Владимир Пугач: «Суд не убедил меня, что Коновалов и Ковалев виноваты в теракте»

Накануне гала-концерта во Дворце спорта, который подведет итог «Электрификации всей страны», лидер «J:Морс» Владимир Пугач рассказал «Салідарнасці» о своем отношении к «революции аплодисментов», теракту, «черным спискам» и поделился планами на будущее.

Владимир Пугач, чей проект «Электрификации» на подведении итогов Национальной музыкальной премии был признан «Лучшим гастрольным туром» 2011 года, назначил встречу в «Кальянной №1». Оказывается, музыкант – завсегдатай заведения и клубному оттягу предпочитает неспешное покуривание кальяна в спокойной обстановке.

– Почему концерт «Электрификация всей страны» назначен в Минске именно на 19 декабря?

– Еще один пример того, как на пустом месте можно сделать пиар (смеется). Просто два раза на изначально запланированные даты во Дворце спорта ставили бокс и волейбол, потом сказали – или эта дата, или уже не в этом году. Так что 19 декабря – не случайная дата.

– А чем ты занимался 19 декабря 2010 года?

– Я проголосовал «против всех», но на Площадь не ходил. Не потому что боялся. Просто я не люблю толпу и не хожу на массовые мероприятия.

– Каким выдался год после выборов?

– По личным причинам для меня год был непростым. Естественно, к этому добавились и выборы. Этот совершенно сумасшедший кризис экономический, который так ударил по башке, что будь здоров.

Проблемы начались, на мой взгляд, когда гречка подорожала. Но для того, чтобы народ вышел на улицу, его нужно лишить хлеба. Мне сложно отделять одно от другого и поэтому эмоции у меня суммирующие.

Конечно, все то, что происходит сейчас в Беларуси – хреново. За этот год я понял, что сплоченной оппозиции у нас в Беларуси как не было, так и нет поныне. Это мой личный вывод и особенно это бросилось мне в глаза вот почему. Для того, чтобы в обществе была какая-то политическая жизнь, нужно мобилизовать людей не раз в пять лет, используя выборы как предлог, а делать это постоянно. Политическая и социальная ангажированность должна проявляться постоянно. Тогда бы власть не истерила по поводу любого проявления социальной и политической активности людей. Они к этому не привыкли, у них планку сорвало в конце прошлого года. Я думаю, что перепуганный народ бил не менее перепуганный такой массовостью ОМОН.

– А летние акции?

– Гениальной идеей была «революция аплодисментов». Ее цель, на мой взгляд, скорректировать образ власти в глазах тех, кто живет в Мозыре, ходит на работу в Ганцевичах и смотрит телевизор вообще в любой точке Беларуси.

Не секрет, что медиапространство большинства жителей Беларуси контролируется государством. Как только неопознанные люди в автобусах без номеров начинали лупить прохожих, даже ежику стало понятно, кто это и зачем так поступает.

А оппозиция просто не воспользовалась эффектом этих акций. Я не вникал в их кухню, но начинание, которое можно было развить и поддержать, просто упустили.

Поэтому для меня за год культура социально-политического диалога в стране не поменялась. А на «революцию аплодисментов» я однажды ходил. Жаль, что все это затихло.

– Ты интересуешься политикой?

– Да, но не стараюсь использовать ее для раскрутки и выехать на «волне».

– Как ты относишься к факту существования «черных списков» музыкантов и актеров?

– Это глупо и пошло. Если с точки зрения действующей власти Куллинкович или Вольский идеологические враги, то этими запретами их наоборот пиарят.

Не раз сталкиваясь с механизмом принятия решений во властных структурах, уверен, что все это происходит в головах чиновников среднего звена. Не думаю, что им кто-то звонит из администрации президента и приказывает составить списки. А запрет на выступления актеров Кевина Спейси и Джуда Лоу – это вообще абсурд.

Люди, которые раскачали историю с фотокопиями списков, оказали «запрещенным» медвежью услугу. Тот информационный фон, который появился после публикации, дошел до начальников отделов культуры в Гродно, Витебске или Могилеве. И они стали лишний раз перестраховываться и запрещать концерты.

