«В Беларуси биржевого кризиса быть не может, как не может быть ожирения у голодающих детей Эфиопии»

Белорусская реакция на кризис очень схожа с российской. То же нежелание властей признавать наличие кризисных явлений, та же безоглядная растрата золотовалютных резервов на поддержание национальной валюты. Есть, правда, и оригинальные антикризисные рецепты — борьба с импортом и опозданиями на работу.

Тот, казалось бы, естественный факт, что мировой финансовый кризис каким-то образом коснется всех, дольше всего не признавали в Беларуси. День за днём Александр Лукашенко и вслед за ним десятки «вынужденных оптимистов» помельче утверждали, что белорусская социально-экономическая модель никаким кризисам не подвластна.

Пока мировая экономическая элита ломала головы в поисках первопричин кризиса, для Александра Лукашенко всё было предельно ясно. «В основе нынешнего финансового кризиса огромная составляющая мировой коррупции, которая поразила высшие эшелоны власти западных государств», — заявил он на совместном заседании совета республики и палаты представителей национального собрания прежнего созыва 23 октября.

Если с вопросом «кто виноват?» определились довольно быстро и однозначно, то вопрос «что делать?» долгое время даже не ставился. Зачем что-то делать, если в Беларуси и так все прекрасно, стабильно и любые мировые проблемы должны обходить стороной «островок спокойствия и стабильности». Тогда же, 23 октября, Лукашенко запретил членам правительства вести речь о кризисе и заявил, что в стране кризисных явлений нет:

«В экономике важен психологический фактор, и ни у кого не получится убаюкивать себя тем, что, мол, тяжело, кризис — значит, можно снизить производственные показатели и не платить зарплату людям. Это не принимается».

Правда, с течением времени белорусский лидер начал высказываться более «диалектично», заявив 28 ноября на совещании с активом Витебской области, что «хотя преимущества нашей модели развития позволяют в значительной степени нейтрализовать негативное влияние мирового финансового кризиса на белорусскую экономику, однако мы не можем отгородиться «железным занавесом» от этих явлений и должны учитывать их в своей работе».

Кстати, нельзя отрицать, что в словах белорусских руководителей не было своеобразной логики. Действительно, в Беларуси нет валютной биржи, потому биржевого кризиса тут не может быть, как не может быть ожирения у голодающих детей Эфиопии. Приблизительно с той же вероятностью в стране может произойти ипотечный кризис, поскольку такого явления, как ипотека, просто нет.

В Беларуси даже официальной безработицы почти не существует, правда, только потому, что никто не хочет регистрироваться на бирже труда ради пособия в 30 долларов в месяц (при этом в народном хозяйстве заняты только 4,5 миллиона из шести миллионов трудоспособного населения).

Однако главными в упорном «непризнании» кризиса были идейно-политические причины. Нет в сегодняшней Беларуси более сакрального понятия, чем «стабильность». «Стабильность» — это база, на которой строятся «основы белорусской идеологии» (предмет, который преподается в школах и университетах). «В бушующем мире есть островок спокойствия» — эта сентенция Лукашенко не только стала главной фразой сатирического мультфильма, но и, пожалуй, наиболее лаконично объяснила суть, а заодно и глубину национальной идеи лукашенковской Беларуси. Поэтому

всю осень белорусское телевидение со злорадством тиражировало кризисные новости из США, Европы и России, в самой Беларуси ничего подобного якобы не происходило.

Фактически только в ноябре представители белорусского руководства, прежде всего, «для внешнего пользования» начали признавать, что мировой кризис не обойдет стороной и Беларусь... Премьер-министр Сергей Сидорский вообще позабавил публику, заявив, что Белоруссии, возможно, придется вернуться к таким явлениям 90-х, как бартер и пролонгация платежей. Пока независимая пресса извращалась в воспоминаниях про «лихие 90-е» и оценивала возможные последствия такого шага для бюджета и макроэкономики, появились сообщения о том, что отсрочка платежей уже де-факто происходит. Многие белорусские заводы исправно отгружают продукции своим покупателям, хотя покупателями их, собственно, и назвать уже нельзя — деньги они не перечисляют.

