«У новой российской оппозиции образовалось два главных центра притяжения и две главных темы»

– Меня часто спрашивают: почему я так много внимания уделяю разного рода «патриотическим фрикам»? Наверное, потому, что сейчас наступает их время, – пишет Пастухов. – Полагаю, что на ближайшую перспективу все самое интересное в России будет связанно именно с ними. Это, конечно, не соль земли, но, безусловно, мощный триггер перемен.

За год войны российское общество полностью переформатировалось (в Украине произошли симметричные изменения, но об этом надо писать отдельно). Один из главных итогов этого переформатирования состоит в том, что вся довоенная, в том числе антивоенная критика власти маргинализовалась и вытеснена из актуальной политической повестки.

Она существует, ее много, в принципе, она доходит до потребителя, но он ее не потребляет. Как говорится, по ушам течет, а в мозг не попадает. Она как бы существует в другом измерении, чем массы, и воспринимается ими как бестелесная тень отца Гамлета – ходит, смущает, но на практические аспекты жизни уже не влияет.

Простой пример – антикоррупционный проект команды Навального: фильмы те же, сборы другие.

Казалось бы, что на этом месте должен был образоваться вакуум, но ничего подобного. Свято место (даже если это оппозиционная Голгофа в тоталитарном государстве) пусто не бывает. На месте старой оппозиции, как плесень в сырости, растет разнообразная новая оппозиция. Ее особенность состоит в том, что она существует в контексте новой актуальной, то есть военной повестки.

Эта оппозиция внутри сформированного режимом военного консенсуса выступает в целом с единым общий девизом – не так воюем. Вопрос о том, зачем воюем, не обсуждается – это и есть предмет консенсуса: так надо.

По закону «политических гомологических рядов» структура и ценностно-пропагандистский инструментарий оппозиции нового типа полностью косплеят структуру и инструментарий довоенной (сегодня - антивоенной) оппозиции.

Создается даже впечатление, что имеет место какой-то массовое нарушение «лицензионных прав» старой оппозиции, хотя в действительности это не столько сознательное воровство интеллектуальной собственности ФБК и других законодателей оппозиционной моды прошлого, сколько непроизвольное копирование чужого успешного опыта, своего рода переизобретение политического велосипеда.

У новой патриотической оппозиции, так же, как и у старой либеральной, тут же образовалось два главных центра притяжения (Пригожин и Стрелков) и две главных темы – коррупция и «жирные коты» с Рублевки.

Либералам они мешали мирно жить в прекрасной России будущего, патриотам они мешают воевать за прекрасную Россию прошлого. Во всем остальном риторику вторых уже невозможно отличить от риторики первых.

Несмотря на всю вторичность пропагандистского репертуара, сама так называемая патриотическая оппозиция отнюдь не является вторичной. Наоборот, она сейчас является первой скрипкой в протестном движении.

Ну вот такой сегодня в России протестный оркестр. Именно активность всякого рода рассерженных провинциалов будет сейчас кошмарить стабильность системы. Думаю, что это еще лучше меня понимают в Кремле. Все, что я могу пока наблюдать, свидетельствует о том, что в отношении новой патриотической оппозиции в скором времени будет применен «копипаст» методов, которые так «хорошо» зарекомендовали себя в борьбе со старой либеральной оппозицией.

У меня нет сомнений в том, в чью пользу закончится эта партия. Думаю, что новая оппозиция не доживет до падения нынешнего режима, но и нынешний режим ненадолго переживет новую оппозицию. Он ее породил, она же его и добьет – и убьется сама при этом.

Тех, кто с ужасом ждет, когда после серых придут черные, я могу успокоить. Во-первых, черные давно уже пришли и чернее вряд ли будет.

Во-вторых, при любом изменении режима вместе с ним сменится парадигма и рухнет военный консенсус, внутри которого вся эта новая патриотическая оппозиция только и имеет смысл.

Она неизбежно сдуется, хотя осадочек, конечно, останется, и его придется еще долго держать в поле зрения любой политической силе, которая будет претендовать на то, чтобы стать властью в потрясенной революцией стране.