Хотя, повторю, запретами власть добивается диаметрально противоположного эффекта. Это бессмысленно до тех пор, пока не научились блокировать интернет. Сейчас любой запрещенный концерт Куллинковича – это плюс десять тысяч просмотров его клипов на ютьюб.

– Как группа пережила попадание в «черные списки» в 2006 году?

– Это крайне неприятно. Особенно в нашем жанре. Мы не делаем промо на какой-то социальной тематике, для нас подобный запрет – это не пиар. Притом что с одной стороны – нас запретили, а с другой – хаяли.

– Не было планов использовать популярность, собрать чемоданы и уехать в Москву?

– В 2006 году такие планы были. Мы даже делали какие-то действия в этом направлении. Но так случилось, что параллельно с запретом у нас вышел альбом «Босиком по мостовой», и он стал для нас очень знаковым. Многие узнали о «J:Морс» благодаря этой пластинке. Случился такой эмоциональный подъем, который удержал группу на плаву.

Через полгода нас начали крутить по радио, мы стали собирать концерты и снова выступать. Таким образом, необходимость уезжать отпала. Вообще, культурная миграция – это не очень хорошая штука.

– Как ты воспринял закрытие «Авторадио»?

– Крайне негативно. Это была одна из самых любимых радиостанций с классными авторскими проектами. Самые интересные программы делали там. Им было нескучно давать интервью, потому что чаще всего на радиоэфирах с тобой беседует ведущий, а не автор программы, которому просто написали вопросы, и ему нет дела до того, что ты говоришь. На «Авторадио», беседуя с Хоменко, получал удовольствие от программы.

– Два последних альбома «J:Морс» вышли в интернете. Почему?

– Нецелесообразно тратить время, средства и силы на материальные носители. Диски – это просто артефакты для коллекционеров. В эпоху интернета – это уже не способ распространения своего творчества. Потому что сейчас все скачивается через 10 минут после выхода альбома. Чтобы нашу музыку услышало как можно большее количество людей, мы выкладываем ее в сеть.

– А чем тогда «J:Морс» зарабатывает на жизнь?

– В основном, концертами. Случаются выступления на корпоративах: это уже неотъемлемая часть музыкального бизнеса.

Летом у нас был потрясающий корпоратив на «Линии Сталина». Ребята, которые придумали игру «Мир танков», его устраивали. Была огромная сцена, все развлекались, было очень весело.

Но вообще артисты по стране зарабатывают средненько. Я тоже зарабатываю средненько. Но на кальян хватает.

– Какие были эмоции после теракта?

– Очень негативные, и они не поменялись до сих пор. Я раз и навсегда поменял свое мироощущение. Понимаю, что ничего не изменилось таким образом, чтобы вернуть как всё было до взрыва. Теперь повтор этого всегда возможен в Беларуси.

– Твое отношение к смертному приговору Коновалову и Ковалеву?

– Суд не убедил меня, что они виноваты в теракте. Я не думаю, что они ангелы, но поскольку я по образованию юрист, считаю, что их вина не доказана Мои преподаватели говорили, что если есть хотя бы малейшее сомнение в виновности, лучше выпустить на свободу сто преступников, чем один раз расстрелять невиновного.

– Какие ожидания от грядущего концерта?

– В прошлом году мы собрали во дворце спорта 5 тысяч человек, совершенно этого не ожидая. Рассчитывали, что если придет 3 тысячи – это уже будет хорошо. Когда на твои концерты приходит много людей, это подсаживает круче любого наркотика.

Теперь мы хотим, чтобы пришло 6 тысяч. Это не тщеславие. Это потребность в энергии. Ведь дело не в количестве людей. Любой концерт – это энергообмен, и когда ты ловишь волну, которую выплескивают тысячи человек, – это полет, незабываемое ощущение. Настолько приятно, что хочется повторять его вновь и вновь.

Мы постараемся сделать все, чтобы зрители получили максимум удовольствия. Раз уж концерт будет в годовщину выборов, можно сделать на выходе экзит-пул и спросить людей о впечатлениях после концерта.

