«В Москве нас обманули»

Смотрю на фотографии президентской кампании 2001 года и ловлю себя на мысли, что сейчас, через 9 лет, единый кандидат в президенты от демократических сил на тех выборах Владимир Гончарик выглядит как минимум не хуже. Впрочем, это правило действует на многих людей, отошедших от бремени власти или борьбы за власть.

Мы беседуем, пьем кофе, и я иногда замечаю, с каким внутренним напряжением даются Владимиру Ивановичу воспоминания о той кампании.

«ЛИДЕРЫ МНОГИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ НЕ ЖЕЛАЛИ ВИДЕТЬ МЕНЯ НА АКТИВНЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ РОЛЯХ»

-- Первый свой вопрос я хочу сформулировать довольно деликатно, но смысл его будет таким — куда вы пропали? Недавно читал вашу статью в одной газете, но кроме этого не могу припомнить, чтобы встречал имя Гончарика в общественной жизни. Чем сейчас занимаетесь, неужели бывший кандидат в президенты совсем отошел от политики?

-- Нормальный вопрос, он поставлен правильно. Я сейчас действительно не слишком активно занимаюсь политическими вопросами — на пенсии, но по мере сил и возможностей поддерживаю контакты с профсоюзными активистами и внутри Федерации профсоюзов Беларуси, и с независимым профсоюзным движением.

Я когда-то написал небольшую книжку «Профессиональные союзы в системе неототалитарного государства», где проводил мысль, что должна быть альтернатива ФПБ в ее нынешнем виде, то есть нужно объединение независимых профсоюзов. И сейчас эта идея фактически воплотилась в жизнь — у нас есть Конгресс независимых демократических профсоюзов.

Я поддерживаю связи с некоторыми белорусскими и российскими политиками. Поэтому говорить, что Гончарик совсем отошел от общественной жизни — это не совсем так. Но то, что не играю слишком активную роль — это правда.

-- Одним из предыдущих героев моей рубрики был Сергей Антончик, и он довольно убедительно объяснял, почему не находит своего места в сегодняшней оппозиции. Ваша нынешняя «политическая пенсия» — это добровольный выбор? Или, может быть, к этому просто вынудили обстоятельства, в частности, то, что все ниши и все места уже заняты?

-- Конечно, это мой добровольный выбор. Мог бы участвовать более активно, например, мне предлагалось заняться объединением социал-демократов. Но я реально оценивал ситуацию, в том числе и желание руководителей многих политических партий не видеть меня на ведущих политических ролях.

Поэтому считаю, что принял правильное решение, тем более имелись определенные семейные обстоятельства. За это время я издал две книжки — одна о профсоюзах, вторая — про мои оценки президентской кампании 2001 года. Думаю, это тоже можно назвать моим вкладом в общественно-политическую жизнь.

«ЧАСТЬ АКТИВИСТОВ КОМАНДЫ ДОМАША НЕ ПОЖЕЛАЛИ РАБОТАТЬ НА МОЮ КАНДИДАТУРУ»

-- Очевидно, в нашем разговоре не обойтись без оценок той кампании. Напомню, сразу же по окончании выборов 2001 года вы, единый кандидат в президенты от демократических сил, сразу же решительно отдалились от белорусской политики. Были люди, которые понимали этот выбор, а были те, кто осуждал это решение. Мол, столько сил вложили в единого кандидата, а он нас бросил…

-- Надо реально оценивать ту ситуацию — на тот момент я не видел своего места в политике. Не было желания лидеров партий видеть меня в политике на главных ролях. А занимать второстепенные не хотелось. Надо вспомнить, что моя фигура на выборах 2001 года была компромиссом скорее не между политическими партиями, а между определенными группами людей.

Я сожалею только об одном — не все работали на конечный результат. До конца объединить демократические силы так и не удалось.

Не секрет, что значительная часть активистов команды Домаша после избрания единым кандидатом Гончарика не пожелали работать на мою кандидатуру. Ну не нравился им Гончарик! У меня нет претензий к Домашу лично, но есть претензия к его команде. Это была огромная ошибка, которая, думается, проявится и на этих выборах.

-- Почему вы так считаете?

-- Потому что вижу: нет единства, единого мнения, сценария. Я не осуждаю людей, которые сегодня выдвигаются, но придет момент, когда надо будет договариваться — а время уходит. Не такие уж многочисленные силы актива будут разъединены.

-- Идея выдвижения в 2001 году вашей кандидатуры была в следующем — объединить оппозиционно-демократический электорат и тот электорат, который готов голосовать за старую номенклатуру. Оценивая сегодня эту идею, можно ли сказать, что она в принципе была плодотворной?

-- Сама идея была неплохой. Мне обещали поддержку от руководителей ряда крупных предприятий, материальную поддержку, агитацию среди людей, плюс демократический актив, профсоюзный актив, бывшие руководители. Все это давало возможность довольно широкой коалиции.

