Управляемая и суверенная Речь Посполитая

Санированный режим не делает страну устойчивой. Ровно 80 лет назад, весной 1927 года, выступая в польском сейме, маршал, главный инспектор вооруженных сил и фактический диктатор страны Юзеф Пилсудский заявил о недопустимости «неуправляемой демократии», которая, по словам маршала, склонна к «перерождению в анархию».

Таким образом, у термина «управляемая демократия» нынче, можно сказать, юбилей, хотя официально его изобретателем считается индонезийский президент Сукарно, выдвинувший политическую программу под таким названием в 1956 году. Неважно, кто именно изобрел термин, ставший в начале XXI века популярным в России. Куда интереснее сам исторический опыт «управляемых демократий», среди которых именно детище Пилсудского предлагает широкий набор ассоциаций и параллелей.

12 мая 1926 года маршал Пилсудский во главе своих войск вступил в Варшаву и после нескольких дней боев овладел столицей, свергнув тогдашнего президента Войцеховского и коалиционное правительство правых партий. Несмотря на многочисленные жертвы с обеих сторон, большая часть поляков приветствовала переворот, считая, что популярный и харизматичный Пилсудский покончит с хаосом, царившим в польской политике с начала 20-х годов.

Левые (сам Пилсудский начинал как социалист) надеялись, что новый режим, получивший название «санационного», т. е. направленного на очищение и оздоровление общества, сможет решить острые социальные и национальные проблемы, раздиравшие Польшу. Многим нравилось, что ключевые места в новых властных структурах заняли соратники маршала по Первой мировой и польско-советской войне — представители армии, авторитет которой в глазах поляков был традиционно высок.

Кадровая политика санационного режима действительно была, мягко говоря, несколько односторонней. Пилсудский доверял почти исключительно людям своего круга — ветеранам созданных им частей (легионов), сражавшихся за восстановление независимости Польши в 1914—1918 годах. Если сразу после переворота ключевые посты в государстве еще были оставлены гражданским, то в 30-е годы на верхних этажах государственной иерархии появлялось все больше военных.

После смерти Пилсудского в 1935 году о санационном режиме чаще говорили уже как о «правлении полковников». Речь, однако, не шла о классической военной диктатуре. Польша 20—30-х годов являла собой странное сочетание демократии и авторитаризма, гражданских свобод и репрессий против оппозиции.

Декрет о резком ограничении свободы печати, подготовленный новыми властями, был настолько яростно встречен сеймом в штыки, что, по настоянию самого Пилсудского, его пришлось отозвать. Ни сам парламент, ни основные политические партии санационный режим не распустил, однако попытался ограничить их влияние.

Была создана партия власти, получившая откровенное название — «Беспартийный блок сотрудничества с правительством» (польская аббревиатура — BBWR). На парламентских выборах 1928 года, проходивших еще в относительно свободных условиях, ему не удалось завоевать большинства. Цель была достигнута два года спустя, после выборов, состоявшихся уже под откровенным давлением правительства. Но и тогда BBWR не получил двух третей депутатских мест, необходимых для изменения конституции в духе, соответствовавшем антидемократическим целям «санации». В сейме до середины 30-х оставалась весьма голосистая оппозиция, хотя в сентябре 1930 года Пилсудскому удалось нейтрализовать наиболее известных оппозиционных политиков: они были арестованы по сфабрикованным обвинениям и отправлены в заключение в Брестскую крепость.

С людьми более солидными и влиятельными, чем деятели оппозиции, маршал и его сторонники обходились значительно мягче. Осенью 1926 года Пилсудский встретился в Несвиже, старинном имении князей Радзивиллов, с представителями высшей польской аристократии и консервативными политиками.

Учитывая давнюю традицию магнатской политики и преимущественно аграрный характер экономики Польши, можно сказать, что собеседники маршала были своего рода олигархами, на которых он стремился опереться в борьбе с оппозицией. Свидание прошло гладко, стороны договорились о взаимной поддержке: лояльность земельных магнатов и промышленников обеспечивалась отказом нового режима от планов радикальной аграрной реформы, которой давно ждали польские крестьяне, и от возможных социалистических экспериментов. Сотрудничество вождя «санации» с аристократией, правда, возмутило былых соратников маршала из левого лагеря, но, имея за спиной армию и своих новых союзников, Пилсудский мог не опасаться возмущения левых.

Любопытнее получилось с правыми — Национал-демократической партией, лидер которой Роман Дмовский был давним соперником Пилсудского и вторым по влиятельности политиком в стране. «Эндеки», как их сокращенно называли, выступали за «Польшу для поляков», требуя жесткой политики по отношению к нацменьшинствам, прежде всего к евреям. Сторонники Пилсудского, напротив, считались продолжателями традиций старой Речи Посполитой и вынашивали планы создания крупного федеративного государства, в котором поляки играли бы роль народа, первого среди равных — украинцев, белорусов, литовцев, евреев...

