«Украинцы мне говорят: «Беларуска воюет? Вау, класс, дзякуй за мотивацию»

Минчанка с позывным «Даша» проснулась в первый день полномасштабной войны России против Украины и поняла, что не может оставаться в стороне от происходящего. Уже в начале марта она уехала из Минска в Варшаву, прошла собеседование и, будучи на польско-украинской границе, сообщила родителям, что отправляется в Украину в качестве добровольца.

За время интервью связь с «Дашей» несколько раз прерывалась, еще около пяти раз к ней подходили с различными вопросами сослуживцы. По словам девушки, «это нормальная ситуация», поскольку сейчас она выполняет сразу несколько функций, в том числе «бумажных».

Собеседница «Салідарнасці» поделилась, каково это — быть единственной девушкой в роте, почему вернулась на фронт после перерыва и планах на будущее.

— Как вы сейчас?

— Я сразу извиняюсь за свой голос, я простыла. А так я хорошо. Сейчас нахожусь в 1-ой отдельной десантно-штурмовой роте, о которой говорил Валерий Сахащик. Да, она действительно есть. Так что напишите, чтобы Кабанчук извинился (заместитель командира полка Кал*новского Вадим Кабанчук недавно сказал, что если рота, о которой говорил Сахащик, действительно существует, он готов извиниться — С.). Бойцы воюют в горячих точках.

— Какой была ваша жизнь до того, как отправились на войну?

— Я жила в Минске спокойной жизнью. Постоянно где-то училась: то в колледже, то в университете, занималась спортом. Активно выражала свою гражданскую позицию во время событий 2020-го и после. Принимала участие в разных оппозиционных активностях, особенно районных.

При этом мне всегда везло, на «сутках» ни разу не сидела. Меня задерживали один раз за то, что я якобы показала средний палец омоновцу. Но это было даже не во время митингов, а в одну из зачисток. Меня подержали в РУВД и потом отпустили.

Во время митингов у меня было какое-то разочарование: понимала, что они, на мой взгляд, бессмысленные и ушла немного в другую деятельность — в районную оппозицию, где мы занималась вопросами отставки местных депутатов и прочими.

— Как вы решились отправиться из Беларуси в Украину в качестве добровольца?

— Я не решалась, просто проснулась в день начала войны и решила, что так надо. Это не было взвешенным решением, скорее, импульсивное действие.

Больше всего меня сподвиг на это террор мирного населения со стороны России, к тому же одна из моих знакомых находилась в оккупации и рассказывала, что там происходит. Это реально страшно. Также очень трогали видео с детьми.

Сначала у меня не было планов становиться военной. Я увидела обращение полка Кал*новского, которое тогда еще записывал «Брест» с призывом пополнять ряды бойцов. Подумала, если возьмут бойцом — отлично, буду учиться. Если нет, буду помогать вывозить мирное население, готовить есть, еще что-то.

Меня до последнего не брали, даже когда уже была в Варшаве. Сказали приехать, а там со мной поговорят и примут решение. Когда приехала, меня взяли, потому что я училась в медицинском колледже, у меня была мотивация, к тому же я всю жизнь в спорте.

— Родителям говорили о своем решении?

— Да, в тот же день, как решилась. Тогда полк Кал*новского прямо заявил, что рассматривает в свою команду только мужчин. Родители послушали и были уверены, что меня не возьмут: приеду в Варшаву, получу отказ и вернусь в Беларусь. Но так не случилось.

Новость о том, что меня взяли, я сообщила родителям, будучи уже на границе с Украиной. Там началась истерика, особенно у мамы, но со временем она успокоилась.

— Какие были ощущения, когда прибыли?

— Когда едешь первый раз, вообще не «шаришь», что там, на какой стадии война. Плюс есть романтизация войны: думаешь, что будешь ехать, а по тебе снаряды будут бить. Но такого, конечно, не было.

Я приехала в Киев в начале марта, были слышны прилеты и тому подобное, но так беспокойно, как представляла, не было. В целом, пока не побываешь на боевых заданиях, представляешь себе войну, которую видела в фильмах про Вторую мировую. Такое, как оказалось, было не только у меня, но и у других бойцов абсолютно разных возрастов.