Однако признаю, это не сработало, как ожидалось. Напомню, тогда были довольно большие надежды на Москву — и в обществе, и у нас. Мы убедились, что нас обманули, когда нам отказали в уже проплаченных эфирах на российских телеканалах.

-- А что вам давало основания верить в поддержку Москвы? На каком уровне шли обещания?

-- На очень высоком.

-- Имена, явки не назовете?

-- Нет, эти люди еще работают. Тогда вопрос обсуждался очень серьезно… Но после была сделана ставка на Лукашенко, и Кремль скомандовал не давать уже записанные выступления.

А в 2006 году, когда мы ездили в Москву с Козулиным, сразу было сказано: Москва поддержит только Лукашенко.

-- На следующих выборах в 2011 году нужна белорусским кандидатам поддержка Москвы?

-- Позиции России в этом плане серьезно ослабели. Теперь слишком активную роль Москвы общественное мнение Беларуси будет воспринимать скорее как вмешательство.

-- Тогда, в 2001 году, вы понимали, какую ношу вам придется нести, какая борьба вас ожидает? Вы понимали, как выглядит противостояние с Лукашенко на уровне ваших политических имиджей? Были ли у вас какие-нибудь шансы опередить его в популярности?

-- Я все понимал. Что смущало людей? Во-первых, возраст, 61 год. У нас почему-то считается, что человек в 60 лет уже старик.

Второе — определенная печать, что лежала, да и лежит на профсоюзах. Понимание роли профсоюзов было своеобразным — вы помогайте президенту, а не критикуйте его. Потом — телевидение, прямо-таки геббельсовская пропаганда.

«АМБИЦИЙ НИКАКИХ У МЕНЯ НЕ БЫЛО»

-- То есть вы все понимаете и очень адекватно оцениваете. Почему тогда согласились? Это было общественным долгом, моральным императивом или больше повлияли амбиции?

-- Нет, амбиций никаких. Федерация профсоюзов тогда требовала смены социально-экономического курса. Ситуация в стране аховая, ни одно предвыборное обещание Лукашенко не выполнено.

Буду откровенен: когда мне предложили уйти с должности председателя ФПБ («мы вам дадим хорошую должность») — меня это задело. На съезде я переизбрался на ура, зал приветствовал стоя. Поэтому мое решение было принято больше из-за груза социально-экономических проблем. Я принял его осознанно, заблуждений насчет того, что это легко и просто, у меня не было.

-- Я немного про другое. Вы высказали парадоксальную вещь, что у вас, дескать, не было амбиций. Как утверждают, Лукашенко выигрывает только потому, что он единственный человек, который в Беларуси жаждет власти как никто иной. Скажите, вы тоже жаждали эту власть в 2001 году?

-- Я никогда не стремился к власти ради власти. Хотя здоровое самолюбие у меня, конечно, есть. Но я бы никогда так не держался за власть… И когда критикуют Ющенко, хочу отдать ему должное: обеспечил и нормальные выборы, и нормальный переход власти.

-- Часто вспоминают март 2006 года, критикуют Милинкевича за то, что, когда собралось на Октябрьской площади 20 тысяч человек, он их никуда не повел. Но можно вспомнить, что люди собирались на Октябрьской площади (несколько тысяч) и в 2001 году. Им предложили разойтись. Это решение было заранее спланировано? Имелись другие варианты, если бы, скажем, на площадь пришло больше людей?

-- И в 2001-м, и в 2006 году допущена одна ошибка — никто всерьез не рассчитывал на защиту итогов выборов. В 2001-м защищать Дворец профсоюзов как какой-то бастион демократии — это было абсурдом. Не было никакого плана, что делать, и это самая главная ошибка. Выстроить такой сценарий не удалось.

-- Может, проблема в том, что вы были выбраны единым кандидатом незадолго до выборов и не могли «командовать» лидерами партий?

-- Лидеры партий не играли значительной роли. Руководителем кампании был Василий Леонов. Я встречался с людьми, ездил по регионам. И вот пришло время выходить на площадь, призывать людей. Но кого? Нет людей. И лидеры партий, которые обещали тысячи, привели несколько сотен человек.

-- Исходя из этих здравых рассуждений, не считаете ли вы, что выбор единым кандидатом не вас, а Домаша, был бы лучшим вариантом для «уличного сценария»?

-- Не знаю. Я не хочу так оценивать. Проблема любых выборов — кандидат должен убедить людей, что он проходная фигура. Ни я, ни Домаш эту задачу не решили. И второе — обеспечить справедливый подсчет голосов, чтобы не было фальсификаций. Эту задачу демократические силы не решили ни в 2001-м, ни в 2006 году.

-- Как, по-вашему, может произойти смена власти в Беларуси?

-- Сегодня мне кажется, что происходит деградация отношения оппозиционных сил в смысле подготовки к президентским выборам. Я не вижу никакой настойчивой работы с людьми.

Цель должна быть одна — смена режима, отсюда надо и выстраивать стратегию. Из прошлого надо делать серьезные выводы, и главный — без объединения всех сил победы быть не может.