад тягаем детей на руках. Хорошо хоть в Чижовку детей в школу берут. А то пришлось бы в Новый двор добираться. А это какой крюк! В той же Чижовке садись на 108-й и почти полчаса трясись. Условий никаких, поэтому люди стараются построиться и уехать в тот же Минск. А я вот на МАЗе только болячек кучу заработал. Предлагали строиться, да где там — под такие грабительские проценты. Раньше здесь куда больше людей жило, а сейчас по большей части такие же пенсионеры остались. На вымирание наверно оставили: ждут, когда последний житель помрет, тогда и снесут…