Но со временем санационный режим словно позаимствовал у своих противников радикально националистическую и антисемитскую риторику. Особенно ярко это проявилось после смерти Пилсудского, считавшегося филосемитом. В конце 30-х в Польше были, в частности, введены квоты, ограничивавшие долю евреев среди студентов, участились случаи нападений на магазины и учреждения, принадлежавшие представителям нацменьшинств. Очень напряженной была обстановка в Галиции, где Организация украинских националистов (ОУН) развернула кампанию террора против чиновников польской администрации, на что власти ответили репрессиями против даже умеренных украинских активистов.

Вместо обещанной когда-то федерализации санационный режим занялся, выражаясь современным языком, укреплением вертикали власти внутри страны и повышением ее внешнеполитического престижа. Польская демократия должна была стать не только управляемой, но и суверенной. Польша претендовала на роль великой державы, хотя достаточным для этого экономическим и военным потенциалом за годы «санации» так и не обзавелась.

Отношения с соседями были напряженными. С Литвой Польшу разделял конфликт вокруг Вильно (Вильнюса) и так называемой Средней Литвы, с Чехословакией — территориальный спор о Тешинской области. Границу с СССР, установленную Рижским мирным договором в 1921 году, обе стороны считали лишь временным компромиссом, а граница с Германией не была ни признана Берлином, ни гарантирована западными державами.

Главным союзником Польши в тогдашней неспокойной Европе была Франция. Но, будучи истощенной Первой мировой войной и внутренними проблемами, эта держава занимала сугубо оборонительную позицию, и надежд на нее как на союзницу в схватке с вновь набиравшей силу Германией у поляков было все меньше.

В 1933 году, после прихода к власти Гитлера, Пилсудский, по некоторым данным, предложил французам начать против немцев совместную превентивную войну, шансы на победу в которой у союзников тогда были почти стопроцентными. Париж не принял предложение Варшавы всерьез, и тогда маршал решил попытаться найти общий язык с Берлином.

В январе 1934 года Польша и Германия заключили договор о ненападении сроком на 10 лет. Для Гитлера, однако, такие договоры были лишь клочком бумаги — как, впрочем, и для Сталина (с СССР Польша подписала подобное соглашение еще в 1932 году).

Польский диктатор, правда, и не строил особых иллюзий, зная, что рано или поздно его стране придется воевать или с нацистами, или с коммунистами, и стремился лишь избежать самого страшного — войны на два фронта против Германии и СССР. Однако в сентябре 1939 года случилось именно это.

Будучи уже немолодым и не очень здоровым человеком, Пилсудский в начале 30-х озаботился вопросом о своем возможном преемнике. Однако, как это часто бывает, подходящей кандидатуры не находилось.

Многие способные люди из его окружения оказались недостаточно послушными и впали в немилость (например, будущий премьер-министр в годы Второй мировой генерал Сикорский), люди же послушные выглядели недостаточно способными. Наконец «Дед» (Dziadek), как называли Пилсудского, решил, что для окончательного наведения порядка ему нужно сосредоточить в своих руках не только формальную, но и номинальную власть и только потом передать ее преемнику. (Пилсудский занимал лишь должности министра обороны и главного инспектора вооруженных сил и дважды ненадолго становился премьером; президентский же пост был отдан послушной марионетке — бывшему профессору-химику Игнацию Мощицкому).

В 1935 году конституция Польши была переписана, превратив страну из парламентской в президентскую республику. Изменения производились «под Пилсудского», но 12 мая того же года маршал умер, так и не успев стать президентом.

Преемников у него оказалось два: оставшийся на президентской должности Мощицкий и генерал (позднее маршал) Эдвард Рыдз-Смиглы, ставший своего рода «Пилсудским без Пилсудского» и, увы, без политических способностей последнего. При этом двойном руководстве санационный режим продержался еще четыре года, прежде чем был сметен ударами нацистской Германии с запада и сталинского СССР с востока.

Вождей «санации» трудно винить в том, что они не смогли спасти Польшу: зажатое между двумя тоталитарными исполинами, вряд ли смогло бы выстоять и более сильное государство. Но в том, что Польша не стала более сильной и не продержалась дольше в час тяжелого испытания, вина «санации», несомненно, есть.

К концу своего существования режим «полковников» держался в основном благодаря лояльности силовых структур и политической инерции. Не найдя общего языка ни с правыми, ни с левыми, он презентовал себя обществу в качестве надпартийного защитника национальных интересов, но отождествлял эти интересы с интересами самих военных, ставших политиками, и их немногочисленных союзников.

Выведя страну из политического хаоса первой половины 20-х годов, Пилсудский и его последователи не предложили связной программы политического и экономического обновления (Польша очень сильно пострадала от Великой депрессии начала 30-х). Возглавляемый весьма популярным лидером, режим использовал эту популярность для обеспечения мертвящей, чуждой реформам стабильности внутри страны и для «надувания щек» во внешней политике.

Недаром после разгрома 1939 года преемники «санации», эмигрантские польские правительства военных лет, стремились всячески откреститься от наследия «полковников».

Юзеф Пилсудский и сегодня входит в пантеон польских национальных героев: его звездные часы пришлись на время восстановления независимости Польши в 1918 году и на дни битвы с Красной армией под Варшавой летом 1920-го. «Санация», пожалуй, лишь несколько испортила историческую репутацию маршала. Лидерам других «управляемых демократий», в отличие от Пилсудского, нечего будет предложить истории, кроме своих «санационных» режимов.