— Через какое время состоялся ваш первый боевой выход?

— Моя учеба в полке Кал*новского слишком затянулась по определенным причинам. На боевых заданиях в составе ППК я так и не побывала — все два месяца, что там находилась — была на учениях.

Мой первый боевой выход был в добробате, а потом, спустя перерыв, уже в составе роты, в которой я нахожусь сейчас.

— Что в первое время удивляло больше всего?

— Очень много физического труда. От этого многие болели и болели страшно, пока не выработался коллективный иммунитет. Потом уже стало немного полегче.

Я всегда была в спорте, но поняла, что для женщины война в физическом плане — это очень тяжело. Даже если находишься на боевом задании и есть небольшой отдых, ты должна поддерживать себя физически. У мужчины зачастую врожденная сила больше, женщине же необходимо тренироваться, чтобы все это вывозить.

— Вернемся к первому боевому выходу. Каким он был?

— Это не была горячая точка. Просто точка для обстреливания новичков. В принципе, нормально. Рядом были хорошие ребята, которые пеклись за меня, все объясняли: что свистит, что летит, чтобы я слушала и понимала, стоит прятаться или нет, потому что на каждый снаряд не спрячешься.

Адреналин скачет первый раз, ты немного как не в себе, но постепенно привыкаешь.

— На какое-то время вы уезжали из Украины в Варшаву, а потом вернулись снова. Почему?

— Да, через полгода мне пришлось уехать, потому что на тот момент меня не могли оформить в украинскую часть, при этом никто не отменял термин пребывания в Украине для беларусов в 180 дней. Поэтому я поехала в Варшаву, волонтерила там, потом встретила бывших сослуживцев и загорелась поехать снова.

Мне было тяжело, когда приехала в Варшаву. Смотришь на свой круг общения, и он кажется каким-то не таким. У них все просто — есть работа, жилье, остальное не волнует. Это меня бесило. С другой стороны, в гражданской жизни есть куча забот, о которых на войне не задумываешься.

Не надо думать, как оплатить квартиру и купить еду — все это тебе дают. К тому же в гражданской жизни мне было трудно спать. Кто-то на лестничной клетке громко закрыл входную дверь, а ты уже вздрагиваешь — сразу начинается бурная уборка, потому что спать уже как-то не хочется.

— Как к вам относятся сослуживцы?

— Хорошо. Есть очень заботливые, бывает, командир не хочет меня отправлять туда, куда отправляет пацанов. Реальную причину никто не говорит, но я все пониманию. А так мы с пацанами на одной волне.

— Расскажите о военном быте: сколько часов в день удается поспать, есть ли свободное время?

— Если я работаю, то только ночью. Режим всегда разный: можешь поспать и восемь-десять часов, можешь — шесть, а можешь два или не поспать вовсе. Все зависит от ситуации. Еда у нас неплохая, все, что нужно организму, имеется.  Даже овощи и фрукты. Также я не пропускаю уход за собой — декоративная косметика и разные масочки для лица — все это у меня с собой.

Что касается свободного времени — оно, конечно, есть. Даже если ты на передовой. В основном, в это время все спят, читают или просто общаются.

— За время, что вы служите, погибали ли ваши сослуживцы? Как вы это переживали?

— Были и убитые, и раненые. Первое время я рыдала, потом пришло какое-то смирение. Когда ухаживаю за раненым, я не думаю, что это мой друг, а думаю, как спасти ему жизнь. Смерти есть и будут — это война.

— Как часто вы общаетесь с гражданским населением?

— Это постоянная коммуникация. Бывает, мы просим их купить нам, например, молока. Бывает, они нас просят, особенно бабулечки. Но общение минимизируется в зависимости от региона. Например, мы сейчас в Донецкой области, тут население «фифти-фифти» касательно их позиции.

Но бывает, что с кем-то начинаешь говорить по душам. Например, когда мы выполняли задачи в Черниговской области, я познакомилась с одной женщиной, и она мне до сих пор пишет. Мы, можно сказать, подруги.

— Как украинцы относятся к беларусам? Знают ли о ситуации в нашей стране?

