Тайный кредит для Лукашенко

Запад устал от бессмысленной борьбы за белорусскую демократию и готов договариваться с белорусским президентом. Последнему на фоне нестабильных отношений с Москвой и потребности в деньгах нужна легитимация своего режима. Европа должна привыкнуть к мысли о том, что в белорусскую целину можно инвестировать.

В готовности к сговору с Лукашенко белорусская оппозиция подозревала Европу давно. Теперь эта гипотетическая готовность обрела звучание отчетливого политического тезиса, сформулированного людьми из польского МВД и МИД. Констатация: экономическое давление на Беларусь не только бесполезно, но и небезопасно, поскольку толкает Лукашенко на сближение с Москвой. И аванс: сигналом готовности Минска к потеплению отношений с Западом должны стать парламентские выборы, назначенные на конец сентября.

Минск демонстрирует готовность к этой оттепели: то, как пройдут эти выборы, мир обязательно оценит. Где-то даже с нотками невольного саморазоблачения: да, раньше грех был, но теперь все начинается с чистого листа. В общем, кто не слеп, тот увидит: концепция меняется. И это отчасти на самом деле так.

Годы, проведенные в союзной дружбе со вторым президентом России, должны были убедить Лукашенко в том, что даже передышки в противостоянии с Кремлем не делают это противостояние менее системным.

Не газ, так нефть. Не нефть, так сухое молоко. Никакой Запад, со всеми его списками невъездных и угрозой санкций, не представляет для Лукашенко такой опасности, как его верный союзник. И дело даже не в том, что в переговорах с «Газпромом» со дня на день ожидается экономическая катастрофа и последующее падение в политические тартарары. С чувством этого глубокого ожидания мир наблюдает за Беларусью уже 14 лет, а между тем, любое повышение цены на газ странным образом сопровождается долгосрочным кредитом для нейтрализации этого повышения. Схемы переработки российской нефти на белорусских заводах, благодаря которым нефтепродукты стали пару лет назад основной статьей белорусского экспорта и главным источником бюджетной и чиновной состоятельности, тоже не разрушены. Конечно, их прибыльность несколько снизилась, но не фатально. Торговое сальдо поменяло знак плюса на минус, но бюджет странным образом профицитен, приходится, правда, отменять проездные для пенсионеров, но это совершенно не та экономическая кома, которую продолжают ждать. Это недвусмысленный сигнал того, что ресурс российско-белорусского симбиоза постепенно иссякает, и его риски начинают явно перевешивать преимущества. И что надо постепенно искать альтернативу.

А Запад уже устал от бессмысленной борьбы за белорусскую демократию. И это часть более общей усталости от борьбы за демократию восточнее Варшавы вообще. Надо как-то жить рядом с Беларусью, при этом особенно не напрягаясь. К тому же не стоит забывать, что Евросоюз прирос странами, которые до своего приобщения к Европе имели с Лукашенко вполне сносный двусторонний бизнес. И ни литовцам, ни латышам, ни полякам терять его не хочется. Остальным, если не считать Германии и Австрии, белорусский сюжет, особенно на фоне ирландского или турецкого, не слишком-то и интересен. Надо полагать, в Европе иллюзий на тему предстоящих белорусских выборов не больше, чем их осталось после многолетних попыток перевоспитания Лукашенко. И еще неизвестно, Запад ли диктует Лукашенко условия перемирия, или это он, Лукашенко, перечисляет Западу, что он готов сделать.

Провести честные выборы? Пожалуйста, в состав окружных комиссий войдут двое—трое проверенных людей, не замеченных в сотрудничестве с властью. Допустить оппозицию в парламент? Что ж, два—три формальных оппозиционера, не представляющих трибунной опасности, получат мандаты, будьте спокойны. Но наблюдать, как настоящие оппозиционные волки уже сегодня заявляют о своих намерениях баллотироваться, выше сил белорусского президента. Или кто-то в Варшаве или Брюсселе всерьез полагал, что Лукашенко в рамках новых договоренностей избавит таких людей от интереса налоговиков или спецслужбистов?

Лукашенко нужна легитимация созданного им режима. Он живет без нее уже 12 лет, с осени 96-го, и осознание ее необходимости — уже сама по себе смена концепции. Оптимисты ждут подвижек и хотя бы квазиреформ: для нынешней Беларуси даже их видимость почти революция. Но даже эти ожидания — симптом неизжитого романтизма.

Слова «компромисс» нет в политическом лексиконе белорусского президента. Даже то, что он сегодня декларирует, для него самого — неуемное соглашательство.

С другой стороны, судя по тому, как польский истеблишмент, позволивший сделать Лукашенко такие авансы, принялся за это оправдываться, европейское общественное мнение явно не поспевает за зигзагами реальной политики. И получается, что торопиться некуда — ни Лукашенко, ни Европе. Легитимация нужна Лукашенко для очень простой вещи: Европа должна привыкнуть к мысли о том, что Минску, каким бы он ни был, можно давать кредиты и в белорусскую целину можно инвестировать. И его вполне устраивает даже частичное и негласное признание — в конце концов, те же австрийцы с ним работают и сейчас, вопрос только в постепенном расширении этого круга и сломе традиции.

И Европа согласна на медлительность и постепенность. Ведь у Лукашенко нет ничего, что он бы мог западу с выгодой продать: у него нет ни бомбы, ни нефти, ни стратегических транзитных путей. Как показала многолетняя практика, белорусский товар под названием «Вместе с Европой против Москвы» тоже не пользуется популярностью и, главное, доверием. Продать Лукашенко может только одно, и, кажется, не сознавая этого, он вовсю занят предпродажной подготовкой. Ведь батька, вопреки собственным склонностям, уже подготовил Беларусь к своему уходу. Под прессом его полупародийной полудиктатуры в Беларуси выросло нормальное понимание своего европейства.

Здесь нет экономических сокровищ, за которые после ухода патрона примутся отстреливать друг друга его номенклатурные наследники. А присмотр батьки был таким пристальным, что они не очень успели и развратиться. И если в Беларуси случится этот грандиозный уход, те же украинцы, возможно, подивятся, как легко по сравнению с ними белорусы пройдут свой оранжевый путь.

Вопрос понятно только один: когда. Пока ответа на него нет, остается только ждать. И, по крайней мере, не портить того, что можно будет когда-нибудь недорого приобрести. Это и есть, пожалуй, тот самый главный кредит, который Европа почти готова открыть Лукашенко — а кому еще?