Как любая хозяйка я не выдам секрет пирога, но этот концерт будет серьезно отличаться от того, что было в прошлом году во Дворце спорта.

– Песне «Веб-дизайн» уже десять лет. Когда ты исполняешь ее сейчас, какие эмоции испытываешь?

– Как можно петь одно и тоже годами? Из года в год остается самое лучшее. Чем театральная работа отличается от кино – роль проигрывается вновь и вновь. Тоже самое и с песней. Каждое новое исполнение уникально и вызывает новые эмоции.

И реакция слушателя тоже каждый раз новая.

– Какие площадки в Беларуси нравятся больше?

– «Намоленным» местом конечно был «Реактор». Сейчас он закрыт, так что теперь это, пожалуй, клуб «RePublic». После Нового года там у нас будет концерт.

– Есть мандраж перед выступлением?

– Всегда. Вышел на сцену – отступать уже некуда. Потом, конечно, моральное опустошение, но после этого ощущение умиротворенности. Хочется любить весь мир.

– Беларусь снова выбирает посланца на «Евровидение». В чем, на твой взгляд, проблема невысокой результативности белорусских исполнителей на этом конкурсе?

– Нужно перестать ставить перед собой задачу угодить Европе и сделать так, как сделали украинцы или молдаване – плюнуть на штампы и выдать аутентичный национальный проект. Отправить туда Ивана Кирчука с каким-нибудь модным авангардным балетом к примеру. Именно аутентичная белорусская музыка не вылазит с европейских фестивалей. Не стоит пихать туда эстраду.

– Часто гастролируете за границей?

– Не очень. Наша музыка достаточно традиционна для любой культуры, и в каждой стране есть что-то похожее. Если выезжаем, то в Россию, Украину. Там где понимают язык, на котором мы поем. Недавно были в Вильнюсе. Был отличный концерт.

– Бывают какие-то безумства на гастролях?

– Как-то в Полоцке мы пришли в Софийский собор и заказали себе концерт органной музыки. А так, наверное, как и у других музыкантов. Ничего сверхъестественного. Пару лет назад в Гродно перед концертом мы с бэк-вокалистом всю ночь играли шансон.

– Как ты относишься к личной популярности?

– Сейчас привык, а первое время было неловко. Стоишь в очереди и продавщица, вместо того чтобы рассчитать, начинает просить автограф, а за тобой еще пятнадцать человек.

Но это неотъемлемая часть нашей работы. Просто бывают такие случаи, когда ты сыграешь в десяти детских домах, а в одном откажешься, потому что не получается по каким-то причинам. Тут же обвинят в звездной болезни, в чванстве. Но я спокойно отношусь к критике.

– Что еще доставляет удовольствие? Кроме музыки…

– Тишина. Ездить в лес, на природу. Люблю кино. Я спокойный человек, предпочитаю посидеть в кальянной, расслабиться. А на природе можно прогуляться, книжки почитать, песни посочинять.

Из активного отдыха предпочитаю горные лыжи. Однажды на джипе ездили по Гималаям в Непале. Это было действительно экстремально.

– Какие надежды и планы в связи с наступающим годом?

– 2012 год – год Дракона, я родился в такой год. После новогодних праздников на две недели уеду в Непал, просветлюсь там хорошенько, ну а когда приеду – что-нибудь снова придумаем.

Мы сейчас зарядили электричеством страну, как мы утверждаем. Теперь попробуем разрядить наэлектризованный нами воздух. Поменьше промо, поменьше о себе напоминать, уйти, наверное, в подполье и позаниматься музыкой.

Я не удивлюсь, если в следующем году мы вообще нигде не будем появляться: ни на радио, ни в телевизоре. Поводов для этого я пока не вижу.

– Есть такой вопрос, который ты хотел бы задать другой звезде?

– Я бы спросил у Леди Гаги, плачет ли она по ночам в подушку? Как она выходит из своего образа вечного фрика и не сходит с ума от этого? (смеется)