— Половина людей, с которыми я общалась, имеют представление, что происходит в Беларуси и знают, что есть беларусы, которые воюют на стороне Украины. Другая половина вообще ничего не знает. Они удивляются, когда узнают, что ни мы, военные, ни обычные беларусы — во-первых, не поддерживаем Россию, во-вторых, можем сделать такой радикальный шаг и воевать за Украину.

Некоторые также удивляются, что есть погибшие за Украину беларусы. Я всем все рассказываю: что происходит в Беларуси с 2020 года и после. На меня все реагируют положительно: говорят: «Беларуска воюет — вау, класс, дзякуй за мотивацию». Также часто пишут: «Спасибо, что ты тут». Есть шутки про четыре позиции и прочее, но этого не отнять.

— Есть ли новости из Беларуси, которые особенно сильно удивили в последнее время?

— Меня в Беларуси уже ничего не удивляет. Зато порадовал день России и количество людей на нем (смеется). То, что их было очень мало. Так что все нормально, прорвемся.

— А как вы отреагировали на новость о размещении российского ядерного оружия в Беларуси?

— Это нами даже не обсуждается. Все понимают, что это просто манипуляция и оно не будет применено.

— Много ли женщин воюет на стороне Украины?

— В своей роте я единственная девушка. Если честно, про беларусских девушек даже не знаю, только про Анастасию «Север» Махомет — она большая молодец. Честь ей и уважение.

— Не сложно быть одной в мужском коллективе?

— Мне в мужском коллективе всегда было комфортнее, чем в женском. Конечно, когда я вернусь с войны и увижусь с подругами, мне захочется посплетничать. Но я это могу делать и с парнями. Мы все обсуждаем, даже романтические стороны наших жизней.

— Если побратимы могут понять какие-то твои переживания, то друзья и родители?

— Ни друзья, ни родители не очень меня понимают. Украинские психологи и медиа часто говорят про разное восприятие ситуации у военных и гражданских. Это действительно так, поэтому я никому не выговариваюсь и держу все в себе.

— Бывает, что плачешь?

— Да. В основном из-за моральной усталости, а также когда погибают дети.

— О чем тебя спрашивают знакомые, которые знают, где ты находишься?

— В основном, задают вопросы, которые раздражают. Например, когда закончится война или почему мы не наступаем. Я бы не советовала такое спрашивать. Также много вопросов о моральном состоянии; не устала ли; что я здесь вижу. Не на все вопросы могу ответить из соображений безопасности.

— Вооруженные силы Украины проводят контрнаступление. Характер вашей работы в связи с этим поменялся?

— Для меня, как человека, который выполняет медицинскую функцию, контрнаступление вовсе не радость. Конечно, оно должно быть. Но для меня это горе. Я понимаю, что это много раненых и убитых, и очень-очень много работы.

— Многие беларусы, воюющие на стороне Украины, говорят об освобождении Беларуси через освобождение Украины. У вас такая же мотивация?

— Когда я ехала сюда, это не была самоцель. Я даже не думала об этом. Но сейчас понимаю, что это реально. Ситуация в Белгородской области нам это показала (интервью было взято до мятежа в России, управляемого Пригожиным — С.). Если мы это не сделаем, Беларусь станет частью России, а этого допустить категорически нельзя.

— Есть ли у вас планы на будущее? Входит ли в них продолжение военной карьеры?

— Сейчас я подалась на программу Калиновского в Польше, хочу пойти учиться в медицинский университет. Думаю, это лет на десять. Тем не менее, потом я бы хотела вернуться жить в Беларусь. Сейчас у меня есть ощущение длительной командировки. Нигде, кроме Беларуси, я не чувствую себя дома.

Быть военной в будущем не хочу, армия — это не для меня.

— Есть ли вещи, взгляд на которые вы пересмотрели, находясь на войне?

— На войне больше всего начинаешь ценить жизнь такой, какая она есть. Сегодня я встала раньше, чем обычно. Был рассвет. Это был кайф — стоять и встречать рассвет.

К тому же, как бы это странно не звучало, на войне начинаешь строить планы, даже те, о которых раньше не хватало смелости думать. Знаю, что многие планируют завести детей. В общем, жизнь очень ценна, в мирное время о таком не часто задумываешься.