Общество
Елена Ямпольская, “Известия”

Тайна Зураба Церетели

День России на витебском фестивале «Славянский базар» был ознаменован персональной выставкой князя, а ныне великоросского труженика Зураба Церетели. Зураб Константинович лично открыл собственный вернисаж на третьем этаже местного краеведческого музея (постоянную экспозицию по такому случаю демонтировали) и преподнес маленькому, но славному городу бронзовый макет монумента "Добро побеждает зло", установленного перед зданием ООН в Нью-Йорке.

"Вах, какие барышни сидят!" — президент Российской академии художеств заглянул в эконом-класс и с улыбкой оглядел щебечущий "цветник". Барышни в основном были свои, сотрудницы академии, видит их мэтр чуть ли не ежедневно, а удовольствие все равно скрыть не может. Да и зачем скрывать? Глаз, равнодушный к женской красоте, свидетельствует о профнепригодности художника...

В специально зафрахтованной "тушке" специальным оказалось буквально все. И быстрый, без особых проверок взлет с виповской полосы — словно в автомобиле, бросил вещи на заднее сиденье и поехал; и изысканный завтрак, сервированный на чешском фарфоре (на обратном пути — соответственно, ужин). Гражданского аэропорта в Витебске нет — куда приземлялись влюбленные Марка Шагала, непонятно. Большинство участников и гостей "Славянского базара" летят регулярными рейсами в Минск, а оттуда добираются на автобусах; но для Церетели, Пугачевой и прочих штучных персон существует запасная полоса военного аэродрома.

У трапа Зураба Константиновича встречал синий "бумер". Ближайшие соратники отправились следом "Волгами" с надписью "Культурно-просветительская" на борту. Возглавляла кортеж милиция с мигалкой — в Витебске явно излишней. Время здесь остановилось в районе славных лохматых брежневских лет: машин мало, люди по улицам ходят скромные, спокойные, плохо одетые, а в универсаме, на витрине молочного отдела, потеет кефир под зеленой жестяной крышечкой...

В 11.00 Зураб Константинович поднял первый тост: "За всех, кто любит искусство!", в 20.00 — последний, разумеется, "За женщин!", однако сказать, будто в промежутке пили за пол, потолок и ирригацию Узбекистана было бы чистым враньем. Может, от того, что сравнительно недавно выставку Церетели открывали в Минске, визит в Витебск оказался на удивление беспафосным. Рабочим. Даже мне, стороннему наблюдателю, было неловко за низкокалорийное славянское гостеприимство. Клубника, березовый квас, травяная настойка и драники (картофельные оладьи) — вот диета, на которой мастеров резца и кисти, а также примкнувших к ним журналистов продержали с утра до вечера.

Легче всех вынужденное вегетаринство перенес сам Церетели. Он вообще проявил себя как человек сильный духом и телом. Телом — особенно. Чудовищное пекло, казалось, не произвело на него ни малейшего впечатления. В репинской усадьбе Здравнево, пока свита пряталась под яблонями и припадала к обмелевшим водам Западной Двины, джигит Церетели сидел, подставив солнцу седой венчик, и принимал заказы прямо по мобильнику. В частности, я краем уха слышала, как обсуждался барельеф императрицы Марии Федоровны, она же — принцесса Дагмар, в Копенгагене...

Репин, Шагал, Малевич — три великих имени русской и мировой живописи связаны с Витебском. Из них Зурабу Церетели ближе всех, конечно, Марк Захарович. Не столько творчески (Шагал весь между небом и землей, а Церетели — основательный, краски у него на полотнах карнавальные, руки у героев — мощные, крестьянские, короткопалые), сколько человечески. Церетели не раз бывал у Шагала во Франции, возил сыну селедочника черную икру, в 1973 году принимал классика с женой Вавой у себя дома, в Москве, и — неопровержимый исторический факт — великому Шагалу нравилась живопись молодого коллеги.

Усадьба Репина (купленная на гонорар с запорожцев, пишущих письмо турецкому султану) — дом-музей Шагала — пресс-центр — краеведческий музей. Таков маршрут, освоенный Церетели в Витебске. На пороге пресс-центра прославленный зодчий столкнулся с Надеждой Бабкиной и даже своим наметанным глазом признал певицу земли русской не вдруг. Остальные вообще готовы были проскочить мимо. Худенькая, коротко стриженная, в компании загорелых мальчиков, Бабкина может топтать тротуары подобно простым смертным — вряд ли кто-нибудь догадается попросить у нее автограф...

Зато романтичного, как бы струящегося в жарком воздухе Никаса Сафронова заметили все и сразу. Несколько дней назад у Сафронова тоже открылась персоналка в Витебском краеведческом музее, правда, на первом этаже. Разметав по плечам волнистые кудри, портретист одолел четыре лестничных пролета, чтобы поприветствовать старшего товарища. Ведь в академию давно пора. Стыдно сказать: кто сегодня не академик? Сафронов, кстати, и с президентом Беларуси договорился — парадный портрет писать будет. Про бронзового Лукашенко на лыжах или в хоккейном шлеме речи пока нет...

Чуть позже Зураб Константинович спустился и осмотрел экспозицию Никаса. Пока мастера обнимались и расшаркивались, за окнами грянул ливень с градом. На асфальте таяли льдины размером с перстень Церетели.

Народный художник СССР любит все крупное и яркое. Это понятно, даже если рассматриваешь не творения, а самого автора. Упомянутый перстень с Витязем в тигровой шкуре, огромный циферблат, толстый витой браслет выдают тягу к монументализму. Белые джинсы, лазоревый пиджак и красные подтяжки образуют праздничный триколор. К подтяжкам добавлен ремень — тон в тон. Решение явно не функциональное (брюки с Церетели, слава богу, пока не падают), но художественное — уравновесить вертикаль горизонталью...

Зураб Церетели привез в Витебск около 200 работ: картины, небольшие скульптуры, эмали, барельефы. Не будучи арт-специалистом, замечу только, что любую из этих вещей я бы с удовольствием держала в собственной квартире. Буйство красок, обаятельный грузинский "акцент" и явный эротизм. Церетели — в отличие, например, от Сафронова — себя не придумывает. Он говорит: я такой, какой есть.

Какой же он — Зураб Церетели? Это загадка, ради которой я и полетела в Витебск, однако, следует признать, вопрос остался открытым. Церетели за день не поймешь и сходу не раскусишь. В высказываниях своих он крайне осторожен. Шутит, что критический обстрел "Петра I" мгновенно сделал его знаменитым ("Дай Бог вам, журналистам, здоровья, ругайте меня как можно чаще..."), тем не менее — лишнего слова из него не вытянешь. Полагаю, так чувствует себя человек в комфортабельном бомбоубежище: опасности нет, провианта достаточно, но глухие разрывы — днем и ночью, в режиме нон-стоп — надоели. На нервы действуют.

Церетели много дано, и за это ему здорово достается. Кроме того, Церетели много на себя берет. Он ли, Михалков, Табаков (не о масштабах дарования сейчас речь) — все, кто сегодня принял руководство тяжеловесными и неповоротливыми организациями, будут побиваемы — временами вполне справедливо — до тех пор, пока не уйдут. Кем их заменить — вот вопрос. Последнее в этой стране деятельное поколение стареет, на смену приходят поколения ленивые. Этим и профит не нужен, лишь бы от ответственности улизнуть. Так что тайну Церетели все-таки надо разгадывать. В наших собственных интересах.

Оцените статью

1 2 3 4 5

Средний балл 0(0)