Почему отгружают? Потому что деньги — не самое главное в белорусской экономической жизни, главное — показатели.

Белорусская экономика — экономика показателей. Цифры роста производства, сбора урожая, курс рубля важны сами по себе, без какой-либо связи с реальностью и здравым экономическим смыслом.

Именно по цифрам президент оценивает работу того или иного министерства, именно проценты роста вбиваются в головы широких народных масс с высоких трибун. 28 ноября вице-премьер Андрей Кобяков, выступая перед депутатами, довольно откровенно рассказывал о проблемах, которые испытывают белорусские экспортеры, о том, что белорусская продукция или пылится на складах, или отгружается авансом, но сразу же заявил, что планы роста промышленного производства на следующий год меняться не будут — белорусская экономика должна выдать на-гора 9—10% прироста.

Впрочем, такой оптимистический прогноз на сегодня выглядит достаточно фантастическим. Главная проблема белорусской экономики в том, что она потребляет намного больше, чем производит. Отрицательное сальдо внешнего торгового баланса в этом году составляет около 3 миллиардов долларов.

До сих пор кучеряво жить и обеспечивать белорусское экономическое чудо удавалось главным образом за счет российских дотаций. Основным источником процветания были поставки российских энергоносителей по ценам ниже мировых. Нефть для потребления внутри Беларуси (около 6 млн тонн) поставлялась без экспортной пошлины, что позволяло экономить примерно 2 млрд долларов.

В целом, по мнению экономиста Леонида Злотникова, дотационную поддержку России через льготные условия поставки нефти в Беларусь можно оценить в 4—5 млрд долларов, поскольку основная статья белорусского экспорта — это продажа нефтепродуктов. Еще 5—6 млрд долларов составляли дотации в форме дешевого газа . Однако даже этого стало не хватать, и Минск начал активно наращивать свой внешний долг, который буквально за 2,5 года возрос до 14 млрд долларов. Кроме того, белорусское руководство занялось активной распродажей государственной собственности — несколько миллиардов были выручены и тут.

После снижения цены на нефтепродукты валютные доходы Беларуси от нефтепереработки могут сократиться на 1,5—2 млрд долларов.

Белорусские банки и предприятия уже строят своеобразную пирамиду — берут всё больше новых кредитов в основном для того, чтобы отдать старые. Всего до середины 2009 года возврат только краткосрочных кредитов, выплаты процентов и дивидендов инвесторам составят около 9 млрд долларов (ВВП Беларуси составляет около 50 млрд долларов).

К тому же в условиях мирового финансового кризиса особенно не приходится надеяться на масштабное привлечение иностранных инвестиций — деньги в мире стали дефицитом.

Впрочем, возможные потрясения — дело ближайших месяцев, а население уже сейчас не желает верить сказкам о стабильности и начало активно скупать валюту. По данным Нацбанка, чистый спрос (спрос за вычетом предложения) населения Беларуси на иностранную валюту в ноябре 2008 года составил не менее 300 млн долларов против 100 млн в октябре. До октября в стране наблюдалась обратная тенденция: население выступало чистым продавцом инвалюты. Ежедневно на поддержание курса рубля государство бросает золотовалютные резервы. Власти вообще проявляют необычайное упорство в вопросе стабильности белорусского рубля, чуть ли не ежедневно заявляя, что никакой девальвации не будет. Хотя де-факто только за ноябрь белорусский рубль полегчал на 2% процента.

В прессу просочились сведения, что миссия МВФ, которая рассматривает просьбу Минска о выделении двухмиллиардного кредита, якобы потребовало 20-процентной девальвации белорусского рубля — мера, необходимая для спасения белорусских экспортеров. Власти, однако, стоят «до последнего», и их можно понять: даже малейший намек на девальвацию может привести к панической скупке валюты населением. Уже сейчас у обменных пунктов порой возникают очереди, ожидающие, когда кто-нибудь сдаст доллары и евро, а в регионах впервые с 90-х вновь появились валютчики.

