Текст заявления Романчуку дали в Администрации президента в присутствии сотрудников личной охраны Лукашенко

Российская «Новая газета» опубликовала разговор с Ярославом Романчуком. «На тот момент я считал, что это, возможно, остановит безумную машину», – заявил он, комментируя свое заявление по БТ.

Интервью с экс-кандидатом в президенты вышло под заголовоком «Отречение». Предлагаем его вашему вниманию.

«С Ярославом Романчуком мы встречаемся в кафе. У него больше нет офиса. Его «Объединенная гражданская партия» отреклась от понедельничного заявления Романчука и от самого Романчука, видимо, тоже. Мы готовимся к разговору в стиле «вопросы без ответов». И к чему мы не готовы совершенно точно — это к исповеди.

Ярослав Романчук смотрит на наш диктофон и говорит, кажется, одному ему.

В понедельник на 12 часов он планировал свою пресс-конференцию, посвященную разгону акции протеста. Но ночью ему позвонили из администрации президента Лукашенко и вызвали на встречу. На встрече присутствовали сотрудники личной охраны президента Лукашенко. Встреча длилась несколько часов. Романчуку показали текст заявления и предложили зачитать его в 8 утра на пресс-конференции…

— Меня поставили перед выбором. Обстоятельства в тот момент были таковы, что если бы мне сказали: есть такой шанс спасти людей и не скатить Беларусь к 37-му году… Не знаю, в тот момент, когда практически никакой информации не было, когда мне в три часа ночи позвонил Анатолий Лебедько, что его выволакивают из квартиры, я решил, что мое заявление — шанс, чтобы хоть как-то все это остановить, потому что все могло закончиться гораздо более плачевно. Хотя и закончилось плачевно, но предела плачевности нет…

Одна из причин <моего> выступления — просто остановить эти безумные зачистки. Там же не разбирают — прав ты, виноват, журналист, политик…

— Давайте все-таки в хронологическом порядке. Что лично вы знаете и слышали. За все время общения с Санниковым, с Халип, с Некляевым…

— Я с ними практически не общался. Я за всю кампанию Санникова видел один раз — на этапе, когда закончился сбор подписей. И он мне предлагал сняться в его пользу. Это было 27-29 октября. С того времени <вплоть> до 19 декабря я с ним ни разу не общался. С Некляевым — то же самое. Он предложил мне сняться под него где-то в начале ноября. И точно так же после этого я ни разу его не видел

— Когда вы узнали о том, что Дом правительства подготовлен властями как провокация против оппозиции?

— В <этот> понедельник. В понедельник в 8 утра я сделал это заявление. Этому заявлению предшествовал тяжелый разговор, я не буду о нем говорить, потому что от этого могут еще пострадать люди. Мне позвонили — я приехал. Сказали: есть разговор касательно жизни и страны.

— Вашей жизни?

— Нет, вообще.

— Они сказали, что знают, где вы находитесь, хотя вы были не дома.

— Они знали, где я нахожусь...

— Вас поставили перед выбором, и вы согласились, несмотря на то, что понимали, что это, в общем, предательство.

— На тот момент я считал, что это, возможно, остановит безумную машину, которая начала раскручиваться. Если ты можешь что-то сделать, чтобы остановить безумие, ты пытаешься это сделать.

— Это выступление в 8 утра было уступкой этим людям?

— Да.

— Вы сделали это не по своей воле?

— После двух часов разговора с трех до пяти ночи?.. В этой ситуации я посчитал, что это меньшее из всех зол.

— Вам лично угрожали?

— Не буду комментировать.

— Нас интересует ситуация с Ириной Халип. Она наша сотрудница, обвинения в ее адрес прозвучали официально по телевидению из ваших уст. У нее есть шанс выйти из тюрьмы?

— Она не была организатором. Она жена оппозиционера. Ни одним уголовным фактом, ни одним обвинением в отношении Иры я не располагаю.

— Тогда почему ее фамилия была в этом заявлении, какова подоплека?

— Я не знаю. Меня смутило все то, что там было…»