Что же всё-таки начали предпринимать власти, признав наконец-то влияние кризиса на Беларусь? Пошли ли они привычным путем дальнейшего закручивания гаек или обратились к экономической либерализации? В стране полусоциализма и полудиктатуры одновременно проводятся обе эти линии. Одна рука начала сражаться с импортом и проверять, не опаздывают ли на работу чиновники и врачи, другая рука, подталкиваемая внешними обстоятельствами, несмело пробует отпустить вожжи.

На словах белорусское руководство говорит о необходимости либерализации экономики. Александр Лукашенко заявил, что «нам следует снять все излишние барьеры, мешающие ведению хозяйственной деятельности». Однако некоторые реальные действия властей в последнее время направлены совсем в другую сторону, прежде всего на борьбу с импортом ради сохранения валюты в стране.

Министерство торговли подготовило перечень импортных товаров, исчезновение которых, по мнению чиновников, «не окажет заметного влияния на потребительский рынок страны». В него вошли 16 видов продовольственных и 15 позиций непродовольственных товаров.

Из продуктов питания в «черный список» попали, в частности, импортные пиво, безалкогольные напитки, шоколад, майонез, сыры, творог, мороженое, хлеб и мучные кондитерские изделия. Из непродовольственных товаров — зарубежные телевизоры, велосипеды, ковры, мебель, сумки, майки, сухие строительные смеси и ряд других. На импортные товары, попавшие в «черный список», предлагается ввести рассрочку по платежам на 180 дней, что, по сути, делает поставку товаров в Белоруссию не привлекательной для зарубежных компаний. 11 ноября Нацбанк принял постановление, в котором «в целях недопущения в условиях мирового финансового кризиса нарастания в Беларуси негативных явлений, связанных с оттоком капитала из страны», запретил предоплату по импорту. Следует отметить, что российские товары, несмотря на «Союзное государство» и «равные права хозяйствования», не являются исключением и будут вытесняться вместе с другим импортом.

Если напомнить и некоторые другие явно нелиберальные экономические решения последних месяцев (например, запрет на продажу акций ряда предприятий, затруднение доступа к валюте, искоренение малого бизнеса, уничтожение уличных киосков), то становится очевидным, что нынешнее руководство и теперь склоняется к привычным и хорошо знакомым методам.

Комитет государственного контроля устроил облавы а-ля Андропов в министерствах и больницах, проверяя, не опаздывают ли на работу чиновники и врачи. Дисциплина и порядок — белорусское ноу-хау в борьбе с кризисом.

Нацбанк даже разослал по коммерческим банкам письмо «О фактах противоправных действий», в котором предупредил, что паникeров и распространителей слухов (а именно тех банковских сотрудников, которые убеждают «клиентов в нецелесообразности размещения новых вкладов и необходимости возврата ранее сделанных) будут привлекать к уголовной ответственности.

Может ли Беларусь найти столько ресурсов, чтобы и долги погасить, и вкачать для поддержки нерентабельных предприятий новые деньги плюс исполнять многочисленные социальные обещание вроде льготных кредитов на жилье для очередников? Ресурс принятия хороших решений Лукашенко упустил в 2006—2007 годах, когда для экономики Белоруссии была самая благоприятная ситуация, считает экономист Ярослав Романчук: «В стране было много денег, шли дотации из России». Теперь же, полагают большинство аналитиков, чисто экономическими методами сохранить темпы экономического роста и уровень жизни в стране невозможно.

Что ж, остается главная белорусская идея последнего десятилетия: подороже продаться — то ли Москве, то ли Западу. Похоже, однако, что России уже надоела эта капризная и излишне самостоятельная содержанка, а практичный Запад пока не желает понимать, в чём же прелесть этой странной формулы «деньги в обмен на поцелуи».